Тибо, или потерянный крест - Жюльетта Бенцони

— Потише, мессир! Помолвка — еще не свадьба, и вы только что могли убедиться в том, что византийская мода способствует тому, чтобы дожить до нее девственницей!

— Стало быть, мы помолвлены?

— Мне казалось, я вам об этом уже сказала? А для того чтобы окончательно в этом убедиться, возьмите нот это кольцо и сохраните его до того дня, когда взамен дадите мне другое.

Она сняла одно из своих колец — обруч из мелкого жемчуга и бирюзы — и попыталась надеть его на палец Тибо, но и здесь перед ними оказалось непреодолимое препятствие: ни один из пальцев Тибо, даже мизинец, не был достаточно тонок для того, чтобы кольцо на него налезло. Тогда он взял кольцо из рук Изабеллы и благоговейно поднес его к губам:

— Я буду носить его у сердца, на цепочке. Благодарю вас, милая... Изабелла!

Она снова поцеловала его в губы, а потом убежала так же поспешно, как и прибежала. До Тибо донеслись се последние слова:

— Все-таки не забудьте сказать королю, моему брату, что я здесь скучаю!

Вслед за этим до его ушей тотчас донесся ворчливый голос, звавший принцессу, и Тибо, крепко сжав кольцо в ладони, двинулся дальше, к крепостной стене, над которой горел такой великолепный, такой золотой, такой торжествующий закат, что влюбленный юноша не мог не увидеть в этом чудесное предзнаменование. Жених! Он стал женихом Изабеллы, и, пусть ни один священник не благословил подаренного ему кольца, пусть король еще не дал своего согласия, кольцо это навсегда останется для него залогом самого крепкого обещания, самой нерушимой клятвы.

Он уже вошел в караульное помещение и собирался подняться по лестнице, ведущей в большой зал, когда двойная решетка ворот поднялась, и в крепость въехал рыцарь в сопровождении щитоносца и еще четырех всадников. Его великолепный герб потускнел от дорожной пыли, однако Тибо и не требовалось разглядывать знаки, вышитые на одежде новоприбывшего или нарисованные на его щите, он и без того узнал рыцаря: ястребиный профиль, обрамленный стальным наголовником кольчуги, принадлежал одному из самых надежных столпов королевства и в то же время одному из самых могущественных баронов — Балиану д'Ибелину бывшему деверю и заклятому врагу «королевы-матери». Зачем он сюда прискакал?

Балиан явно задавал себе тот же вопрос насчет него самого, поскольку и он узнал бастарда де Куртене, однако он был слишком хорошо воспитан для того, чтобы произнести его вслух, а потому Тибо поспешил ответить ему на этот незаданный вопрос.

— Я здесь по поручению короля, господин граф, — с улыбкой сказал он. — Своего рода чрезвычайный посланник, но без лишней огласки.

— Только этим и можно объяснить, что вы оказались здесь без свиты, — любезно ответил Ибелин. — Это делает честь вашей храбрости, ведь вы еще очень молоды, но всем известно, с каким уважением — и заслуженным уважением! — относится к вам Его Величество! Что касается меня, я — свой собственный посланник, — добавил он более серьезным тоном. — Мне случается приезжать в Наблус для того, чтобы королева

Мария всегда знала, что делается при дворе. Вам известно, что ее друзей там не жалуют...

— Вы выполняете роль связного? — широко улыбнулся Тибо.

— В некотором роде. Я сделался ее глазами и ушами, чтобы избавить ее от всех унижений, каким хотела бы подвергнуть ее госпожа Аньес.

Тибо подумал, что Балиан явился сообщить ей о просьбе Госпожи Крака и решил не говорить о том, что она об этом уже узнала. Балиан д'Ибелин был человеком сдержанным и даже, пожалуй, строгим и серьезным. Однако в это мгновение он весь лучился непривычной радостью, и бастард не захотел лишать его удовольствия. Он любезно поклонился графу и предоставил ему продолжать путь к жилищу королевы.

Не увидев его за ужином, Тибо удивился, но подумал, что Балиану так много надо было сказать королеве Марии, что она все еще не отпустила его, или что он не голоден, чего никак нельзя было сказать о самом Тибо. В самом деле, юноша успел уже прославиться своим легендарным аппетитом, а также тем, что, как ни любил поесть, нисколько не прибавлял в весе. Правда, он еще не перестал расти!

За столом капитана, коменданта крепости, он весело уплетал за обе щеки, а пил, по обыкновению своему, умеренно; после ужина ему захотелось немного пройтись.

Осенняя ночь была прекрасной, ясной и даже светлой, сады благоухали миртом и апельсинами. Удостоверившись, что прогуливаться здесь не запрещено при условии, что не будешь приближаться к замку, он свернул в аллею из высоких лавровых деревьев, поднимавшуюся по склону горы Гаризим, и направился к маленькой молельне, укрывшейся в кружке черных кипарисов, которые словно бы безмолвно охраняли изящное строение.

Он приближался к часовне неспешными шагами, машинально стараясь ступать бесшумно, чтобы не нарушать покоя этой прекрасной ночи, вдыхая ласковый воздух и любуясь красотой лежавшей внизу спящей долины, где так явственно раскрывалось все великолепие творения Божия. Он снова достал подаренное Изабеллой кольцо и, держа его в руке, время от времени подносил к губам и нежно целовал.

Когда он приблизился к высоким кипарисам, ему внезапно захотелось войти в молельню, чтобы поблагодарить Господа за великое счастье, дарованное ему в этот день. Дверь была приоткрыта, и он уже хотел войти, когда до него донесся женский голос.

— Разве мы недостаточно долго ждали, милый друг? — говорила невидимая дама. — Три года прошло с тех пор, как я овдовела, время уходит, а вместе с ним увядает и красота. Почему бы не позволить цветку нашей любви цвести у всех на виду? Король вас любит, и я знаю, что он желает мне счастья.

— Больше всего на свете мне хотелось бы открыть всем, какую радость вы мне дарите. Король и в самом деле охотно отдал бы вас за меня замуж, но рядом с ним есть женщина, которую наше счастье приводит в ярость, и, к сожалению, женщина эта весьма могущественна. Дьявол на ее стороне, а король, что вполне естественно, любит свою мать. В Иерусалиме вы не будете в безопасности. И еще больший риск грозит вашей дочери, маленькой Изабелле, о которой сейчас много говорят. О, любовь моя, если бы вы знали, как мне мучительно вот так призывать к благоразумию, когда душа моя полна вами...

Внезапно наступила тишина, затем ее нарушил издох. Тибо прирос к земле и не смел пошевелиться, как ни хотелось ему уйти, — он ведь сознавал, что подслушивает. Все же он решился покинуть это место и с бесконечными предосторожностями удалился, сумев сделать это бесшумно. Его не слишком обрадовала тайна, свидетелем которой он невольно стал. Его нисколько не огорчило бы то, что королева Мария и Балиан д'Ибелин любят друг друга, — и он даже обрадовался бы, узнав, что у нее есть такой надежный защитник! — если бы не притязания, объектом которых была Изабелла. Как знать, — а вдруг Мария ради того, чтобы быть счастливой, не скрываясь и не таясь, согласится выдать дочь за одного из претендентов, пребывающих сейчас в милости?