Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Джей Бонансинга

Лилли раздраженно, болезненно вздохнула.

– Я уважаю твою веру, Кел. Правда. Но вот тебе новость: я не безбожница. Я всегда верила в высшую силу – всегда, с самого детства. Я верю, что Бог существует. Но не тот Бог, который наказывает нас, ничего не прощает и обрекает нас на страдания за то, что мы не безупречны. Я верю в любящего Бога и верю, что этот любящий Бог не имеет никакого отношения ко всему этому.

Глаза Келвина полыхнули гневом.

– Лилли, мне не хочется разбивать твои розовые очки, но Господь имеет отношение ко всему, что происходит во Вселенной.

– Прекрасно. Мы можем сколько угодно вести философские споры, но нет…

– Лилли…

– Нет, Кел! Теперь моя очередь. Выслушай меня. Во-первых, мы понятия не имеем, как все это началось. Может, все это дерьмо случилось из-за токсичных отходов или вредных добавок, которые вечно суют во все продукты, но я гарантирую, это не божественное вмешательство. Его не предрекали в Библии и не пророчил чертов Нострадамус. Все это – дело рук человеческих, как и глобальное потепление, бесконечные войны и реалити-шоу по ящику. Какой бы ни была причина этой эпидемии, Кел, я обещаю: однажды настанет день, когда ее найдут – а нас к тому времени уже, наверное, давно не будет на этом свете, – и выяснится, что она кроется в обычной человеческой алчности. В сокращении расходов. В том, что какой-то придурок вечно пытался сэкономить, разрабатывая эксперименты за своим чертовым столом в проклятой лаборатории, – у нее перехватило дыхание.

Келвин опустил глаза и тихо пробормотал себе под нос, как будто цитируя кого-то:

– Величайшая уловка дьявола состоит в том, чтобы убедить нас, что его не существует.

– Ладно. Хорошо. Будь по-твоему, Келвин. Это наказание за грехи наши. Все это предначертано. Конец близок. Уточняйте сроки на местах. Но давай сойдемся в одном, – она шагнула ближе к Келвину и положила руку ему на плечо. Ее прикосновение было нежным, примирительным, но в голосе еще сквозили резкие нотки. – Нам нужно расслабляться. Что бы ни помогало людям проживать эти дни… если это никому не вредит и не ставит никого под угрозу… что угодно. Выпивка – пусть так. Плетение корзин, мастурбация, куча таблеток – все равно. Назови что угодно! Главное, что мы прикрываем друг друга. Ведь в этом и есть вся суть, Кел. Дело не в том, как все началось, и не в том, виноват ли Бог. Дело в выживании. В том, сможем мы сработаться, построить здоровое общество и остаться людьми, а не животными. Я уважаю твою веру, Кел. Я уважаю твою невероятную потерю. Но я прошу тебя, чтобы и ты уважал мою веру… в людей, – к этому моменту она безраздельно завладела его вниманием. Он стоял очень тихо и смотрел ей прямо в глаза. Лилли ответила на его взгляд и большим пальцем показала в тот конец коридора, где на полу, возле плинтуса, лежали ее вещи и ремень. – И в два этих «ругера» двадцать второго калибра.

Келвин через силу рассмеялся. Его плечи опустились, мускулы расслабились, как будто он вдруг решил сдаться. Он грустно улыбнулся.

– Прости меня, Лилли. Ты права. Мне очень жаль. Пожалуй, я просто не понимаю, как должен чувствовать себя теперь.

Лилли уже приготовилась ответить, но тут из-за спины у нее раздался высокий голос, от которого оба испугались, а Келвин и вовсе вздрогнул.

– Чувствовать?

Развернувшись, Лилли и Келвин увидели Томми Дюпре, который босиком стоял на пороге и протирал сонные глаза. Его футболка с Человеком-пауком пропиталась потом.

– О чем вы говорите?

– Ни о чем, приятель, – выпалил Келвин. – Просто о… пистолетах.

Лилли с Келвином переглянулись, и Лилли не смогла сдержать улыбки, столь заразительной, что вслед за ней улыбнулся и Келвин. Затем он вдруг усмехнулся – этот смешок сложно было отличить от кашля, но его, похоже, было не избежать, ведь Келвин не мог не выпустить напряжение, – и Лилли рассмеялась просто потому, что смеялся он. Парнишка подошел и встал рядом, недоуменно глядя на них. К этому моменту взрослые уже гоготали и фыркали, как будто забыв, что изначально показалось им смешным, и во весь голос хохоча над тем, что они еще могут смеяться.

Озадаченно нахмурив брови, Томми некоторое время наблюдал за ними, а потом захихикал и сам, и то, что Томми засмеялся над ними – что не имело никакого смысла, – только пуще прежнего развеселило взрослых. Теперь все трое зашлись в истерике на пустом месте – видимо, лишь из-за того, что смех вообще достиг такого размаха, – и им было так смешно оттого, что они фыркали от веселья в такие тяжелые времена, что они хрюкали и гикали еще громче. Слезы у них на щеках показались им совсем чуждыми – это были слезы облегчения, слезы радости, – и они поспешили утереть их, а в процессе этого хохот наконец стих.

Они успокоились, после чего и Келвин, и Томми повернулись к Лилли, словно ожидая, пока она скажет что-нибудь, чтобы рассеять чары.

– Ладно… – начала она, по-прежнему улыбаясь им.

Она никогда не замечала, насколько сын похож на отца – тот же волевой подбородок, те же песочные волосы, тот же вихор надо лбом, – и теперь ее окатило волной эмоций. Улыбка сошла с ее губ. Фантомная боль от выкидыша, который она пережила всего несколько недель назад, вернулась в живот, а мысли снова обратились к старым мечтам о доме, об уютном очаге и о настоящей семье. За краткий миг перед ее мысленным взором промелькнула другая, параллельная жизнь. Она представила, как становится приемной матерью детей Келвина, как переезжает к ним, как заплетает косички маленькой Беттани, рассказывает Люку сказки на ночь и рыбачит с Томми, как готовит для них, заботится о них и каждую ночь спит рядом с Келвином на огромной и мягкой кровати, пока на небе над ними мигают яркие звезды. Она представила, как живет нормальной жизнью.

– Давайте, ребята, – наконец сказала она. – Пойдем посмотрим, найдется ли на завтрак что-нибудь получше старых хлопьев и сухого молока.

Они собрали вещи, и Лилли провела Келвина и Томми по коридору и вышла вместе с ними на улицу, во влажный воздух типичного для Джорджии жаркого утра, чувствуя, как идея постепенно укореняется у нее в голове. Вскоре эта мысль станет неотступно преследовать ее вместе с уверенностью, что жизнь в Вудбери вот-вот изменится… понравится это жителям или нет.

Прежде чем Лилли смогла с глазу на глаз поговорить с Бобом, люди преподобного Иеремии не раз успели продемонстрировать свое желание влиться в новый коллектив.

Лилли очень переживала из-за истощающихся запасов топлива – в Вудбери остался последний баллон пропана, а в железнодорожном депо сохранилось всего несколько галлонов бензина, – поэтому созвала на главной площади экстренную встречу, чтобы привлечь к поискам все взрослое население. Проповедник пришел на эту встречу вместе со всеми своими прихожанами, готовыми заняться делом. Мужчины из церковной группы вызвались ходить на топливные вылазки вместе со Спидом и Мэттью, а несколько женщин предложили Глории помощь с поисками пропитания на окрестных полях. У некоторых женщин был опыт работы с детьми, и Барбара с радостью привлекла их к повседневным заботам. Прихожанин по имени Уэйд Пилчер, бывший полицейский, который проходил военную подготовку, выразил готовность присоединиться к ночным дежурствам на стене. Лилли обрадовалась такому желанию помочь, и результаты не заставили себя долго ждать. Пополнившись еще несколькими парами глаз и сильными руками, поисковая команда Спида и Мэттью обнаружила нетронутый резервуар с топливом под развалинами магазина мотоциклов возле Восемьдесят пятого шоссе милях в двадцати к югу от Вудбери. Тем временем несколько женщин, собиравших орехи и ягоды, нашли новое кукурузное поле, засаженное высоченными кустами, на которых были зрелые початки. Эта находка обещала обогатить рацион горожан питательной смесью углеводов.

Готовность преподобного Иеремии засучить рукава и помочь обитателям Вудбери не переставала удивлять Лилли. Проповедник принял участие в нескольких вылазках, при необходимости таскал на себе тяжелые грузы, покорно подчинялся приказам Мэттью и Бена и по пути развлекал всех остроумными комментариями и веселыми анекдотами. Позже, когда один ходячий пробился сквозь кордон у юго-западных ворот и едва не проскользнул в самое сердце города, проповедник первым оказался рядом, выбежал из своей временной резиденции и пробил мертвецу голову своим угрожающим распятием, предотвратив тем самым любые печальные последствия. В другой раз ребенок поранился, работая совком в саду на гоночном треке, и преподобный в одиночку отнес мальчишку в госпиталь, напевая при этом христианский гимн «Разорвется ли круг?».

Однажды вечером Иеремия встретился с Лилли в зале совещаний ратуши и передал ей список его группы с предложениями относительно того, как наиболее эффективно распределить силы церковников по существующим рабочим бригадам. Просматривая документ, Лилли в очередной раз поразилась предприимчивости проповедника.