История государства Российского. Том 5. От Великого князя Дмитрия Иоанновича до Иоана III - Николай Карамзин

Такие следствия имел славный Собор Флорентийский. Еще несколько лет защитники и противники его писали, спорили, опровергали друг друга; наконец бедствие, постигшее Константинополь, пресекло и споры и долговременные усилия властолюбивого Рима для подчинения себе Византийской Церкви. Духовенство же Московское, отвергнув соблазн, тем более укрепилось в Догматах Православия.

Россияне имели нужду в мире церковном, чтобы великодушнее сносить несчастия Государственные, коими Небо скоро посетило наше отечество.

Уже осенью в 1441 году открылась новая вражда между Великим Князем и Димитрием Шемякою, который, сведав о приближении Московского войска к Угличу, бежал в Новогородскую область и, собрав несколько тысяч бродяг, вместе с Князем Александром Черторижским, выехавшим к нему из Литвы, внезапно подступил к Москве: хотя Игумен Троицкий, Зиновий, примирил их; но Шемяка, боясь Василия, дал знать Новогородцам, что желает навсегда к ним переселиться. Они гордо сказали: «Да будет, Князь, твоя воля! Если хочешь к нам, мы тебе рады; если не хочешь, как тебе угодно». Сей ответ или не полюбился ему, или тогдашние обстоятельства Новагорода отвратили его от намерения искать там убежища: Шемяка остался в своем Уделе.

(1443—1445 гг.) Новгород, волнуемый внутри, угрожаемый извне, не имел ни твердого правления, ни ясной политической системы. В 1442 году народ, без всякого доказательства обвиняя многих людей в зажигательстве, жег их на кострах, топил в Волхове, побивал каменьем. Худые урожаи и десятилетняя дороговизна приводили граждан в отчаяние. «Вопль и стенание (говорит Летописец) раздавались на площадях и на улицах; бедные шатались как тени, падали, умирали, дети пред родителями, отцы и матери пред детьми: одни бежали от голода в Литву, или в землю Немецкую, или во Псков; другие из хлеба шли в рабство к купцам Магометанской и Жидовской Веры. Не было правды ни в судах, ни во граде. Восстали ябедники, лжесвидетели, грабители; наши старейшины утратили честь свою, и мы сделались поруганием для соседов». К сим народным бедствиям присоединились внешние опасности. Слабая Держава может существовать только союзом с сильными: ослепленный Новгород досаждал всем и не имел друзей. Один из Князей Суздальских, Василий Юрьевич, внук Кирдяпин и наследственный враг Москвы, был ласково принят Новогородцами и начальствовал у них в Яме. К неудовольствию же Великого Князя они вызвали из Литвы внука Ольгердова, Иоанна Владмировича, и дали ему свои пригороды в угодность Казимиру; между тем не угодили и последнему. Казимир хотел, чтобы они взяли от него Наместников в свою столицу и явно отложились от Василия Василиевича, говоря: «Для вас единственно я не заключил с ним мира: поддайтесь мне, и вы будете со всех сторон безопасны». Новогородцы, еще не расположенные изменить Русскому отечеству, посмеялись над властолюбием Казимира: отпустили Иоанна в Литву и вторично приняли к себе Лугвениева сына, Юрия, бывшего в Москве. Тщетно Псковитяне искали их дружбы и давали им пример благоразумия, стараясь быть в тесной связи с Москвою, которая долженствовала рано или поздно спасти северо-западную Россию от хищности иноплеменников. Князья – иногда Российские, иногда Литовские – начальствовали во Пскове, но всегда именем Великого Князя, с его согласия, и присягали в верности сперва ему, а потом народу. Следуя иным правилам, Новогородцы видели в гражданах сей области уже не братьев, а слуг Московских и своих совместников в выгодах Немецкой торговли. Те и другие воевали, мирились, заключали договоры, особенно с Державами иноземными, не думая о благе общем. Новогородцы в 1442 году взяли всех Немецких купцов под стражу: Псковитяне дружелюбно торговали с Ганзою. В Шведской Финляндии властвовал тогда Государственный Маршал, Карл Кнутсон, получив ее в Удел от Верховного совета и Короля: он жил в Выборге и, стараясь ничем не оскорблять Новогородцев, злобился на Псковитян, которые повесили несколько Чухонцев за воровство в земле своей: мстил им, без объявления войны брал людей в плен и требовал окупа. В 1443 году Магистр Ливонского Ордена, Финке фон Оберберген, возобновил мир с областию Псковскою на 10 лет и был неприятелем Новогородцев: сжег предместие Ямы и велел сказать им как бы в насмешку, что не он, а Герцог Клевский из заморья воюет Россию.

Так сказано в нашей летописи: бумаги Немецкого Ордена, хранящиеся в древнем Кенигсбергском Архиве, объясняют для нас сей предлог войны с ее достопамятными обстоятельствами. Еще в 1438 году великий Магистр Немецкий писал к Новогородскому Князю Юрию, чтобы он благосклонно принял юного Принца Клевского, Эбергарда, едущего в Палестину через Россию, и доставил ему все способы для пути безопасного; но Эбергард возвратился в Ригу с жалобами на претерпенные им в Новогородской земле оскорбления. Рыцари за него вступились и собрали войско, которое будто бы само собою, без их ведома, начало неприятельские действия. Финке уверял, что Орден желает единственно удовлетворения за обиду Принца Кдевского и за многие другие, сделанные Немцам беспокойными, наглыми Россиянами, любящими отнимать чужое и жаловаться. Великий Герцог Литовский, Казимир, был между ими посредником, величаясь именем Государя Новогородцев, единственно потому, что они со времен Гедиминовых принимали к себе Литовских Князей в областные начальники; но Финке, благосклонно встретив Казимировых Послов, не устыдился взять под стражу Новогородского, даже ограбил его и выслал нагого из Ливонии. – Раздраженные Новогородцы опустошили Ливонские селения за Наровою: Немцы землю Водскую, берега Ижоры и Невы; опять приступили к Яме и хотели пушками разрушить ее стены, но через пять дней сняли осаду. Немецкие Летописцы прибавляют, что Россияне заманили Магистра в какое-то ущелье и побили у него множество воинов; что он, желая отметить им новым впадением в их пределы, возвратился с новою неудачею и стыдом. Несмотря на то, гордый Финке вторично отвергнул мирные предложения Новогородцев, сказав их Послам в Риге, что не заключит мира, если они не уступят ему всей реки Наровы с островом. Доселе действовав только собственными силами, Ливонцы предприяли наконец вооружить на Россиян знатную часть Европы, посредством Великого Магистра Прусского, бывшего в тесной связи с Римом и с Государями Северными; хотели уже не грабежа, не маловажных сшибок, но решительного удара. В 1447 году Орден заключил договор с Королем Дании, Норвегии и Швеции, Христофором, чтобы совокупными силами воевать землю Новогородскую: Немцам взять Копорье и Нейшлот, Шведам – Орехов, Ландскрону, и проч. Великий Магистр Прусский убеждал Папу содействовать молитвою и деньгами к усмирению неверных Россиян; писал к Императору, к Курфирстам и вызывал из Германии всех православных витязей служить Богу и Его матери, казнить отступников злочестивых на берегах Волхова; писал также ко всем городам Ганзейским, к Любеку, Висмару, Ростоку, Грейфсвальдену, чтобы они запретили купцам своим возить хлеб в Новгород. Вооруженные Ливонские суда заняли Неву и брали в добычу всякий нагруженный съестными припасами корабль, идущий в Ладожское озеро, не исключая ни союзных Шведских, ни Прусских. Войско Немецкого Ордена отправилось морем из Данцига и сухим путем из Мемеля к Нарве: пехота, конница и пушкари, с Рыцарем Генрихом, искусным в употреблении огнестрельного снаряда. В Бранденбурге, Эльбинге, Кенигсберге и во всех городах Прусских народ торжественно молился о счастливом успехе Христианского оружия против язычников (contra paganos) Новогородских и союзников их, Москвитян, Волохов и Татар: Латинские обедни и церковные ходы долженствовали склонить Небо к совершенному истреблению сей Российской народной Державы, более именем, нежели силами Великой, опустошенной тогда голодом и болезнями.

Какие были следствия мер столь важных и грозных? В наших летописях сказано единственно, что Ливонские Рыцари, Король Шведский и Прусский (то есть великий Магистр Немецкого Ордена), в 1448 году имев битву с Новогородцами на берегах Наровы, ушли назад; а Двиняне близ Неноксы разбили Шведов, которые приходили туда морем из Лапландии. – Ни Татары, ни Волохи, ни Москвитяне не помогали Новугороду: «Я даю ему Князей, но без войска», – писал Казимир к Немцам. В бумагах Орденских упоминается только о каком-то знаменитом человеке, который в 1447 году ехал из Моравии с шестьюстами всадников на помощь к Новогородскому Князю Юрию, сыну Лугвениеву.

В сие время Новогородцы имели еще двух неприятелей: Князь Борис Тверской безжалостно грабил их землю, и народ Югорский, угнетаемый ими, объявил себя независимым. Воеводы Двинские, Василий Шенкурский и Михайло Яковлев, пришли к ним с тремя тысячами воинов. Жители употребили хитрость. «Дайте нам время собрать дань, – говорили они: – сделав расчет между собою, мы покажем вам урочища и станы»; но, усыпив Россиян обещаниями и ласками, побили их наголову. Новогородцы оружием усмирили сих бунтующих данников, а Князя Тверского старались усовестить словами дружелюбными; заключили наконец союз с добрыми Псковитянами и перемирие с Немцами на 25 лет.