Час абсента - Нина Вадченко

Верунчик напевала, бутылка с абсентом, как трубка мира, шла по кругу в третий раз, солнце вставало, настроение у всех поднималось. Еще немного, и запели бы все. Помешали гости. На дикой скорости примчались Роман и Олег.

— Вот так всегда, — громко провозгласила Пономаренко, — менты приезжают, когда дело уже сделано.

Компания подвыпивших спасателей одобрила замечание смехом.

— Могли бы и позвонить, чтобы мы не мотались напрасно по окраинам. — Роман, не спрашивая согласия, экспроприировал бутылку и приложился к горлышку.

— Предателей не предупреждаем! — с удовольствием выкрикнула Пономаренко.

— О, да ты уже пьяненькая, подруга, — беззлобно ответил Коротич. — Вы все тут уже хорошенькие. На радостях, да?

Он подошел к распевающей джазовые мелодии Верунчику, присел на корточки и легонько похлопал ее по лицу.

— Вера! Верунчик! Расскажи, как дело было?

Вера замолчала, открыла глаза и почти членораздельно ответила:

— Страшно. У меня уже душа на губах лежала.

— Кто это так тебя разыграл? За что?

— За предательство. И поделом!

Тут уже и Пономаренко подскочила:

— Кого ты предала, Верунчик? Алекса? Любашу? Отвечай!

— Джаз! — выдохнула Верунчик и заплакала.

Глава 3

«Кто убил Алекса? Кто убил Любунчика? Кто закопал живьем в могилу Серпантинова? Кто разыграл Верунчика? Почему в обоих случаях использовали Эдгара По? У кого такое больное воображение? За что, за какие прегрешения их так жестоко разыграли? Кто «беременная крыса»? Действительно ли Надюнчик не убивала Алекса? Куда она исчезла? Кто попросил полковника Блинова подать убийство Алекса как самоубийство?

Теперь о хронологии. Сначала «пошутили» с Серпантиновым. Потом утопили Алекса. Затем пристрелили Любунчика. Следом разыграли Верунчика».

Инна Пономаренко наконец-то добралась до редакции. Теперь сидела мышкой в своем кабинете и старалась на глаза начальству не попадаться. Ей, слава богу, никто не мешал. И она черкала вопросы на бумаге для приведения мыслей в порядок. Мысли от количества вопросов в порядок не приводились, а наоборот, будоражились. Инна взяла чистый лист и снова принялась за свое.

«Шутка», — написала она и обвела слово рамкой. «Убийство» тоже попало в рамку. Еще раз «Убийство». «Шутка». Четыре рамочки. Четыре слова. Похоже на «точку-тире-тире-точку». Азбука Морзе. Дебри.

— Меня несет не в ту сторону, — сказала Инна.

Прислушалась. Никто не возражал. Некому.

— Меня несет в заумные дебри, — провозгласила она.

После этих здравомыслящих выводов нужно было свернуть листочек пополам, потом в четвертушку, затем, в назидание, скомкать как попало и точным движением руки выбросить в мусорную корзину.

Инна побарабанила пальцами по столу. Проблема выбора ей не в новинку. Всегда приходилось выбирать между нормальными, обычными, сумасшедшими и очень сумасшедшими поступками.

Лист на столе с четырьмя прямоугольниками — «точка-тире-тире-точка» — тоже затаился и ждал своей участи.

«А проверю-ка я эти символы, от меня не убудет, да никто и не узнает», — уговорила себя Пономаренко.

Она взяла книгу символов, нашла страничку с азбукой Морзе и быстро отыскала искомую комбинацию.

«Точка-тире-тире-точка» означали букву «П».

Само собой вышло, что Инна тут же произнесла:

— По. Эдгар По.

Сказала и испугалась сказанного. Такое совпадение было слишком даже для Инны. Потому что глаза мимо воли скользнули к букве «О» и выхватили ее обозначение: «тире-тире-тире».

Инна быстро отвернулась, но ничего исправить уже не смогла. «Тире-тире-тире» по ее логическим выкладкам значили «убийство-убийство-убийство». Заглянув в такое страшное, пусть и гипотетическое будущее, каждый бы струхнул. Три трупа впереди. Вспомнилось предостережение Раисы. И шуточка Верунчика насчет умирания сначала Любви, потом Веры и, напоследок, Надежды. Совсем некстати.

— Ерунда! — очень громко выкрикнула Инна и бросила книгу с азбукой Морзе в корзину.

— Громко сам с собою я веду беседу! — услышала она веселый голосок Романа. — С чего бы это, Инна Владимировна?

— Крыша у нее поехала! — поставил диагноз Коротич. — Слышал, как она нас вчера позорила перед людьми: «Менты всегда приезжают…» Когда мы приезжаем, Инночка?

— Явились! — не обрадовалась Инна визитерам.

— Она совсем забыла, сколько раз я появлялся как раз вовремя, чтобы она не успела коньки отбросить. Веришь, Романчик, спасал ее раз десять от верной погибели. А в благодарность получал одни плевки в душу. Обыдно, да-а?

— К спасению Инны Владимировны от рук оголтелых бандитов и я руку прикладывал, — подхватил Роман, — и тоже получил порцию яда в нежную ранимую душу.

— Пономаренко, почто черную неблагодарность терпим?

— Инна Владимировна, вас совесть не мучает?

— Меня мучают предчувствия, — вздохнула Инна. — А чего это вы тут расселись? — спохватилась она.

Роман и Олег уже уютненько расположились в креслах и явно ожидали проявлений гостеприимства — чая с бубликами, кофею с пряниками, на худой конец водицы колодезной.

Дождались.

— И что это вы за мешок с собой притащили? — не унималась Пономаренко.

— Инночка, какие предчувствия тебя мучают? — игнорируя нервные вопросы хозяйки, спросил Олег, а Роман, от греха подальше, ногой задвинул странный мешок за кресло, с глаз долой.

— Предчувствия? — переспросила Инна, провожая взглядом исчезающий за креслом мешок. — Нехорошие предчувствия. Три убийства впереди.

— Откуда у тебя такие мрачные прогнозы? — Коротич перестал улыбаться. Он знал способность Пономаренко предугадывать события. Можно было сколько угодно недоверчиво подсмеиваться и подтрунивать над ее пророчествами, но очень часто Инна оказывалась права.

Роман еще не ощутил перемену в настроении Олега. Он решал мешочную проблему. Мешок сам по себе снова выдвинулся в пределы видимости. Роман незаметно пнул его ногой на прежнее место и, продолжая ерничать, сказал:

— Если найду Шпунтика, я один труп обещаю. Своими руками задавлю эту лживую задницу. Хотя задницу лучше шомполами отделать.

— Роман, помолчи, — шикнул на него Олег. — Инна, откуда ждать неприятностей?

— Не знаю. Мне кажется, что мы вовлечены в какой-то нешуточный по размаху розыгрыш. А розыгрыш, как всякая игра, должен подчиняться сценарию, сюжету, логике… Как хотите это назовите.

— И что? — перебил ее Роман не вовремя. Он снова боролся с упрямым мешком, который то и дело «выпадал» из-за кресла.

Инна замолчала и продолжить уже не смогла. В самом деле, как двум здравомыслящим реалистам-ментам растолковать собственные заморочки с рамочками, точками-тирушками, азбукой Морзе и Эдгаром По? Бред сумасшедшего получается, а не нормальное доходчивое объяснение.

— Ничего, — сдалась она.

— Рома, ты идиот, — обрушился Коротич на сыщика. Он понял, что от Пономаренко теперь ничего не добьешься и виноват в этом несдержанный на язык Роман. — Ты сначала ляпаешь языком, а потом думаешь!

— При чем тут я? Мне думать мешает эта… эта в-вещь. Все время ерзает.

— Если у тебя там то, что я думаю, — тут же пошла в атаку Инна, — то один труп образуется в моем кабинете сию минуту. Ты, Роман, зачем сюда его притащил?

— Инна Владимировна, а куда его девать? Фирма опустела. На работу никто не ходит. Он там один, бедняжка. А он к общению привык. Он может заболеть от одиночества. — Роман бил на жалость. — Выходи, Сократик, — ласково позвал он. — Смотрите, какой он умница.

— Роман, не испытывай судьбу. Почему ко мне? — отбивалась Инна. А хитрый уж быстро сообразил, кто здесь главный, тихонько подкрался к Пономаренко и, почти как собака, положил ей голову на ноги.

— Мужик ползает у твоих ног, обнимает их, а ты такая черствая. Инна, сжалься! — вступился за ужа Олег.

— Что я с ним делать буду? Я ужей с детства не люблю, я их боюсь!

Сократ поднял голову, тихо зашипел, будто застонал, и отвернулся.

— Ну почему ко мне?

— А что? К Олегу? Его жена выбросит с десятого этажа. Ко мне? Да я сутками дома не бываю!

— Меня тоже сутками дома нет!

— Дорогая Инночка, а кто говорит про дом? У вас в редакции всегда полно народу. Вспомни, как тепло о нем отзывалась Светочка, секретарша.

— По-моему, она чуть в обморок не грохнулась, — защищалась Инна.

— Ну эта, корректорша, Василиса Илларионовна. Она вообще чуть целоваться к нему на шею не бросилась. Сократик умница. Все к нему привыкнут, будет что-то вроде домашнего кота.

— Ну да, в редакции газеты появится кот ползучий.

— У вас же не простая редакция, а с криминальным уклоном. У вас и коты должны быть необычные. Сократ мяукать научится. А ежели чего, так и посетителя с пальцами веерными на место поставит. Вытянется во весь росточек, пасть откроет и зашипит. Сократ, враги! — скомандовал Роман.