Сага о Хродвальде (СИ) - Добрый Владислав

— Кто там умный, кто саги знает? — крикнул Нарви, намекая на тех, кто вчера все пытался рассказ Хродвальда поправить и дополнить — Ну, тильбери это, или нет?

— Не знаю как у вас, а у нас их называют многоногами — вполголоса сказал Клепп, но Хродвальд его услышал. Ярл хотел переспросить у здоровяка, где это “у них”, но не успел.

Нечеловеческий визг заглушил голоса людей, и тильбери, перескакивая лежащие перед строем факелы, кинулись на тонкий строй людей Хродвальда.

Глава 20. Альтинг

Прошло две недели после охоты на тильбери, и Торвальд уже почти ненавидел Хродвальда. Спасало одно — скоро младший братишка уйдет. Либо на юг, либо под землю. То есть в поход на юг, или в поход на тильбери.

Шел первый день альтинга, и Торвальд, по праву конунга Фьорда Семи Битв, сидел за большим столом. По праву сиконунга за соседним столом сидел его брат, Вальдгард, присоединившийся к нему уже на альтинге. А Хродвальд сидел за дальним длинным столом с другими молодыми ярлами.

Альтинг всеобщее собрание. Но даже Браггихольм не может вместить всех свободных людей, поэтому в длинном доме, разделив столы по старшинству и силе, сидели только ярлы и конунги. Торвальд осторожно посматривал на соседей, и вел приличествующие разговоры:

— Бонды боятся будущего — веско говорил Торвальд, и все двенадцать конунгов слушали его придвинувшись. Ярлы бегали от стола к столу, хохотали и перешучивались. Бог был под стать молодежи — наигрывая на свирели, в такт переливам лир и флейт, он пританцовывал посреди чертога, медленно огибая древний дуб. Особенно заливистые трели волшебной свирели колыхали пламя в факелах, и заставляли дрожать кости внутри Торвальда. Но конунг не обращал внимание на это. Он уже привык. Правда, приходилось замолкать, когда Брагги хохотал. Хохот бога перекрывал не только шум в огромной палате с сотнями людей, но и заглушал мысли Торвальда.

— Мои бонды, некоторые из семей, которые служили еще моему деду, поддались на уговоры лукавого хирдмана, и хотели убить моего младшего брата! А потом и меня! — говорил Торвальд, и посматривал на остальных. Некоторые пренебрежительно усмехались, дескать конунг всегда пользуется уважением своих людей, а если нет, то возможно такой человек не может быть конунгом? Но так думали лишь некоторые, остальные хмурились и кивали. Торвальд продолжал.

— Все оттого, что они не видят, что могут оставить своим детям. Все хоть сколько то приемлемые земли уже заняты. Расчищать новые, труд для целых поколений. На лесных стадирах высевают пшеницу между деревьями. Что хуже, даже богатые, но старые стадиры, уже не приносят столько же урожая, как прежде. Земля истощается. Что еще хуже, беднеет и море, все дальше и дальше приходится уходить от берегов рыбакам, и все чаще они попадают в беду.

Конунги покивали.

— Тебе бы все прибеднятся, Торвальд — возразил один из конунгов — У тебя ведь нашли тильбери. Говорят, они вкусны и лекарственны! Или ты просто не хочешь пускать на свою землю наших охотников, и заграбастать все себе, а то боишься похудеть?!

У остальных алчно заблестели глаза. Торвальд ухмыльнулся:

— Но у каждого из вас есть чем поделиться. У кого то есть лес с дичью, у других луга, на которых можно выпасти много овец. У тебя под боком Тюленьи Острова! — обвиняюще ткнул пальцем в говорившего Торвальд — Может тебе пора поделиться? И, кстати, я разрешаю всем охочим людям идти на тильбери, с условием мира на моей земле.

Начавший склоку конунг примеряюще сказал:

— Нет, ты прав. Мой отец говорил, что тюленей стало добывать в два раза тяжелей чем при его отце. И боюсь сейчас, их в два раза меньше, чем при моем отце. Ну а при моем сыне они и вовсе кончатся.

Конунги обескураженно замолчали. И задумались. Торвальд самодовольно посмотрел на них. Заглотили наживку, теперь надо подсечь. Конунги словно не знали, что едва воины не то что уйдут в море на драккаре, а просто скроются за ближайшим утесом, как тут же власть конунга над ними кончается. Пусть они высылают своих охочих людей для промысла тильбери. Торвальд поставит для них заимки, а они пройдутся частой цепью по его диким лесам, выловят там всю нелюдь и нежить, да и тильбери заодно. А если дело затянется, на год или на два, то его большой стадир, контролирующий вход в Фьорд Семи Битв, превратится в большую торговую деревню. Потому что все, что только они будут есть и носить, чем охотиться и строить, все придется им привозить. Торвальду было выгодно, если бы множество новых людей поселились у него, но не среди бондов, а в дикой чаще. А теперь он еще и выставил это, словно добрососедскую уступку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но я говорю не об этом — надо постараться отвлечь их, пока конунги дивятся небывалой щедрости от Торвальда Большие Объятия — Я говорю, что даже если мы продержимся еще год. Да даже десять лет! Сколько у тебя детей? Пять? А у твоих бондов? Редко когда меньше трех! И то, если не считать детей от рабынь. Каждому нужно дать землю, скот, рабов! И не просто часть от своего добра, но столько, сколько достаточно для прокорма. Уже сейчас молодые, даже после свадьбы живут с родителями, вместо того чтобы жить своим хозяйством. Рабы дороги, урожай мал, земля, даже плохая, почти бесценна! Что будет с нами через десять дет?!

— Как и всегда — ответил кто-то — Война. И останутся те кто сильней.

Торвальд замолк, признавая правоту говорившего.

— Нет — ответил Брагги. Бог подошел бесшумно, как мало кто умел, и сказал веско, как умел только он — Такая война не приведет ни к чему. Сначала убьют тех кто послабее. Потом тех, кто послабее из оставшихся. И тогда выяснится что сильных больше нет. Земля оскудела, море оскудело, и лес оскудел. И больше никогда не станут прежними. Нам остается только уйти. Но мы подумаем об этом позже — И тут же, без перехода, толкнул Торвальда в плечо, и показал на Хродвальда, окруженного толпой. Хродвальд, как и всегда, рассказывал толпе случайных слушателей о своих приключениях. Он всегда кричал и размахивал руками, когда рассказывал.

— Это Хродвальд рассказывает о тильбери? — спросил бог.

Прежде чем кивнуть, на всякий случай Торвальд прислушался. Хродвальд говорил громко, стараясь перекричать шум и музыку:

— И тут она кинулась на меня! А она же здоровенная и быстрая, прям как лошадь! Ну и вскочила на меня. С разбега! Хорошо, сзади стоял Клепп. Вы же видели Клеппа? Он здоровый, как две лошади. Если бы не Клепп, она меня бы уронила и протащила шагов десять, точно. А может и все двадцать! Но Клепп успел упереть мне в спину щит, и вдвоем мы выдержали этот удар! Парень спас мне жизнь! А потом она как заверещит! Я думал у меня лопнет голова! Спросите у тех кто там был, и спрашивайте погромче, некоторые до сих пор плохо слышат! Тогда я хватаю её вот здесь, притягиваю к себе, и просто целую в губы!

— Нет — ответил Торвальд — Это он уже рассказывает как его встретила на обратном пути Брунгильда, его невеста. Она была в ярости, что Хродвальд поплыл воевать с тильбери без нее, но он смог её успокоить. И те люди, что были с ним, говорят, что это было сложнее, чем драться с тильбери…

— Это даже интереснее! — обрадовался Брагги — Пойду послушаю! — и тут же ушел к Хродвальду.

Торвальд схватил себя за лицо, и тяжело вздохнул. “Подумаем позже”. Ну почему, почему из всех асов именно Брагги?!

— Ты молод — сказал седобородый конунг, сидящий рядом с Торвальдом — И не знаешь, что самые страшные беды надо принимать тогда, когда они приходят, а не переживать их каждый день, до тех пор пока они не придут. Но мы тебя услышали, и мы действительно заставим Брагги подумать об этом вместе с нами. Но потом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Торвальд снова спрятал в ладонь лицо, чтобы не показать свою досаду. Теперь еще и этот старик будет его учить. Тяжелый вздох, единственное что позволил себе конунг Фьорда Семи Битв. После чего он убрал руку от лица, и благодарно улыбнулся остальным конунгом. И сделал большой глоток из рога.

В первый день альтинга, конунги и ярлы принимали самые важные решения, и потому, до самого вечера в Браггихольме подавали мед щедро разбавленный родниковой водой. Таким напитком нельзя напиться допьяна. Все об этом знали, и ярлы помоложе в тайне проносили хмельной мед и эль с собой, чтобы не одуреть со скуки. Торвальд был уважаемым человеком, и не мог позволить себе такое ребячество. Поэтому он подкупил виночерпия, и тот просто подливал ему не разбавленный мед. Торвальд не боялся напиться, все равно к вечеру все будут пьяны, и на фоне остальных он не будет выделяться. Второй и третий день альтинга будет днями, когда скальды будут петь свои новые саги, и Брагги внимательно их слушать. На четвертый день кончится еда и питье, не только то, что выставит Брагги, но и то, что привезли с собой. И тогда гости начнут разъезжаться. Торвальд не вполне понимал, почему так происходит, но это всегда случалось именно через четыре дня. Поэтому к пятому дню все разъедутся. До этого времени Торвальду надо будет потолковать еще с несколькими людьми, и сделать пару хороших сделок, договориться о трех свадьбах и одном наследстве…