Холодная луна - Джеффри Дивер

— Спасибо, не беспокойтесь… Я просто хочу задать вам несколько вопросов. Как раз перед уходом в отставку вы занимались одним делом, связанным с убийством при ограблении. Жертву преступления звали Фрэнк Сарковски.

Пожилой детектив опустил глаза, уставившись в ковер.

— Да, помню его. Какой-то бизнесмен. Застрелен грабителями, кажется.

— Я хотела посмотреть его дело. Но оно исчезло. И все другие материалы следствия.

— Не нашли дела? — Шнайдер пожал плечами с выражением удивления на лице, правда, не слишком сильного. — Хранение документации у них… оставляет желать лучшего.

— Мне все-таки необходимо выяснить, что произошло.

— Да Господи, я уже почти ничего не помню. — Шнайдер почесал тыльную сторону своей мускулистой кисти, пораженной экземой. — Знаете, одно из таких дел… Никаких улик вообще. Другими словами, полный тупик. Такие дела через неделю забываются. Вам, наверное, тоже когда-нибудь придется с ними столкнуться.

Его реплика прозвучала почти насмешкой, намеком на то, что Амелия в их профессии новичок и с подобными делами еще не работала. Впрочем, как и с любыми другими.

Амелия никак не отреагировала на его укол.

— В таком случае расскажите мне, что помните.

— Нашли его в пустынной местности, мертвого, рядом с машиной. Денег и кошелька не было. Ну, и оружие валялось неподалеку.

— И что это было?

— Холодный «смитти». Правда, его очень хорошо вытерли перед тем, как выбросить. Никаких отпечатков.

Интересно. «Холодный» означало «без серийного номера». Бандиты покупали их с рук, если им нужно было оружие, не оставляющее никаких следов. На выпущенном в США пистолете невозможно полностью стереть серийный номер, который ставится на нем в ходе производства — таково главное требование для всех производителей оружия в США, — но некоторые иностранные компании выпускают продукцию без номеров. Именно ими и пользуются профессиональные убийцы. Часто бросающие их на месте преступления.

— А наши стукачи ничего потом не слышали?

Многие убийства были раскрыты благодаря тому, что убийца был настолько неосторожен, что похвастался собутыльникам своей ловкостью во время ограбления, преувеличив похищенную сумму. Слух часто доходил до стукачей, которые с радостью в обмен на поблажки от полиции выдавали хвастуна.

— Ничего.

— Но где же находилась та пустынная местность?

— У канала. Знаете, там такие большие резервуары.

— Резервуары с природным газом?

— Да.

— И что он там делал?

Шнайдер пожал плечами:

— Не имею представления. Он ведь владел компанией по уборке мусора. Думаю, в той местности находился кто-то из его клиентов и он осуществлял проверку или что-то в этом роде.

— Криминалисты нашли что-нибудь существенное на месте преступления? Следы? Отпечатки пальцев?

— Ничего особенно не привлекло нашего внимания. — Шнайдер продолжал всматриваться в нее покрасневшими глазами. Казалось, его что-то немного удивляет. Он, по-видимому, думал: «Вот оно, новое поколение нью-йоркских полицейских! Как хорошо, что я вовремя смотал удочки».

— Вы были абсолютно уверены, что впечатление и реальная картина преступления полностью совпадали, что в самом деле имело место какое-то не совсем удачное ограбление?

Он помолчал в нерешительности, а потом ответил:

— В общем, да, уверен.

— Но все-таки не абсолютно уверены?

— Полагаю, грабеж был только ширмой. — Шнайдер пожал плечами. — Знаете, там ведь вообще вокруг никого нет. Чтобы дойти до ближайшей заселенной людьми улицы, вам надо пройти полмили. А вокруг только фабрики, хранилища и прочее. Проститутки туда не заходят. Там им делать нечего. Я подумал, что убийца забрал бумажник и деньги, чтобы преступление производило впечатление ограбления. И то, что он бросил пистолет, тоже казалось подозрительным.

— Никаких связей с преступным миром?

— По крайней мере я ничего не обнаружил. Хотя один из его сотрудников говорил мне, что у Сарковски не выгорело с одной важной сделкой. Он потерял на этом громадные деньги. Я попытался проверить, но так ни на что существенное и не вышел.

Значит, Сарковски — а возможно, и Крили — мог быть связан с какой-нибудь преступной группировкой: наркотики или отмывание денег. Что-то пошло не так, и они убили его. Тогда становится понятен и «мерседес»: «хозяева» или их наймиты следили за тем, как идет ее расследование. А копы из сто восемнадцатого их просто прикрывают.

— Имя Бенджамина Крили всплывало во время расследования?

Он отрицательно покачал головой.

— А вы знали о том, что Сарковски частенько наведывался в «Сент-Джеймс»?

— «Сент-Джеймс»… Минутку, бар в Алфабет-Сити? За углом от… — Он внезапно замолчал.

— Верно. За углом от сто восемнадцатого.

Шнайдер молчал. Было ясно, что он встревожен.

— Я этого не знал, — произнес он наконец, — не знал.

— Ну вот, а дело обстояло именно так. Странно, человек, живущий в Вест-Сайде, работающий в центре, становится завсегдатаем подобной дыры. Вам что-нибудь известно о тамошних посетителях?

— Нет. Ничего. — Шнайдер мрачно огляделся по сторонам. — Но если вы хотите спросить меня, не подходил ли ко мне кто-то из сто восемнадцатого и не просил ли «похоронить» дело Сарковски, я отвечу: нет, не подходил и не просил. Мы провели расследование в соответствии с инструкциями, как полагается, и затем перешли к другим делам.

Амелия взглянула ему прямо в глаза:

— А что вам вообще известно о сто восемнадцатом?

Шнайдер взял один из пультов, покрутил его в руках и снова положил на столик.

— Я кое-что спросила.

— Что? — переспросил он угрюмо. Она заметила, что его взгляд переместился на пустой бар. На деревянной полке все еще виднелись круги от когда-то стоявших там бутылок.

— У меня отвратительная память, — призналась она.

— Память?

— Я с трудом запоминаю собственное имя.

Шнайдер смутился.

— Такая молодая?..

— Да, в самом деле, — рассмеялась Амелия. — В ту же минуту, как я выйду от вас, я мгновенно забуду, что была здесь. Забуду, как вас зовут, ваше лицо. Все мгновенно улетучится. Очень странно.

Он понял намек. Но отрицательно покачал головой.

— Зачем вам это? — спросил он шепотом. — Вы молоды. Вам следует понять, что в некоторых случаях лучше не будить спящих собак.

— А что, если они не спят? — спросила она, наклонившись вперед. — Ведь остались две вдовы и дети без отцов.

— Две?

— Крили, тот парень, которого я упомянула. Он ходил в тот же бар, что и Сарковски. У меня есть ощущение, что они знали каких-то ребят из сто восемнадцатого. И они оба мертвы.

Он смотрел на плоский экран телевизора. И молчал.

— Итак, что вы слышали? — спросила Амелия.

Шнайдер снова опустил взгляд и начал разглядывать пол, как будто заметил какие-то пятна. Возможно, он добавит замену ковра в список ближайших планов по дому. Наконец Арт выдавил из себя:

— Только слухи. Вот и все. Я с вами откровенен. Имена мне неизвестны. И конкретные детали тоже.

Амелия кивнула:

— Слухи меня вполне устроят.

— Говорилось что-то о каких-то деньгах. Вот и все.

— О деньгах? И о каких суммах?

— Возможно, об очень больших. А может быть, и о мелочи.

— Поподробнее, пожалуйста.

— Я никаких подробностей не знаю. У меня информации не больше, чем у того человека, что работает на улице, и кто-то что-то говорит стоящему рядом полицейскому; он слышит несколько отрывочных фраз, и у него создастся общее представление о сказанном, вполне вероятно, ошибочное.

— Вы помните какие-нибудь имена?

— Нет, нет. Это было так давно. Помню только, что разговор шел о деньгах. Я даже не знаю, кому и как они платились. И сколько. Мне известно, что там был кто-то, кто собирал их, и что они имели какое-то отношение к Мэриленду. Туда и шли все упомянутые деньги.

— А куда конкретно?

— Не знаю.

Амелия задумалась: каким же мог быть полный сценарий? Не было ли у Крили или у Сарковски дома в Мэриленде, возможно, дома на воде, в Оушен-Сити или Рехобетс? Или у кого-то из полицейских из 118-го? Или речь шла о каком-то балтиморском синдикате? В этом последнем предположении что-то было. Оно могло объяснить, почему не удалось найти выходов на группировки Манхэттена, Бруклина или Нью-Джерси.

— Я хотела бы посмотреть дело Сарковски. Вы не могли бы мне помочь?

Шнайдер явно колебался.

— Мне необходимо сделать несколько звонков.

— Спасибо.

Амелия поднялась.

— Постойте, — остановил ее Шнайдер. — Я хочу вам кое-что еще сказать. Я называл вас молоденькой. Извините. Вижу, вы настоящий полицейский, умны, упорны. Любому ясно, что вы не отступите. Но как бы то ни было, вы новичок в нашей профессии. Вы должны понять: что бы вы ни думали о сто восемнадцатом, даже если в слухах и есть какая-то правда, ситуация на самом деле гораздо сложнее и ее нельзя воспринимать только в черно-белых тонах. Задайтесь вопросом: а какая, к черту, разница? Несколько долларов туда, несколько долларов сюда. А ведь бывает и так, что продажный коп спасает жизнь ребенку. А честный коп, который не берет взяток, на поверку выходит жалким трусом. Такова наша работа и люди в ней. — Он снова нахмурился и озабоченно взглянул на Амелию: — Ведь кому, как не вам, знать об этом.