Замужем за незнакомцем - Патриция Макдональд

— Что ж, я тронут, — с горечью сказал он. — Особенно учитывая, что ты считала, будто это я пытаюсь тебя убить.

Эмма вскинула голову.

— А что бы ты подумал на моем месте? — спросила она. — Я не могла рисковать жизнью нашего ребенка. Если ты обиделся, что ж, извини. Но у меня не было другого выхода.

— Знаю, — ответил он.

Они сидели рядом, но напряжение только возрастало. У Эммы ныло сердце. Ей хотелось сказать ему об этом, но она решила, что он воспримет это как попытку примирения. И напрасно.

— Я не могу понять, как ты мог стать любовником жены своего лучшего друга.

Дэвид поморщился, но не отвел глаз.

— Мне захотелось, — сказал он.

У Эммы перехватило дыхание.

— Отлично, Дэвид, — бросила она.

Дэвид тяжело вздохнул.

— Я мог бы сказать, что она меня соблазнила, но я не подросток. Я хотел ее, и я подумал… Не знаю… — Он выдохнул. — Мне бы очень хотелось рассказать тебе, как я мучился. Но в конце концов пошел на это.

— Он был твоим другом.

— Он мне был скорее братом. Между нами всегда было соперничество. В детстве я ему завидовал. Кстати, этим я себя не оправдываю.

Эмма молчала.

— О чем еще ты думаешь? — спросил он.

— Тебе мало этого? — воскликнула она.

— Нет, не мало. Но это не все.

Ей не хотелось говорить, потому что в глубине души она подозревала, что Натали лгала. Но даже ложь иногда занозой сидит в сердце.

— Она сказала, что ты все еще любишь ее. Хотя и женился на мне.

Дэвид смотрел на нее в упор, ждал, когда же она наконец поднимет на него глаза. Наконец их взгляды встретились.

— Ты в это веришь? — спросил он.

Она ничего не ответила.

— Я не собираюсь рассказывать тебе про наш роман с Натали, Эмма. Мы с тобой не мазохисты. Теперь ты поняла, что она за человек. Как ты можешь думать, что я люблю ее?

— Но ты же хотел ее так, что ради этого предал друга.

— Я вел себя как свинья, — сказал он.

— А со мной? Что у тебя было со мной?

— Эмма, ты же прекрасно знаешь, что было. И что есть. Не могла же ты все забыть! Я ведь не актер.

Эмма вспоминала дни и ночи, проведенные с Дэвидом. Вспомнила, как сливались воедино их тела, души, сердца.

— Я все знаю. Просто я на тебя злюсь. За то, что ты оказался не таким, каким я тебя представляла.

— Ты представляла меня идеальным? — спросил он.

К глазам у Эммы подступили слезы, и она не стала их сдерживать.

Дэвид вздохнул.

— Знаешь, когда ты стала получать эти безумные письма, мне в какой-то момент показалось, что я узнаю стиль Натали. Но я понимал, что Натали мертва. Я даже представить себе не мог, что она способна на такое.

— Так это ее письма были в запертом ящике стола?

Дэвид кивнул:

— Да. Я с ней порвал, но она все равно продолжала забрасывать меня письмами. Они действовали… завораживающе. Хотя в них было что-то отталкивающее.

— Могу себе представить.

— Эмма, все кончено. Тебе незачем ехать к матери. — Он пододвинулся к ней поближе, осторожно приобнял ее. — Нам надо начать все сначала. Надо готовиться к рождению ребенка. Нам надо доказать, что Натали не смогла разрушить нашу мечту.

Эмма покачала головой.

— Я ведь не очень все это умею, — сказал он. — Всю жизнь я презирал отца. А сам вел себя точно так же, как он. Я всегда уходил, никогда не оставался. Но когда я поклялся любить тебя вечно, я говорил искренне. Я клялся тебе и нашему будущему ребенку.

Его лицо было совсем рядом, он ловил ее взгляд. Она посмотрела в сторону, в темноту за окном, подумала о весне — весной родится их ребенок. Она ждала этих долгих весенних вечеров.

— Ты спал с ней после того, как мы встретились?

— Нет, — ответил он.

Да… Нет… Что это доказывает? Как узнать правду?

— Эмма, я не предавал тебя. И никогда не предам.

— Могу ли я тебе верить? — Она посмотрела на него.

— Этого я тебе сказать не могу.

— Поклянись, — сказала она. — Поклянись жизнью нашего ребенка.

Дэвид заколебался. И покачал головой:

— Нет, не буду. Не впутывай сюда ребенка. Это касается только нас с тобой.

Она сама удивилась тому, с каким облегчением она выслушала эти слова. И поняла, что поставила перед ним невыполнимое условие. Да, возлюбленные клянутся друг другу в верности. Но родитель, отец, не станет клясться жизнью своего ребенка. Отказавшись исполнить ее просьбу, он убедил ее в том, что можно попробовать начать все сначала. Возврата к безоблачному счастью, которое было в день их свадьбы, быть не может. И ей придется смириться с этой потерей.

Эмма вздохнула:

— Я, наверное, все-таки поеду к маме. Это мне поможет. Мне надо подумать.

— Нет, Эмма. Думай здесь. Я не буду тебе мешать. Но сейчас нам не стоит разлучаться. — Он взял ее за левую руку, на которой поблескивало обручальное кольцо. — И в радости, и в горе.

Она смотрела на свою руку, лежавшую в его руке.

— Так мы обещали друг другу.

— Мы заслужили немного радости, — сказал он. — Начнем сначала?

Она задумалась. Он оказался не тем принцем, которого она ждала. Она, конечно, знала, что ждать принца глупо. Но все равно надеялась.

Он поднес ее руку к губам.

— Эмма, у нас все получится, — сказал он. — Если ты простишь меня и дашь нам шанс, у нас все получится. У всех троих. У тебя, меня и нашего ребенка.

— У всех троих, — повторила она и представила младенца, мирно посапывающего с ней рядом.

Ей очень хотелось верить, что у них будет настоящая семья. Поэтому она и вышла за него замуж. Их жизнь не будет идеальной, но именно такой жизни ей и хочется. И начинать лучше с прощения. Она еще колебалась, но выбор уже был сделан. Она протянула руку, легонько погладила его по щеке. И молча помолилась о том, чтобы им досталось хоть немного счастья.