Неведомый путь - Алексей Игоревич Ильин

обидно. От этой несправедливости я постепенно переходил в плохо контролированное бешенство. Моя самая первая домашняя работа, выполненная совершенно без посторонней помощи, объёмная и практически идеальная оказалась списанной. Да неужели!

— Дмитрий Александрович, давайте не будем доводить эту ситуацию до конфликта…

— Нет, Анастасия Вячеславовна, давайте доведём эту ситуацию до конфликта, — сквозь зубы процедил я. — То есть, вы, найдя сходство в домашнем задании, сразу подумали, что именно я списал её слово в слово, а не этот мифический сокурсник. Именно я. Не он. Вам такая мысль даже в голову не пришла, да? Вам не кажется, что это попахивает предвзятостью по отношению ко мне? — я прищурился, стараясь держать себя в руках.

— Нет, — абсолютно невозмутимо произнесла она. — Вы на протяжении всего того времени, пока обучаетесь здесь, не сделали ничего, чтобы я могла поверить вам. Вы не сдали мне ни единой работы, выполненной полностью. Постоянно игнорировали мои замечания. И тут вы заявляете, что буквально сегодня, наконец-то, в вас проснулась совесть? И вы внезапно начали качественно выполнять задания и…

— Да, представьте себе, именно сегодня во мне проснулась эта необоснованная ничем тяга к знаниям, — я всё больше накручивал себя. И что было самым странным, начиная говорить при этом всё тише. Светильники под потолком принялись опасно раскачиваться, свет замерцал.

— Прекратите немедленно! — Бурмистрова повысила голос. — И не нужно мне показывать, какой силой вы обладаете. Вы здесь находитесь, чтобы научиться её контролировать. А если вы не можете этого делать, то мы с вами не расстанемся, пока вы всё же хотя бы этому не научитесь. Списывать вы научились мастерски.

Я, не говоря ни слова, сжал кулаки и вылетел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью. С каким-то злорадством услышал звон. Всё-таки светильники лопнули и посыпались на пол, если судить по звуку. Тряхнув головой, попытался успокоиться, но сделать это оказалось не так-то просто. И это явно не происки крёстного для создания дестабилизирующей атмосферы, чтобы снять уже этот проклятый блок с моего источника. Здесь я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я перестал экранироваться. Даже Гришке не удаётся пробить эту стену, иногда в прямом смысле этого слова.

Прошло не так много времени, с тех пор как я учусь в школе, но все преподаватели, как один, что-то явно имеют против меня. Я это чувствую на ментальном уровне. Едва заметную неприязнь. Хотя я не самый отстающий ученик, и по некоторым предметам, по той же общей магии у Бурмистровой мои оценки средние. Ни одного неуда у меня ещё не было, и на отработку и дополнительные занятия я ещё ни разу не оставался, хотя некоторые отличились даже с Первого факультета и ни по разу.

Разбираться с этим всем мне было неинтересно. Узнав причину, я всё равно ничего не изменю. Оставалось принять за факт — преподаватели меня недолюбливают. Не исключено, что они просто на интуитивном уровне чувствуют во мне Тёмного, и как минимум опасаются. Всё-таки горячая любовь к моим предкам у многих на генетическом уровне закреплена. И не скажу, что они сами в этом не виноваты.

А вот тот, кто так нагло меня подставил, лишив последнего шанса наладить отношения с Бурмистровой, мне за это ответит. Когда я подумал об этом, то почувствовал небольшое облегчение. Именно в этот момент во мне, похоже, проснулась кровь Великих императоров, которые никогда и никого не прощали.

Прямо за дверью кабинета переминался с ноги на ногу Егор.

— Ну что там? — спросил он, и в его голосе почувствовалась неловкость.

— Ничего, — махнул я рукой. — Мне предъявили, что я, мало того, что необучаем, так ещё бессовестно пользуюсь чужими трудами и не могу принять тот факт, что меня буквально застали с поличным за списыванием.

— То есть? — Дубов нахмурился.

— То есть я списал домашнюю работу и не хочу в этом признаться.

— Но ты же не списывал, так ведь? — Егор нахмурился. — Ну то есть, ты обычно списывал у меня…

— Естественно, не списывал, — я снова сжал кулаки. — Стал бы я так гордиться собой. И да, в этом случае, я списал бы у тебя. Во всяком случае, был бы уверен, что в выполненном задании всё верно. — На мгновение задумавшись, я продолжил. — И знаешь, что обиднее всего? Понятия не имею, кто мне так удружил, а Бурмистрова не призналась.

— Я, кажется, знаю, кто мог бы это сделать. — Задумчиво ответил Егор. — Студент с Первого факультета перед занятием хвастался, что сделал работу без каких-либо проблем. Впервые, между прочим, он получил отлично, а ведь раньше выше тройки подняться не мог. Я не знаю студентов с Первого, но могу описать, как он выглядел. Такой высокий, полноватый, с тёмными длинными волосами.

— Душицын, — выдал я, перебрав в уме всех своих сокурстников с Первого. — Ты точно в этом уверен?

— Я не знаю, — Егор развёл руками. — Я просто не исключаю этой возможности.

— Значит, надо проверить, — и я уверенным шагом направился в гостиную своего факультета, оставив Егора задумчиво смотреть мне вслед.

Вбежав в гостиную, я сразу же увидел вероятную причину своего взвинченного настроения. Подошёл к Душицыну, сидевшему в дальнем углу за столом, и встал перед ним, скрестив на груди руки.

— Ничего не хочешь мне сказать? — тихо спросил я, глядя в глаза встрепенувшемуся парню.

— Что тебе от меня нужно, Наумов? — несколько раздражённо ответил он, неприятно усмехнувшись при этом.

— Понятно, конструктивного диалога у нас, как я понимаю, не получится, — передо мной почему-то встал образ Григория, гоняющего меня по катакомбам и подгоняя хлыстом во время образовательного процесса.

А ведь я тогда не сделал предку ничего плохого. Да и не мог я ему сделать ничего плохого. Сам он, наверняка сумел бы развеять надоедливого призрака одним щелчком пальцев, но из ныне живущих магов это не мог сделать никто. Вот он, пример для подражания. Он был истинным Лазаревым и явно ни с кем не церемонился.

Не говоря больше ни слова, я замахнулся и продемонстрировал отличный хук слева. Удар был настолько сильный, что мой обидчик упал со стула, на котором сидел, и, как мне показалось, его слегка «повело». Я с нескрываемым злорадством смотрел, как кровь хлещет из разбитого носа.

— Наумов! Что происходит? — заорал