Вендетта по-русски - Сергей Гайдуков

— Подождите! — крикнул я и быстро назвал шесть цифр, значившихся на белом листе. — Это ваш номер?

— Номер мой, но никаких Булгариных тут нет… — все так же недовольно ответили мне. — А? Чего ты говоришь? — это уже адресовалось не мне, а кому-то, находившемуся в квартире. — Алло? — Это уже ко мне.

— Слушаешь, да?

— Слушаю, слушаю! — подтвердили.

— Мне тут жена подсказывает, что это прежние жильцы, наверное, Булгарины были. Я-то не помню, а жена говорит…

— И куда прежние жильцы делись?

— Куда-куда… Они в Москву уехали.. Продали нам квартиру и в Москву уехали. Вот так.

— Когда это было? Когда вы купили у Булгариных квартиру?

— А я помню? Сейчас у жены спрошу… — мой собеседник отвлекся на внутренние переговоры, а примерно через минуту заявил в трубку:

— Она говорит, что год назад. Или десять месяцев. Примерно. А что ты хотел?

— Они не оставили адрес?

— Московский? Нет, зачем? Мы им чужие совсем люди, зачем они нам адрес будут оставлять? Взяли и уехали. Муж и жена, двое их было. Фамилию не помню, но раз жена говорит, что Булгарины, то, значит, так и есть. Мужика вот помню как звали, — наступила пауза.. — Помнил, но забыл… — Жена! Как звали этого мужика? А, точно Олег, его звали.

Это я и сам знал. Я не знал, с чего вдруг Булгарины сорвались в Москву.

Мой собеседник с южным акцентом тоже не знал. И повесил трубку.

Я сложил бумажку с телефонами пополам и убрал ее в карман плаща.

Забавная получилась история: двое ближайших друзей покойного Паши Леонова исчезли. Один — в Москву, другой — на тот свет. Хотя и Москва — понятие растяжимое. Я знал одного парня, который говорил про мертвых: «поехал в Москву». И был по-своему прав, учитывая круг его друзей и подруг: те рано или поздно отправлялись в столицу на заработки, везя с собой кто пистолет ТТ, кто кружевное розовое белье. Мало кто возвращался назад…

А эти двое, Булгарин и Калягин? Что с ними случилось? Да еще если припомнить, что, по рассказам Орловой, друзьями ее мужа были его сослуживцы… Совсем странная история…

Хватит с меня странностей, и я позвонил простому и понятному Гарику.

Тот просто и понятно обматерил меня за предьщущую выходку и потребовал немедленного отчета о беседе с Гиви Хромым. Мы договорились встретиться в семь часов вечера в «Комете».

У меня остался последний неизрасходованный жетон. Я подумал, посмотрел на дождевую завесу за стеклом и набрал номер Орловой.

— Я говорила об отчете раз в три дня, — сказала она. — Трех дней еще не прошло. Или у вас есть какие-то срочные сообщения?

— Кое-что есть, — ответил я — Я позвонил по тем номерам, которые вы мне дали. Булгарин год назад уехал из Города, а Калягин умер.

— Неужели? — удивилась Орлова. — Надо же… Хотя, знаете, Константин, я видела последний раз их обоих еще до развода. Извините, что дезинформировала вас, но…

— Все нормально, — успокоил я ее. — Откуда вам было знать? Столько времени прошло…

— Да уж, — вздохнула Орлова. — Времени прошло порядочно. А Калягин умер, вы говорите? Надо же, он ведь был моложе Паши. Вероятно, тоже несчастный случай.

Она произнесла это словосочетание безо всякого подтекста, но я вздрогнул: тоже несчастный случай. Павел Леонов, Юра Леонов — тоже несчастный случай. Не много ли?

— А что этот мальчик, милиционер? — поинтересовалась Орлова. — Он как-то вам помог? Что-то рассказал?

— Кое-что, — ответил я, попутно припоминая слова Сереги о взломанном ящике в письменном столе Павла Леонова. — Скажите, Ольга Петровна, а что сейчас с той квартирой, где жил ваш муж?

— Ну, это была приватизированная квартира, Павел завещал ее Юрику, но поскольку Юры уже нет, квартира переходит мне.

— Я имел в виду: там кто-то сейчас живет?

— Ах, это… — Орлова задумалась. — Сначала там возились милиционеры, а потом… — Кажется, они ее опечатали. Я не в курсе, но я могу перезвонить своему юристу, он-то все знает.

— Не стоит беспокойства, — любезно сказал я:

— Я просто так спросил, меня эта квартира совершенно не интересует… Я соврал.

Так получилось, что мы одновременно подъехали к «Комете» — Гарик на своем «жигуленке» и я на «Шевроле».

— У тебя шею продуло? — поинтересовался я. — Что ты так скрючился?

«Шевроле» никогда не видел? Или меня не видел?

— И «Шевроле» я видел, — произнес Гарик, продолжая пристально рассматривать мое новое транспортное средство. — И тебя видел. Но по отдельности. А вот что вы можете вместе мирно сосуществовать — такое мне даже и не снилось.

— Уровень жизни россиян растет, — сообщил я. — А у некоторых россиян он растет со страшной силой.

— Понял, — Гарик кое-как выпрямился. — Ты случайно не будешь сейчас вытаскивать из багажника фотомодель с ногами от подмышек, двоих телохранителей и чемодан долларов на мелкие расходы?

— В следующий раз, — пообещал я. И мы вошли в «Комету». Гарик каждые пять минут тревожно спрашивал, не боюсь ли я оставлять «Шевроле» на улице и не лучше ли будет втащить машину внутрь ресторана. Я тщательно пережевывал куриное мясо и улыбался.

— Один серьезный вопрос, — сказал Гарик, когда дело дошло до кофе с коньяком. — Это не подарок Гиви Хромого?

— Нет, — с сожалением ответил я.

— Продолжаем разговор, — кивнул Гарик. — Значит, Хромой поделился с тобой только информацией?

— Сначала он меня обыскал. Думал, что я приперся с диктофоном.

— Нашел?

— Нет.

— Молодец, хорошо спрятал.

— Я был без диктофона, — сказал: я. Гарик печально посмотрел на меня и залпом выпил чашку кофе. Я продолжил:

— Сам Гиви мне ничего практически не сказал. Он стал говорить, что никакого Филина не знает…

— Все-таки Филин, — довольно улыбнулся Гарик. — Мне не послышалось.

… и в глаза никогда не видел, и никаких поручений не давал, но Хромой свел меня с одним типом по кличке Борода…

… — Знаю такого, — кивнул Гарик.

… а тот мне и раскрыл глазки на Филина.

— А я-то думаю: что у Кости с глазами? Ну, теперь подробнее, — попросил Гарик.

Я выполнил его просьбу и пересказал всю беседу с Бородой, стараясь не упускать ни одной детали.

Гарик размеренно кивал головой, и в какой-то момент мне показалось, что он вот-вот уснет. Именно что показалось. Когда я закончил, Гарик прищурился, посмотрел в дальний конец зала и значительно произнес:

— Вот это я называю появлением перспективы. Теперь мы выцепим Филина, и я сниму с него скальп.

— В прошлый раз ты хотел всего лишь выбить ему передние зубы, — напомнил я.

— Запросы россиян постоянно растут, — ответил Гарик.

— Мне это напоминает дележ шкуры неубитого медведя.

— Мне тоже, — согласился Гарик. — Не знаю, как ты, я сейчас немедленно поеду домой. Готовить план оперативных мероприятий. Завтра с утра — к шефу, он утвердит, и закрутится колесо…

Я не сказал Гарику, какие у меня планы на поздний вечер и ночь. Я промолчал. Иначе мне пришлось бы соврать, а я не могу врать на каждом шагу.

Не то чтобы физически не могу, просто надоедает.

В половине девятого я испытал легкое чувство обиды:

— приемщик на платной стоянке остался совершенно равнодушен к моему «Шевроле», не выказав не то что восторга, но и даже какого-то очевидного уважения к владельцу столь достойной машины. Меня проигнорировали. И будь у меня более тонкая душевная организация, я бы мог взорваться от расстроенных чувств, попутно кого-нибудь пристрелив. То ли приемщика, то ли самого себя. Нет, скорее всего приемщика.

Но моя обида была именно легкой. А моя кожа — толще слоновой. Такими комариными укусами меня не достать. А иначе нельзя. С тонкой душевной структурой тебя сожрут в три секунды. По крайней мере, в Городе это так.

Может быть, в других местах ранимые души находятся в большей безопасности.

Может, в Швейцарии. Или на Марсе. Но я был не на Марсе. Я был в квартале от дома, где жил Павел Леонов. От дома, где умер его сын. Машину я оставил на стоянке, чтобы никто потом не мог сказать, что видел «Шевроле» с такими-то номерными знаками возле такого-то дома в такое-то время. И квартал я прошел пешком. Пешие прогулки даже полезны для здоровья. Если по пути вас никто не переедет. В отличие от Паши Леонова мне повезло. На мою жизнь никто не покусился.

Это был длинный, как пассажирский поезд, девятиэтажный дом грязно-серого цвета. Цвета жизни. Я подходил к дому, минуя ряд мусорных баков, так что и пахло очень жизненно.

Было слишком поздно и слишком холодно, чтобы на лавочках у подъездов заседали на своих боевых постах пенсионеры. Это к лучшему. Я ускорил шаг, но потом резко остановился: дверь подъезда приоткрылась, и оттуда вышла полная женщина с болонкой на поводке. Хозяйка была одета в синий спортивный костюм, а собака — в изящный жилетик на меху, из чего я сделал вывод, что вкуса в одежде больше было у болонки. Пара удалилась в темноту, а я зашагал к подъезду, и теперь мне никто не помешал.