Наследница ведьм - Энн Райс

Что же касается Моны, то она, скорее всего, охотно откликнется на предложение Гиффорд. Только опять начнет расспрашивать о виктроле. И кто ей вбил в голову, что теперь, когда дом на Первой улице отремонтировали, кто-нибудь непременно должен найти виктролу на чердаке и отдать ей? Рано или поздно ей придется узнать, что никакой виктролы на чердаке давным-давно нет. Ее спрятали вместе с жемчугом там, где никто…

Мысли покинули Гиффорд в мгновение ока, словно внезапно выпорхнули у нее из головы. Она дошла до начала дощатого настила и посмотрела вниз на свой уютный дом – на залитую мягким мерцающим светом жилую комнату, на большие, обтянутые кремовой кожей кушетки и на выложенный плиткой цвета карамели пол.

В доме Гиффорд кто-то был. И этот «кто-то» стоял справа от камина возле кушетки, той самой, на которой она весь вечер дремала Она видела, что он поставил ногу на нижний край камина – точь-в-точь как любила ставить туда босую ногу сама Гиффорд, чтобы ощутить, насколько тот успел прогреться.

Но этот человек не был бос. Да и одежду его обыкновенной, пожалуй, не назовешь. В свете камина он выглядел истинным щеголем. Высокий и величественно худощавый, он почему-то сразу напомнил ей Ричарда Кори из старой поэмы Эдвина Арлингтона Робинсона.

Она медленно прошла по дощатому настилу и укрылась от ветра в относительно тихом и теплом заднем дворике. Сквозь стекла дверей ее дом был виден как на ладони. Да, положительно в нем было что-то не так. Общую картину нарушал высокий незнакомец. Что-то в его облике Гиффорд сразу насторожило. На нем был темный твидовый пиджак и шерстяной свитер. Но не они привлекли ее пристальное внимание. Необычными были его длинные, блестящие черные волосы.

Они доходили до плеч, делая его похожим на Христа. Это сравнение почему-то сразу пришло Гиффорд на ум В самом деле, когда он повернулся и посмотрел на нее, ей сразу вспомнились открытки с изображением Иисуса из дешевой лавки. Ярко раскрашенные сияющими красками, они выглядели довольно милыми, а изображенный на них Христос, если их повертеть, попеременно то открывал, то закрывал глаза. Его одежды обычно ниспадали мягкими складками, длинные локоны сияли, а в смиренной улыбке не было ни боли, ни таинственности. Надо сказать, что у незнакомца были такие же, как у Христа, аккуратные усы и борода, и это придавало его лицу выражение святости и величественности.

Да, выглядел он именно так. Но кто же это, черт побери? Не иначе, как кто-то из соседей. Пришел попросить предохранитель на двадцать пять ампер или карманный фонарик. Да еще вырядился в твидовый пиджак от Хар-риса.

Незнакомец неподвижно стоял в комнате и смотрел на огонь. Потом медленно повернулся и устремил на Гиффорд взгляд, в котором не было ни капли удивления. Как будто он все время наблюдал за ней и в темноте ночи, наполненной порывами ветра, слышал ее шаги. Как будто знал, что она уже почти рядом и вопрошающе взирает на него, опершись рукой о стальную дверную решетку.

Какое у него было лицо! Гиффорд сразу поразила удивительно яркая, подкупающая красота, затмевавшая собой и необычно длинную шевелюру, и дорогую одежду. Выражение его лица являло собой безмятежность. Но еще больше ее поразило другое. Запах. От него исходил особый запах – можно сказать, благоухание.

Оно не было ни сладким, ни цветочным, ни конфетным, ни пряным. И тем не менее казалось чрезвычайно приятным. Запах принадлежал к тем, которые хотелось вдыхать все больше и больше. Гиффорд уже было знакомо это ощущение – кажется, оно посещало ее совсем недавно. Да, она прекрасно помнила свое страстное желание насладиться чарующим ароматом. Но было в нем все-таки что-то весьма странное. Она отчего-то вдруг вспомнила об ордене Святого Михаила. Надо бы проверить, лежит ли он до сих пор в ее сумочке. Господи, какая ерунда лезет в голову! О чем она думает, когда в ее комнате стоит незнакомец!

Гиффорд понимала, что ей следует проявлять осторожность. Надо немедленно выяснить, кто он такой и что ему нужно. Причем это необходимо сделать, не входя в дом. У нее в жизни бывали случаи, когда она оказывалась в довольно неловком положении, но, надо сказать, она умела выходить из сложных ситуаций, не испытывая при том и половинной доли смущения и страха, которые овладели ею теперь. Правда, следует признать, что сталкиваться лицом к лицу с настоящей опасностью ей еще ни разу не доводилось.

Да, должно быть, это кто-то из соседей. Очевидно, у него заглох мотор в машине и он, увидев свет в доме или струящийся из трубы и стелющийся по спящему берегу дым, решил зайти на огонек.

Впрочем, внезапно возникшие обстоятельства не настолько ее взволновали, насколько заинтриговали. Ее подмывало поскорее узнать, что же за странный тип находится в ее доме и, стоя возле камина, откровенно разглядывает вернувшуюся хозяйку. В облике мужчины и в его манере держаться не было ничего угрожающего. Напротив, казалось, он проявлял по отношению к ней не меньшее любопытство и такой же острый интерес.

Он наблюдал за тем, как Гиффорд вошла в комнату. Поначалу она хотела закрыть за собой стеклянную дверь, но потом передумала.

– Итак, чем могу быть полезна? – вместо приветствия осведомилась она.

Шум залива вновь отошел на второй план, словно в мгновение ока обратился в шепот, который был едва слышен. Она стояла спиной ко всему внешнему миру, и в этом мире царила тишина.

Неожиданно запах усилился. Казалось, что он заполонил всю комнату, смешавшись с благоуханием горящих в камине дубовых поленьев, обуглившихся кирпичей и свежим морским воздухом.

– Подойди ко мне, Гиффорд, – произнес незнакомец с ошеломляющим спокойствием и простотой. – Приди ко мне. В мои объятия.

– Кажется, я вас не вполне расслышала… – ответила она с натужной, неестественной улыбкой, которая возникла на ее лице, прежде чем она успела опомниться.

Гиффорд медленно направилась к камину. Запах был таким изысканным, таким обворожительным, что хотелось вдыхать его все больше и больше.

– Кто вы? – стараясь говорить как можно вежливее, осведомилась она Чтобы не выдать своего смущения, она тщилась сохранить внешнюю непринужденность, как: будто ничего особенного не произошло. – Мы с вами знакомы?

– Да, Гиффорд. Ты знаешь меня. Ты хорошо знаешь, кто я такой, – произнес он нараспев, как будто читал стихи, хотя говорил далеко не стихами. Создавалось впечатление, что он придавал особое значение каждому изреченному им слогу. – Ты видела меня, когда была совсем маленькой девочкой, – последнее слово он произнес с наибольшим изяществом. – Знаю, что видела. Но не помню в подробностях, как и когда именно это произошло. Надеюсь, ты сможешь освежить мою память. Гиффорд, перенесись мыслями в прошлое. И попытайся вспомнить пыльную террасу и заросший сорняком сад.