Солнце и тень - Кеннет Келзер

Согласно этой модели, первая стадия роста — это внутреннее упрочнение раздутого эго. На ней получатель благодати стремится сохранять уравновешенность, осознавая мгновения, когда он может потерпеть в этом полную неудачу и стать игрушкой собственных страстей. Кроме того, он признает, что лишь смутно понимает то, что недавно произошло в его жизни и прежде всего ищет более полного понимания этого исходного переживания. Он должен понять, что первое, быстрое раздувание эго может быть началом переживания куда большего роста — нужно только создать внутреннее пространство для такой возможности. Поэтому он должен «позволить» такому раздуванию произойти, не пытаясь его остановить или подавить и, прежде всего, не критикуя себя за это. Напротив, он ставит себе цель просто наблюдать за ним как можно более объективно и отстраненно, прислушиваясь к откликам наиболее близких людей. На этой стадии человек должен руководствоваться намерением упорно сопротивляться внутреннему натиску эйфории, чрезмерной гордости или стремления к величию, которые проистекают от первого взрыва чувств.

Одним из практических методов, способствующих наступлению такого прочного состояния является решимость сообщать какому-либо доверенному лицу о любых грандиозных фантазиях и чувствах, которые могут возникнуть. Таким образом человек ставит себе цель, с одной стороны, не опьянеть от раздувания эго, а с другой — не слишком его бояться. Так, постепенно, он сможет освоиться с новым стремительным ростом, ощутить прочность своего нового положения и расширить свою осознаваемость, чтобы в конце концов перейти на следующую стадию развития, где он уже по-другому реагирует на «великое событие». Если вернуться к метафоре небоскреба, то эта первая стадия может соответствовать правильной установке в здании систем отопления, вентиляции, водоснабжения и канализации — благодаря им здание приобретает функциональность, и управляемость и более конкретную практическую способность удовлетворять нужды людей.

Вторая стадия в этом процесс роста — внутреннее и внешнее облагораживание. В какой-то миг человек, с которым происходит подлинное преображение, начинает испытывать, что переживание, первоначально вызвавшее раздувание эго, начинает его возвышать. Я пришел к убеждению, что такое внутреннее облагораживание — являет собой насущную потребность, общую для всех людей: чтобы с энергией и энтузиазмом продолжать путешествие, каждому необходимо почувствовать душевный подъем и преображение, вызванные важнейшими в жизни событиями. Жизненный кризис, не нашедший разрешения через преображение, затаивается в душе, превращаясь в мощную вредоносную силу, в глубокое сожаление, в причину депрессии, зачастую с течением времени не ослабевая, а становясь все сильнее. Если воспользоваться метафорой небоскреба, процесс облагораживания похож на окраску здания, организацию окружающего ландшафта и подбор красивой мебели.

Третью стадию процесса развития эго я решил назвать освоением. В процессе многократных размышлений, созерцаний и обсуждения своих переживаний с близкими друзьями, доверенными лицами и коллегами человек в конце концов осваивается с новым, главным событием своей жизни. По мере роста он перестает ощущать переполняющую его потребность «поделиться с миром» своим переживанием и в то же время может спокойно и откровенно обсуждать его, когда этому благоприятствуют время и обстоятельства. Ощущаемый поначалу «миссионерский зуд» начинает ослабевать, и в Этом переходном периоде человек относится к своему переживанию гораздо спокойнее. В нашем примере с небоскребом освоение — это стадия, на которой люди видят здание достаточно часто, чтобы освоиться с его обликом на фоне города, и понимают вклад, который оно внесет в городской пейзаж.

И, наконец, четвертая стадия в этом процессе преображения включает в себя внешнее общение. Человек может ощущать некоторое желание и потребность поделиться пережитым с обществом в целом, с более широкой группой людей, нежели его ближайшее окружение. Однако такая потребность в общении в корне отличается от более раннего стремления «поведать всему миру», которое часто бывает отмечено лихорадочным возбуждением и стремлением всех обратить в свою веру. На четвертой стадии желание общаться бывает гораздо более миролюбивым, свободным от привязанности эго, от тревог по поводу результата, от забот по поводу того, что скажут люди. Такое стремление поделиться с другими могут активно поддерживать друзья и коллеги, давая понять, что видят смысл в таком расширении аудитории. Я уверен, что не каждое чудесное событие должно достичь этой четвертой стадии разрешения, на которой используется более широкой общение. Решение здесь может принять только сам человек, взвесив все конкретные факторы, имеющие отношение к делу. На четвертой стадии небоскреб становится более широко принятым ориентиром, признанным за пределами города, источником гордости горожан или нации в целом, а может быть, даже символом, который несет в себе некий особый смысл для всей страны.

По мере того как я долго размышлял о раздувании эго и его полезных и вредных последствиях, эти четыре стадии постепенно стали Казаться мне внутренними ступенями, которые я, упорно стремясь к собственному духовному преображению, начал различать в себе самом. Раздувание эго стало тем обоюдоострым мечом, который явился результатом моего эксперимента с осознаваемым сновидением. Он мог разить в любом направлении — благом или пагубном, созидательном или разрушительном. Теперь я скорее усматривал в таком раздувании эго нечто вроде побега, вырастающего из древесного ствола. В какой-то момент эксперимента я сделал выбор: увидеть, принять и понять этот побег как еще одно конкретное ускорение роста, как отпрыск душевной и психической энергии. На каком-то этапе пути я стал понимать, что и на нем в итоге может созреть плод. И здесь одной из самых сложных моих задач стала необходимость отойти от первоначального предвзятого отношения и чистосердечно посвятив себя наблюдению, ожиданию и вере, просто-напросто позволить событиям разворачиваться своим чередом. Теперь я убедился, что все мои чувства, мысли и эмоции, все внутренние порывы энергии способствовали некоему вкладу в развитие гораздо более глубокой личности, чем можно было себе представить в начале эксперимента.

Суждено нам пережить раздувание эго или нет — вопрос не в этом. Как реагировать на раздувание своего эго, если оно произойдет — вот в чем вопрос. Ибо, как писал Рильке молодому поэту, мы должны сами родить свои образы, должны родить их, что бы ни происходило в нашем психологическом развитии в качестве побочного процесса. Быть человеком — значит любить, созидать и давать рождение в реальном мире, и отважно сражаться, если понадобится, с пагубными побочными явлениями, которые могут стать следствием нашего выбора жить полной жизнью.

Убеждения человека обладают большой созидательной силой, влияющей на то, что он в итоге увидит во сне, а, быть может, и в жизни. Что касается осознаваемого сновидения, с начала эксперимента самым моим отрадным убеждением было то, что оно являет собой путь к Свету. Если же взять Бога, то одним из самых моих застарелых пагубных убеждений было, очевидно то, что стоит человеку взглянуть Богу прямо в лицо, как его постигнет неминуемая смерть. Осознаваемое сновидение «Приближаясь к присутствию Бога» каким-то образом напоминало мне об этом застарелом убеждении и в то же время проверяло его правильность. Позже я вспомнил, что источником этого убеждения явилось страстная реплика кого-то из семинарских учителей, услышанное много лет назад на лекции по религии. До сих пор помню, как я, в ту пору впечатлительный пятнадцатилетний семинарист, встревожился, услышав выразительный комментарий того священника по поводу отрывка из Ветхого Завета, в котором Бог произносит грозное предостережение, адресованное Моисею[30]. Соответственно, частью моего эксперимента с осознаваемым сном стало извлечение на свет Божий и повторное исследование этого старого убеждения. Я стал думать, что лицезрение Бога может быть как-то связана с лицезрением Света в состоянии осознаваемого сна. Лицезрение Света во всей его ошеломляющей мощи было несказанно ближе к лицезрению Бога, нежели все, что мне до сих пор довелось пережить. Благодаря этому сну я также вспомнил еще одно классическое учение Нового Завета: «Бог есть Свет»[31].

Из всех представлений о Боге и его образов, дошедших до нас через века, один из наиболее часто встречающихся и глубоко укоренившихся в душе западной цивилизации — это образ «Света» или «Белого Света». Те, кто утверждает, что видели этот свет, часто называют его «ослепительным», «потрясающим», «ошеломляющим». Список восторженных эпитетов можно продолжать до бесконечности.