Записки о большевистской революции - Жак Садуль

Кстати, нужно сказать, — то, что мы поспешно кидаемся в объятия казаков и украинцев, выглядит тем более странно, что мы ничего не делаем для того, чтобы смягчить недоразумения, разделяющие нас с большевиками, и что единственная армия, которой мы пренебрегаем, — именно армия русская в полном смысле этого слова.

«Как, — говорит мне Троцкий, — мы можем верить, что вы готовы сохранять политический нейтралитет, если видим, что вы активно поддерживаете католическое движение польских легионов, буржуазное движение Украинской рады, контрреволюционное движение Каледина, и в то же время каждый день замечаем, наоборот, вашу непримиримую враждебность в отношении народных комиссаров и их людей? Мы не просим вас соглашаться с нашими принципами. Но разве нельзя договориться по техническим вопросам?» Что могут противопоставить этим здравым доводам правительства союзников, и как объяснить, почему мы упорно стоим все на той же высокомерной, враждебной позиции, — ведь пребывание на ней уже обернулось множеством достойных сожаления последствий, а в будущем оно рискует отозваться последствиями куда более серьезными?

Дорогой друг,

Вчера ужинали в отдельном кабинете с Коллонтай, Эшбергом и двумя руководителями шведской большевистской партии — Хёглундом и Чильбумом.

Эшберг, директор стокгольмского Социалистического банка, дружен с Брантингом, но нашей разведкой установлено, что он был посредником в снабжении большевистской кассы немецкими деньгами.

Кстати, не очень симпатичный тип.

Хёглунд и Чильбум приехали в Петроград, чтобы договориться с Лениным и Троцким об организации в скором времени здесь международной Циммервальдской конференции. Замечаю им, что их международная социалистическая конференция будет дублировать приближающийся конгресс. Ничего не хотят слышать. Они с глубоким презрением относятся к центристскому большинству. Несчастный Гюйсманс, прусский агент, по мнению союзников, у большевиков считается жалким социал-патриотом, опустившимся так же низко или почти так же, как Вандервельде{79}, Альбер Тома, Рено-дель{80} и Шейдеман{81}.

Из чрезвычайно интересного разговора, который у нас получился, я бы выделил сейчас набросанную шведами картину внутриполитической ситуации в воюющих странах.

По их мнению, Германия переживает страшный внутренний кризис. Революция еще далеко. Но гул ее уже слышен. «Меньшинство» предприняло нелегальные акции — распространение листовок подрывного содержания, призывы к бунту, организацию вооруженных манифестаций, которые вызвали безжалостные репрессии, с каждым днем вызывающие все большее недовольство рабочих. Правительство опасается продовольственного кризиса. В феврале или в марте от немецкого народа потребуют пойти на жертвы, долго которые он выносить молча не сможет. Не хватает сырья. Оборудование ломается из-за отсутствия смазки, резины и т. д. В последние месяцы значительно снизилась производительность рабочих и станков.

В Австро-Венгрии переговоры о перемирии усилили народные выступления; лидеры социал-демократов, за которыми полицией установлена постоянная слежка, полагают, что нужно совсем немного, чтобы возникла революционная ситуация. Если переговоры, начатые большевиками, не приведут к всеобщему или, по крайней мере, к приемлемому сепаратному миру, в самом скором времени можно будет ожидать больших столкновений.

В Италии также усиливается брожение после последних военных событий.

Во Франции — ничего неожиданного. Пролетариат, убаюкиваемый ложью прессы, удерживаемый в полном неведении о большевистском выступлении, размах которого от него скрывают, все еще в спячке. В Стокгольме особенно рассчитывают, что его заставит очнуться жестокость Клемансо, который не преминет, чтобы показать свою хватку и в ближайшее время пойти на какую-нибудь провокацию против рабочего класса.

В Англии — положение Ллойд Джорджа{82} сильно пошатнулось. Растет недовольство его империалистической и экстремистской политикой. Любопытно, но самую активную кампанию против него, за скорейшие мирные переговоры ведут консерваторы. Он налаживает союз с лейбористами. Самые умеренные из этих последних, в частности Гендерсон{83}, сближаются с Макдональдом{84} и другими пацифистами. В скором времени можно ожидать формирования правительства консерваторов и лейбористов, четко нацеленного на заключение мира.

Дорогой друг,

Сегодня днем произошло событие, которое может иметь значительные последствия. После долгих усилий мне удалось организовать встречу г. Нуланса и Троцкого в посольстве Франции. Я добился, чтобы встреча состоялась до парламентского запроса в комиссию по делам России, слушания по которому должны состояться в палате депутатов послезавтра. Полагаю, что этот новый факт станет в нужное время известен парламенту и правительствам. Беседа — в сердечной атмосфере — продолжалась около двух часов. Я присутствовал при ней, на отдалении, соблюдая протокол, сохраняя молчание. Ни одного резкого, ни одного непоправимого слова не было сказано. Поскольку речь идет о дипломатическом мероприятии в старом понимании этого термина, не смею передать ни единого слова из этой беседы, коммюнике о которой, составленное по обоюдному согласию, должно быть, кроме того, завтра в печати. Собеседники расстались, как мне кажется, очень удовлетворенные друг другом. Мост заложен. Пусть лучше поздно, чем никогда. И надеюсь, что это начало — всего лишь начало.

Перемирие подписано. Сепаратный мир — пока еще нет. Мы можем оттягивать его, вероятно, даже до бесконечности, своей неофициальной помощью большевикам, советами по отстаиваемым в Брест-Литовске требованиям и, главное, военной поддержкой, которую мы им гарантируем. Во всяком случае, если мы этого хотим, сепаратный мир может содержать такие условия, что он будет неблагоприятным для нас в такой незначительной степени, в какой этого только можно желать.

Не раз уже я писал о значении психологического фактора. До нынешнего дня включительно большевики слышали от союзников, и особенно от французских лиц, лишь провокационные оскорбления. Сегодня вечером тон изменился. Мы разговариваем. И, без сомнения, будем беседовать. Завтра, может быть, мы поведем переговоры. Я очень этого хочу.

У России и у союзников остались общие интересы. О них забыли. О них нужно вспомнить и их нужно отстаивать. Отныне именно на защиту этих интересов должны направляться самые активные наши усилия. Думаю, что союзники это поняли и уже не ищут виноватых.