Двойная ложь - Ридли Пиерсон

По иронии судьбы, за деньги он косвенным образом должен быть благодарен «Нозерн Юнион». Получив скромную сумму в качестве выходного пособия, Альварес теперь играл на бирже. Даже если самому ему предстояло закончить свои дни в тюрьме — а то и погибнуть, — он хотел, чтобы брат всю оставшуюся жизнь оставался под хорошим присмотром. Для этого Альварес поднакопил уже достаточно солидный фонд, хотя надеялся, что крушение суперскоростного поезда принесет последний необходимый взнос, достаточный для того, чтобы больше ни о чем не беспокоиться. Ему во что бы то ни стало надо было продержаться до тех пор, пока крушение суперскоростного экспресса не станет вчерашней новостью — все будущее Мигеля поставлено на эту карту.

Когда брат вошел в палату, Мигель продолжал наблюдать за тем, что творится на экране, хотя и бросил короткий косой взгляд в сторону двери.

— Берт! — Произнес он, и его потрескавшиеся губы расплылись в усмешке. Из носа у него текло, глаза слезились.

— Кто выигрывает? — спросил Альварес. У него от увиденного перехватило горло. Ему всегда требовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к своему кровному родственнику, пребывающему в подобном состоянии.

— Кролик, — ответил Мигель, неумело подражая голосу мультипликационного персонажа. — Он хитрый.

— Ты простудился?

Мигель равнодушно пожал плечами:

— А сейчас кролик спустится в норку.

Не самый лучший день, понял Альварес. Разговора, скорее всего, не получится. Но он чувствовал, что должен был приехать сюда, что не мог не приехать; если что-нибудь в его планах со сверхскоростным поездом не сработает, этот визит запросто может оказаться последним.

Умберто Альварес подвинул единственный имеющийся в комнате стул, оперся локтем о кровать и поднял раскрытую ладонь в воздух. Откинувшись на спинку стула, он уставился на бессмысленные картинки, так развлекавшие младшего брата. Через мгновение после того как он принял эту позу, другая, более слабая рука легла на его ладонь. Их пальцы переплелись, две руки легли на хлопковую простынь.

— Мигель, — тихо произнес Альварес. — До чего же у тебя холодные руки.

Он замолчал, все крепче сжимая ладонь брата.

Глава 17

Свидание превратилось в деловой ужин, состоявший из пиццы, которую посыльный доставил в гостиничный номер Прист; они же тем временем беспрестанно разговаривали по сотовым, временами отвлекаясь лишь для того, чтобы ответить на звонок внутреннего телефона. Прист и Тайлер пытались организовать и контролировать многоступенчатую охоту, начавшуюся через считанные минуты после того, как Альварес спрыгнул с «Амтрака». Масштабы операции разрастались с каждым часом.

О’Мейли убыл на частном самолете, решив, что должен лично проинформировать Уильяма Гоина о ходе расследования. Рукер раздобыл никудышную распечатку лица подозреваемого — в профиль, снятого в пропускной зоне аэропорта Индианаполиса. Они в напряженном возбуждении дожидались, когда появится имя, обнаруженное в какой-нибудь базе данных по отпечаткам пальцев.

— Скользкий парень попался, — заметил Тайлер, возясь с ноутбуком, отправляя электронным факсом фотографию по цепочке автостоянок на трассах I-70 и I-74. Дело продвигалось до противного медленно.

— И все-таки мы продвигаемся вперед, — откликнулась Прист. — Так что, не так все и плохо.

Во время преследования в поезде Тайлеру ни разу не удалось увидеть лица подозреваемого — мужчина спрыгнул раньше, чем он успел его рассмотреть.

— Его давным-давно и след простыл, — сказал Тайлер. — Ищи теперь ветра в поле.

— Но вы подобрались к нему близко, Питер. Очень близко. Ближе, чем кто-либо из нас. Кстати, — добавила она, — как там котировки NASDAQ?

Тайлер взглянул на монитор:

— Подрос на пятьдесят пунктов. Индекс Доу-Джонса по транспорту упал, что вполне объяснимо после крушения. Тоже мне, сюрприз!

— А я играла на повышение. Вот и накрылись мои акции…

— А у меня куча долгов, — признался он. — И неприятностей. Причем неприятностей больше.

Водителей-дальнобойщиков по рации попросили посматривать на дорогу и сообщать о голосующих мужчинах. В радионовостях Кевин Джонс предстал осужденным, совершившим побег из тюрьмы и находящимся сейчас приблизительно в районе границы между Индианой и Иллинойсом. К поиску подключились все ресурсы, какие только можно было вообразить. Все проверялось. Перепроверялось. И проверялось заново.

Тайлер прикладывал к подбородку мешочек со льдом, принесенный по его просьбе горничной. На лице красовалось несколько синяков, но опухоль спала. Пицца оказалась не самым удачным решением: жевать было больно. К тому же Прист оказалась строгой вегетарианкой.

— Без мяса, без сыра, — попросила она, когда Тайлер звонил в пиццерию.

— Пицца без сыра? — переспросил он, прикрывая трубку ладонью. — То же самое, что «Кровавая Мери» без водки.

— Тогда назовите это девственной пиццей или как хотите, мне до лампочки. Главное, пусть на половинку пиццы не кладут ни мяса, ни сыра. Или, если уж вам так хочется, решайте сами, но учтите, что есть ее я не буду.

— И что в этом хорошего, по-вашему? — усмехнулся Тайлер.

Прист равнодушно пожала плечами.

Чтобы получить копию снимка подозреваемого для себя, Тайлер отправил электронный факс на собственное имя по номеру гостиничного факса, и теперь распечатка красовалась на зеркале. Время от времени он поглядывал на расплывчатый портрет, иногда даже заговаривал с ним. Прист воздерживалась от комментариев, хотя пару раз приподнимала голову, но в последний момент прикусывала язык.

Телевизор был включен на CNN, звук приглушен ровно настолько, чтобы комментарии были разборчивыми, но не мешали работать. Когда речь зашла о поиске сбежавшего преступника, Прист прибавила громкость. Мелькнул снимок, однако на телеэкране он показался еще хуже — как будто объектом поиска являлись ухо, часть лба и клок темных волос. Только черная кожаная куртка — скорее всего, европейского производства, гладкая, без заметных швов — и ноша, гибрид рюкзака и дорожной сумки, строго соответствующей параметрам, предписанным правилами авиаперевозок, давали смутный лучик надежды.

Когда комментатор сменил тему и принялся описывать бедствия заболевшей панды в зоопарке Сан-Диего, Прист снова приглушила звук.

— Надо все-таки было прыгнуть, — пробормотал Тайлер.

— Конечно, — саркастическим тоном произнесла она. — А то синяков мало, надо бы еще пару переломов для полного счастья.

— Да угомонитесь вы, — взмолился он. — Я же его буквально держал в руках. И потерял. И сколько времени понадобилось бы CNN, чтобы установить мою личность? Между прочим, хочу напомнить, что, возможно, и существует где-то закон, запрещающий прыгать с движущихся поездов, однако на данном этапе связь подозреваемого с тем или иным крушением ни в коей мере, ни в какой степени и никоим образом не может быть доказана. На руках у нас — одни домыслы.

— Значит, вам таки надо было прыгать, — согласилась она. — Но все равно я рада, что вы не прыгнули. И в результате мы здесь.

— И в результате мы здесь, — эхом повторил Тайлер.

Прист повернулась к нему, и их лица оказались настолько близко, что губы практически соприкоснулись. Беда заключалась в том, что Тайлеру хотелось поцеловать ее. Она же, похоже, его едва замечала.

Между ними проскочила искра. И ее лицо изменилось; наконец-то и она поняла, насколько они физически близки.

Тайлер никогда прежде не целовался с чернокожими женщинами. Боясь, что она оттолкнет его, он все же потянулся к ней для поцелуя. Он замер на мгновение, давая ей секундную возможность для возражений, но ее огромные глаза просто удивленно смотрели на него. Поцелуй начался мягко, и, в основном, целовал он, но через мгновение и она, словно спохватившись, ответила. Прист смотрела ему в глаза, и в ее взгляде он читал смешанные эмоции — соблазнительный и игривый задор, и вместе с тем некоторая напряженность. Казалось, что непроизвольный вопрос вот-вот сорвется с ее губ.

— Да, — решил ответить на этот немой вопрос Тайлер. — Я уверен.

На ее нежном лице расплылась широкая улыбка.

— Я тоже, — руки Прист потянулись к пуговицам на блузке.

Тайлер высвободил руку, и они, соскользнув со стульев, опустились на пол. Пока он возился со своей рубашкой, она распахнула блузку, и взгляду Тайлера открылся бюстгальтер из блестящей облегающей ткани почти такого же темно-янтарного цвета, как и ее кожа.

Он поцеловал ее грудь через ткань, а она, царапая ногтями спину, сорвала с него рубашку.

От тепла, от влаги и запаха у Тайлера закружилась голова. Они остановились на грани полного блаженства, но никто не чувствовал себя обманутым.

Мокрые от пота, они лежали бок о бок, улыбаясь в потолок. Он второпях не снял один носок; ее трусики завернулись на лодыжке.