Белая лошадь, черные ночи (ЛП) - Марсо Иви

― Тебе не выбраться из коттеджа, ― ровно говорит Адан, потирая синяк, образовавшийся на щеке. В его глазах ― лед. Теперь он перестал притворяться, и нет никаких сомнений, что все это время он играл со мной. ― Дверь и все окна заперты снаружи. Остальные наши люди стоят на страже. ― Должно быть, он заметил, что мое внимание переключилось на дымоход, потому что издал невеселый смешок. ― Мы заблокировали и дымоход, так что, если ты надеешься обратиться к каким-нибудь существам, чтобы они спустились и спасли тебя, можешь забыть об этой идее.

У меня пересохло во рту, когда сбылся мой самый большой страх ― я совершенно одна. Мне некому помочь. Ни птиц. Ни грызунов. Ни диких кошек. Ни Мист. Сердце сжимается при мысли о моей храброй девочке, которая пыталась предостеречь меня в Блэкуотере от поездки с Аданом. Не зря она с самого начала невзлюбила его. Она чувствовала его гнусные намерения, даже если не могла выразить их словами, которые я бы поняла.

Но подождите.

Адан и его братья ― которые, похоже, вовсе не братья ― заделали все лазы, достаточно большие для мыши, но это старый коттедж из грубо отесанных бревен и крошащегося раствора. Должны быть какие-то щели.

Я обращаюсь к своему дару, чтобы послать беззвучный сигнал в близлежащий лес. Вскоре до меня доносится гул множества голосов, отозвавшихся на мой зов. Я чувствую присутствие каждого из них, словно мы связаны невидимой связью, ― они ползут, извиваются и проскальзывают между трещинами в бревнах хижины, едва достаточными для дыхания.

Медоносная пчела вылетает из трещины в стене и садится мне на щеку. Ее крошечные лапки скользят по моей коже, крылышки вибрируют напротив ресниц, когда она взбирается на мою скулу. Еще одна проносится по коттеджу и садится мне на лоб. Одна за другой к ним присоединяются другие медоносные пчелы, и вот уже сотни роятся на моем лице и волосах.

Мы помогаем, ― в один голос жужжат пчелы.

Адан и Макс отступают назад, словно перед ними сама бессмертная Солена, Богиня природы, обреченная на тысячу пчелиных укусов за то, что предала Бессмертного Вэйла, переспав с его противником. Использовать пчел против моих похитителей бесполезно ― медоносные пчелы могут ужалить их сотню раз и все равно не убить, но у меня другая идея.

Адан резко кричит:

― Бертайн! Искандер!

Двое других мужчин врываются в дверь. Я не сомневаюсь, что если они слышали Адана, то наверняка были достаточно близко, чтобы услышать мои крики, когда Макс пытался меня изнасиловать. Гнев стекает по горлу, сжимая живот, разжигая ярость, пока она не начинает жужжать, как пчелы.

Четверо моих похитителей смотрят на меня, покрытую пчелами, в шокированном недоумении.

Медленно шевеля губами, чтобы ненароком не повредить пчел, ползающих по моему рту, я размеренно говорю:

― У меня реакция на пчелиный яд — один укус однажды чуть не убил меня. Сколько бы король Йоруун ни платил вам, если вы хоть пальцем тронете меня, я умру через несколько минут, и вы потеряете все обещанные им монеты.

Глава 20

Вульф

Мы с Мист стоим на краю поляны, перед коттеджем, видавшим лучшие времена. Мы преследуем Сабину и ее похитителей с самого рассвета. Полдня мы двигались вдоль реки от Блэкуотера до старой мельницы Иннис, где был пришвартован рыбацкий шлюп. Под волнами зловонного запаха был слышен тонкий аромат фиалок. Мы нашли пять комплектов лошадиных отпечатков в лесу примерно в двадцати милях к югу от Блэкуотерского леса ― и вот мы здесь.

Они внутри. Сабина и четверо мужчин. Я уверен, что это она ― я знаю быстрый стук ее сердца так же хорошо, как своего собственного. Последние пять минут мы с Мист ждали, прислушиваясь к деталям их разговора, чтобы понять, как лучше атаковать.

Но сейчас они были странно молчаливы. Они называли друг друга по именам ― Адан, Макс, Бертайн, Искандер, ― но только для того, чтобы передать бутылку. Я слышу их глотки, шарканье ног, скрип кресла-качалки, но не более нескольких слов, словно все пятеро просто сидят и смотрят друг на друга. Я сдвигаюсь на спине Мист, пальцы крепко сжимают ее гриву.

― Мне это не нравится. Что-то не так.

Жужжание пчел где-то рядом мешает моей способности улавливать более тихие звуки. Я уже готов спуститься с Мист, сказать «к черту» и просто выбить дверь, но тут один из мужчин произносит.

― Ты не можешь оставаться в таком состоянии вечно, девочка, ― разочарованно огрызается он. ― Прошло уже несколько часов.

Голос Сабины, монотонный от усталости, твердо отвечает:

― Тогда делай то, что я тебе сказала. Уходи. Возвращайся к реке. Как только птица подтвердит, что ты на своей лодке, мы разойдемся в разные стороны.

Она ведет переговоры со своими похитителями? Как это возможно? Что могло послужить причиной этого противостояния?

Мист выпускает пар в прохладный ночной воздух. Она теряет терпение. Как и я. Лес чернеет, и растущие тени разжигают во мне желание перерезать каждому из них горло и послушать, как они захлебываются собственной кровью. Этим звуком я буду чертовски наслаждаться.

― Я не откажусь от награды! ― кричит другой мужчина.

Я все еще не понимаю, что происходит в этом коттедже, что является большим недостатком. Я один, а их четверо. Я не боюсь их перевеса в численности, но я не знаю, кто они ― солдаты или фермеры, рыбаки или шпионы. Они могут быть поцелованы богом, как их шустрый друг в Блэкуотере.

Но одно я знаю точно ― Сабина на данный момент жива. И я не могу предсказать, как долго это продлится.

Я похлопываю Мист по плечу, как будто мы старые товарищи.

― Достаточно ли мы услышали, друг мой?

Ее мышцы напрягаются, готовые к действию даже после нашей долгой поездки. На моих губах появляется мрачная улыбка. Кажется, эта сумасшедшая кобыла просто покорила меня. Кроме того, не только она жаждет драки. Знакомая дрожь предвкушения пробегает по позвоночнику, когда я облизываю губы, вдавливаю икры в бока лошади, сжимаю руки в кулаки и снова разжимаю их. В голове проносятся фантазии о том, как я распахиваю дверь и всаживаю лезвие ножа в каждого из них. В коттедже слишком тесно, чтобы использовать лук, иначе я бы сначала прострелил им глаза, чтобы продлить боль.

Желание сразиться с ними ― дикое, возбуждающее.

Испугалась ли Сабина? Верит ли она, что я приду за ней? Я слышу сигналы ее тела, но это не значит, что я могу читать ее мысли.

― Давай повеселимся, ― бормочу я в темном предвкушении, ударяя пятками в бока Мист.

Лошадь рвется вперед, словно с нетерпением ждала моего сигнала. Ее копыта стучат по твердой земле, и она мчится к коттеджу с захватывающей скоростью, не собираясь останавливаться. Она с грохотом взлетает по ступенькам крыльца. Весь коттедж грохочет.

Затем она встает на дыбы с кровожадным ржанием на губах, и опускает передние копыта, чтобы выбить дверь.

Дверь разлетается в щепки, несмотря на жалкий засов. Я прямо на Мист врываюсь в коттедж, пригибаюсь, чтобы пройти через дверную коробку, и жадно впитываю хаос, который мы вызвали своим появлением.

Четверо мужчин вскакивают на ноги. Они светловолосые. Крепкие. Наверняка волканские налетчики. Но они безоружны и полупьяны; их бдительность ослаблена. Внезапное появление всадника верхом на лошади заставляет их броситься за оружием. Один из них поднимает топор. Другой хватает тяжелую чугунную сковороду. Еще один пытается заслонить собой Сабину.

Сабина. Она сидит на стуле, ее руки связаны. Одета в крестьянское платье. Ее длинные волосы обрезаны до плеч. По ее лицу ползают пчелы. Ужасающая сцена, прямо из «Книги бессмертных».

Есть и кое-что еще. У некоторых людей, если они восприимчивы к пчелиному яду, тело источает запах испорченных фруктов. И Сабина пахнет именно так.

Если ее ужалят…

Она начинает что-то кричать мне, но мужчина зажимает ей рот широкой рукой, чтобы заглушить ее крики, и вздрагивает, когда пчелы жалят его ладонь. Мое сердце подпрыгивает к горлу, я боюсь, что ее тоже ужалили. Но ведь она контролирует пчел, так почему же она подвергает себя риску?