Дерзкий любовник - Элизабет Лоуэлл

На какое-то мгновение Риба застыла, захваченная первобытной силой его поцелуя, но тут же обмякла под безудержным напором, отвечая на ненасытное желание, рожденное мужским вожделением.

Почувствовав перемену в Рибе, Чанс снова застонал на этот раз тише, а губы из требовательно-жестоких стали нежными, словно он стремился разделить с ней нежность, а не покорять и владеть. Он слегка разжал пальцы, позволяя Рибе соскользнуть по его телу, и снова заключил ее в кольцо теплых и сильных рук, вбирая в себя с каждым вздохом, каждым содроганием, каждым трепетом желания, пробегавшим по телу.

Голова Рибы откинулась назад. Тела их будто слились в одно существо. Прижимаясь к Чансу, она безмолвно давала ответ, которого тот так настойчиво искал, каждым прикосновением подтверждая, что, принадлежит ему.

Лишь спустя долгое-долгое время он чуть отстранился.

– Чанс, – неуверенно выговорила Риба, все еще боясь открыть глаза. – Я не…

– Нет, – перебил он, снова завладев ее губами, наслаждаясь их вкусом, нежно, жадно, свирепо. – Я не хочу слышать об этом. Никогда.

Риба подняла ресницы, но увидела только окружающую ее непроницаемую тьму. Никогда еще она не сталкивалась с таким полным отсутствием света. И если бы Чанс не обнимал ее, она не поверила бы, что он здесь.

Мрак становился словно бы живым существом, обладающим весом и формой, подавлявшими все, чего касался… а касался он всего. Эти бесшумные первобытно-безжалостные волны черноты накатывали на нее, пытаясь растворить, унести. И Риба обреченно поняла, почему мужчины сходили с ума, прежде чем умереть от жажды.

– Чанс, что случилось с нашим светом? – осторожно спросила Риба, запинаясь: голос отказывался повиноваться.

– Закрой глаза, – пробормотал он и прикрыл мозолистой рукой ее глаза, желая убедиться, что она послушалась. Риба снова услышала два щелчка.

– Открой глаза, – велел он, осторожно пригибая ее голову набок.

Риба послушно распахнула веки. Шахту снова освещали два белых конуса. Она вздохнула и облокотилась на Чанса.

– Прости, – сказал он, гладя усами щеку Рибы. – Я думал, ты поймешь, что я выключил свет. Не хотел ослепить тебя.

Его губы нащупали бешено бьющуюся на шее жилку.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Теперь, когда в шахте вновь сиял свет, она чувствовала себя полной идиоткой. – Я просто никогда не видела ничего подобного, то есть совсем ничего не видела. Даже в самую темную ночь на небе появляются одна-две звезды.

– Так всегда бывает впервые, – объяснил Чанс, взяв Рибу за руку и ведя дальше в глубь шахты. – Через три дня после смерти матери отец взял меня в шахту и выключил лампы. Без предупреждения… а вокруг одна темнота, словно конец мира. Я вопил, не помня себя. Лак схватил меня и прижал к себе, пока я не замолчал. А потом врезал отцу, что было сил. В первый и последний раз я видел, чтобы Лак так обозлился на отца.

После этого я начал поклоняться Лаку. Неважно, как бы брат ни дразнил меня, когда я стал постарше, все равно он был моим идолом. Я всегда хотел отплатить ему добром за добро. Но когда это время пришло, я был в руднике. Лак умер, так и не узнав, что брат спешит ему на помощь.

Пальцы Рибы замерли в руке Чанса. Она хотела объяснить, заставить его понять, как сожалеет, как страдает за него, но любые утешения звучали банально. А единственные слова, которые могли бы согреть его душу, слова «я люблю тебя», были ему не нужны.

– Не нужно так грустно смотреть на меня, – пробормотал он, обводя ее губы кончиком пальца. – Это было двадцать лет назад. Давным-давно.

– Но все еще больно, правда? – тихо спросила она.

–Да.

– Тогда это все равно, словно только сейчас случилось. И повторяется снова и снова.

– Но теперь боль потихоньку проходит и не появляется так часто.

Чанс поднес ее руку к губам, целуя душистую кожу, и, только сейчас вспомнив что-то, испуганно охнул.

– Где твои перчатки?

– Я сняла их, чтобы почесать голову. От этого шлема все чешется.

– Вспомни о них, когда начнем копать, – хмыкнул он.

– Рада, что ты упомянул об этом.

– О перчатках?

– О том, что все-таки собираемся копать. Когда и где?

– Терпение – наивысшая добродетель.

– Скажи это своему зеркалу, – съехидничала она.

– Придется пройти еще несколько изгибов и поворотов. Твоим предкам не повезло – они неверно определили направление пегматитовой жилы. Часть неудач кроется в рельефе самой территории. Землетрясения печально известны тем, что после них бесследно исчезают самые богатые жилы, так что даже дьявол не сможет их отыскать.

– А в чем кроется другая часть?

– Невежество, – резко бросил Чанс. – Судя по виду этих тоннелей, здесь никогда не работал ни один настоящий горняк. Ну… может, один и был, да только давным-давно.

– Прадед Митчелл, – тут же подсказала Риба. – Или прапрадед? Так или иначе, семейная легенда гласит, что он был истинным закаленным шахтером из Южной Африки. Он и купил то, что потом превратилось в Чайна Куин, плюс права на разработки окружающей земли. Однако ему недолго довелось заниматься шахтой.

– Обвал?

Риба охнула, услышав, как небрежно Чанс говорит о возможности гибели в шахте.

– Нет. Холера.

– Да, вот уж правда, истинный шахтер, – пробурчал Чанс.

Плохая земля, плохая вода, плохие друзья, дурная удача.

– Я ничего не знаю о друзьях…

– Тихо!

Риба застыла, повинуясь не столько команде, сколько судорожному пожатию руки Чанса. Откуда-то из темноты слышался шорох множества песчинок, скользивших вниз по стене. Через несколько мгновений его хватка чуть ослабела.

– Чувствуешь? – тихо спросил он.

– Что?

– Как дергается драконий хвост. Совсем незаметно.

Скорее содрогание воздуха, чем что-то еще.

Рибу передернуло.

– Я ничего не чувствую.

Втайне она была рада этому. Пока они остаются в шахте, сама мысль о землетрясении тревожила куда больше, чем самая страшная катастрофа наверху, где она могла всегда спастись в объятиях Чанса.

– Нам грозит опасность?

И тут же она поняла, что все может случиться, несмотря на то, что Чанс небрежно пожал плечами.

– Кто может знать? Это землетрясение не было достаточно сильным, чтобы произошел обвал, если хочешь знать. Однако, что касается следующего, не могу дать никаких гарантий. Хочешь подняться на поверхность?

– Хочу, чтобы землетрясения убрались подальше, – твердо объявила Риба.

– Прости, – серьезно ответил Чанс, – я могу зажечь и выключить свет, но что касается остального, это не в моих силах.

– Но ты совсем не кажешься обеспокоенным.

Чанс поколебался.

– Я всегда тревожусь, когда спускаюсь в шахту, которую не знаю. Правда, я был здесь раньше и осмотрел Чайна Куин очень быстро, только чтобы убедиться, что это не чертова мышеловка, готовая захлопнуться. Тут есть несколько тоннелей, куда я тебя не поведу. И лишь один, куда не пойду сам.