Сид Кампеадор - Рамон Менендес Пидаль

Таким образом, через восемь месяцев первый устав, который Сид дал Валенсии, — более либеральный, чем устав Толедо, — в силу обстоятельств начал ужесточаться.

Узники. Ибн Джаххафа уличают

Сид приказал доставить Ибн Джаххафа в Хубалью, где его пытали, пока он не признался в своем преступлении и в нарушении клятвы. Через два дня его вернули в тюрьму в садах Вильянуэвы, где Сид понудил его собственноручно написать перечень всего имущества, чтобы он дал показание о самой любимой драгоценности аль-Кадира, не найденной среди вещей покойного эмира. Ибн Джаххаф письменно подтвердил, что у него есть несколько драгоценных бус (одни из которых, как мы покажем впоследствии, раньше принадлежали султанше Зубайде), перстней и прочих богатств, которые он взял у своего государя аль-Кадира, убив его. Состав преступления был налицо: Ибн Джаххаф признавался в цареубийстве. В соответствии с торжественной клятвой, принесенной в прошлом году, Сид должен был казнить бывшего кадия.

Но Сиду этого было мало. Ему были нужны все сокровища эмира, а в роковом перечне Ибн Джаххаф указал только на те, что находятся лично у него, умолчав о многих вещах, которые Сид, очень озлобленный против узника, приказал искать в домах его сообщников, где были найдены крупные тайники с золотом, драгоценными камнями и всевозможными богатствами.

В геройской душе Сида еще пылал тот огонь, что в старину сжигал души варварских героев — Вальтера, Сигурда,47 — неистовая жажда сокровищ; такая жажда была отличительным свойством того времени. Раньше не воевали, как теперь, с целью захвата промышленных районов, сырьевых колоний, рынков сбыта, словом, средств для непрерывного создания богатств: воевали прежде всего за уже произведенные и накопленные богатства — за ценности, которые носило при себе вражеское войско, чтобы содержать себя, за дань с поселений в виде простых продуктов, за замки, набитые сокровищами, вроде Олокау. Главной целью войны для победителя были богатства побежденного, и Сид не мог отказаться ни от сокровищ аль-Кадира, ни от сокровищ Ибн Джаххафа, после того как последний, уличенный в цареубийстве и клятвопреступлении, стал для него не более чем пленным врагом; его огромные богатства следовало разделить между христианами. И Сид их по справедливости раздал своим людям.

Казнь Ибн Джаххафа

Когда Ибн Джаххаф был уличен в своем преступлении, его вместе с другими узниками привели в алькасар.

Там собрался суд (corte), в состав которого входили христиане и мавры, прежде всего те, перед кем преступник давал ложную клятву, и Сид, величественно восседавший на помосте, приказал новому кадию города и виднейшим маврам судить того, кто убил их государя и преступил клятву, по своему закону. Кадий вынес приговор — побить камнями, и мавры сказали Сиду: «Мы поступили по закону, но вы, государь, делайте то, что сочтете за благо; просим вас лишь пощадить его сына — ведь в том, что совершил отец, ребенок не виноват: отпустите его». Сид из любви к ним простил мальчика с условием, что тог покинет город, потому что не хотел, чтобы здесь жил сын предателя. «Что касается Ибн Джаххафа, — добавил он, — наш христианский закон велит, чтобы его сожгли». Под конец виднейшие мавританские патриции поднялись, чтобы поцеловать ноги и руки Кампеадору в благодарность за милость, оказанную сыну преступника. Такое милосердие стоило благодарности, если учесть господствовавший в то время принцип семейной солидарности в отношении преступлений и наказаний. Законы и обычаи того времени, когда самым прочным основанием общественной жизни по сути была вассальная верность, были настолько жестоки к вассалам-изменникам, что для них любого наказания казалось мало: не только вся семья того, кто замышлял против короля, приговаривалась к смерти, но даже неодушевленные предметы должны были нести наказание — дом предателя следовало разрушить до фундамента. Цареубийцу (как гласит «Фуэро Куэнки») надо было сжечь «вместе со всей семьей», а в древности в городах Средиземноморья практика была такова, что перед сожжением преступника до пояса зарывали в землю — таким образом в 107 г. до н. э. казнили консула Метелла в Африке и в 43 г. до н. э. квестора Бальба в Гадесе.

Для казни Ибн Джаххафа вывели из Валенсии за город. Там вырыли яму, куда бывшего кадия закопали по грудь; подожгли связки дров, расставленные вокруг него, и когда огонь разгорелся, преступник, воскликнув: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного», своими руками сблизил пылающие головни, чтобы ускорить момент, когда душа покинет истерзанное тело.

Казнь совершилась в мае 1095 г.

Арабские историографы и современные арабисты отнеслись к этому поступку Сида очень сурово.

Сторонник альморавидов Ибн Алькама осудил Кам-пеадора за казнь Ибн Джаххафа, написав, что единственной причиной ее была ненависть христианина к кадию, так долго выдерживавшему осаду города. Это чисто риторическая и поверхностная защита, потому что Ибн Алькама забывает то, что ранее написал сам: что Ибн Джаххафа судили «за убийство своего эмира» и что Сид поклялся отомстить за цареубийство. В наше время Дози обвинил Сида в клятвопреступлении за то, что тот якобы не выполнил условий договора о сдаче Валенсии; для этого ученому арабисту пришлось исказить сообщение Ибн Бассама, на которое он опирается, в трех пунктах: 1) он лишает клятву, I которую Сид потребовал от Ибн Джаххафа, характера предварительного условия сохранения кадия на своей должности; 2) он утверждает, что в клятве говорилось о богатствах вообще, а не об особой драгоценности убитого эмира (как пишет Ибн Бассам), о которой Дози вообще ие упоминает; 3) он относит эту клятву к периоду времени после ареста Ибн Джаххафа, а Ибн Бассам — к периоду до ареста, и причиной этого ареста стало именно выявленное клятвопреступление. Несмотря на все это, Леви-Прювансаль, как ни удивительно, повторяет, что приговор кадию был «несправедливым и негуманным», хотя сам знаменитый арабист обнаружил и обнародовал несколько текстов, показывающих его неправоту: 1) «Историю таифских эмиров», где говорится, что Ибн Джаххаф, передав Сиду все сокровища аль-Кадира, утаил одно (состав преступления) и поклялся, что у него этой вещи нет, а позже это клятвопреступление раскрылось; 2) извлечения из Ибн Алькамы, утверждающего, что Ибн Джаххаф убил аль-Кадира, что его судили «за убийство своего эмира» и что он был приговорен по закону христиан к сожжению живьем. Итак, Сид был обязан сжечь цареубийцу и не был в этом жесток. Не будем переносить современных представлений на старинные времена: С иду не могло прийти в голову отправить Ибн Джаххафа на электрический стул.

Сид выполнил свой долг сеньора, отомстив за смерть верного данника. Но строгое наказание, к которому он прибегнул, хоть и законное, было ошибочным в политическом отношении. Страдания и смерть преступника облагородили его образ, и в тот период, который в народе иронически называют «пора похвал», по адресу дискредитированного кадия зазвучали сочувственные панегирики даже со стороны его главных противников; сам старик Ибн Тахир, бывший эмир Мурсии, забыв, что прежде желал наказания для узурпатора Кривоногого, теперь крас норечиво оплакивал его, утверждая, что тот защищал несчастных, прощал обиды и правил кротко.

Уже никто не хотел помнить об эгоизме и бездарности покойного. Злейшие враги восхищались безропотной смертью того, кого презирали при жизни. «Да соизволит Бог, — писал Ибн Бассам, — занести последние страдания кадия на страницу его добрых дел и счесть их достаточными, чтобы загладить его прежние грехи».

Мертвый Ибн Джаххаф мог стать для Сида опаснее, чем живой. Теперь мятежный дух мусульман приобрел вдохновляющую его память о мученике.

6. Сид укрепляет свою власть в Валенсии

Новые козни Юсуфа. Восстание в Валенсии

Многие валенсийцы, прежде извлекавшие выгоду из произвола Ибн Джаххафа, вместе с несгибаемыми привер женцами Бени-Вахибов по-прежнему твердо надеялись на альморавидов как на освободителей, а те в свою очередь использовали любой повод для вмешательства в дела обоих крупных городов, недавно попавших под власть христиан, — Толедо и Валенсии.

Как поэтически выражается Ибн Бассам, «Валенсия была для Юсуфа словно соринка в глазу, докучавшая ему всю жизнь; он мог думать только о ней; его язык и его руки были только ей и заняты; он посылал войска, он посылал деньги, чтобы вернуть ее, и результаты этих попыток были очень неравноценны». Похоже, в расчете на какую-либо реакцию альморавидов в Валенсии в 1095 г. вспыхнуло восстание. Подавив его, Сид оставил всех лояльных мавров на месте, но мятежники должны были перебраться в предместья, где жили христиане, а те — переехать жить в город.