Среди паксов - Никита Юрьевич Садыков

чистом английском: здрасьте, добрый вечер, отличная погода, туда-то едем? Они кивают. Туда.

Всю дорогу они опасливо поглядывали на табло, где одно название композиции сменялось другим. И все, как вы догадываетесь, французские.

Вид у всех троих был будто бы напряжённо-обиженный таким примитивным подхалимажем. Я почувствовал себя торговцем папирусами в Хургаде, который, заслышав русскую речь, врубает песню «Братва, не стреляйте друг друга». На секунду я даже подумал, не сменить ли пластинку? У меня же есть специальный, для такси, плейлист. Но решил не суетиться. В конце концов, какого чёрта?!

У пиццерии высокий лысый француз не выдержал и спросил:

– Parlez-vous français?

Что я мог им ответить?!

* * *

– Я вчера пятьдесят два ресторана обзвонила. Весь день рабочий на телефоне висела. И нигде мест не было, представляете? Пришлось отмечать в «ДоДо Пицца».

– Отмечать День влюблённых?

– Конечно.

– Надо было заранее…

– Заранее я не знала. Я с ним вчера утром познакомилась. Он канцелярию привёз, а я принимала.

* * *

Больше всего на свете я люблю возить чиновниц министерства культуры.

Как увижу в заказе адрес Большой Гнездниковский, 6 – немедленно возбуждаюсь.

Нелепая дорогая шуба, невообразимый по тяжести парфюм, «выключите радио» вместо «здравствуйте».

Ничего, ничего. Поехали.

Чиновницы минкульта без перерыва разговаривают по телефону. Обсуждают войны департаментов. Назначения секретарей – замминистрами. Трудности коммуникации с фондами:

– Лен, эти из Фонда кино, они как вообще разговаривают? Что за тон, блядь? Что за манеры? Типа мы, Лен, нихуя в кино не понимаем, блядь. Только они понимают. У них, блядь, кино – над искусством, блядь! Типа вы в искусстве, а мы – над искусством, блядь, представляешь?

Я хотел уточнить, что это была за Лена, но было неловко встревать.

* * *

– Что вы делаете? Зачем? Постойте. Так не получится. Перестаньте, я не шучу!

Мне пришлось перейти почти на крик. Пассажирка, не обращая внимание на мои вопли, тянет подголовник переднего пассажирского кресла вверх.

Тот упёрся в крышу и дальше предсказуемо не идёт. Крыша у Афродиты – из прочной стали, что вы хотели.

– Мне надо его снять! Помогите мне! – кряхтит девушка, прикладывая неженские усилия, судя по скрипу сиденья и обивки потолка.

Я спешно прижался к обочине и перевёл рычаг в паркинг. Девушка продолжала остервенело дезинтегрировать салон Фроси.

– Он мне мешает. Я за ним не вижу дороги. Мне надо видеть дорогу! Наклоните сиденье, вы что не видите, у меня так не получается!

Я растерялся. Она искренне считала, что в этом вопросе мы будем союзниками и я ей помогу?

Через полторы минуты я убедил её в том, что подголовник должен остаться на своём месте, что на дорогу нечего смотреть – одна грязь да стоп-сигналы и что ломать чужое – нельзя.

Оставшиеся семь минут пути барышня молчала, обиженно поджав губы. Я поставил ей единицу.

На всякий случай.

* * *

– Прекрати реветь. Успокойся. Ничего страшного не произошло. Все девочки тебе с самого начала говорили, что с этим итальянцем что-то не то. Нет, мы просто чувствовали. Мы не знали. Да никто не думал, что он на самом деле румын.

* * *

– Брось курить, дура. От тебя несёт как от пепельницы. – Пассажирка наставническим тоном вещает в телефон. – И не забывай про эффект мерцания. Блузку, помнишь, ты мне показывала? Бежевую. Вот её и носи. Наклоняйся, наклоняйся. Подошла к столу – наклонилась. И следи за глазами. Эффект мерцания. Не ленись.

* * *

Самые разговорчивые пассажиры – командировочные.

Стоит забрать утром от гостиницы «Салют» кого-то в модном костюме, в туфлях с золотыми пряжками, с кожаным чемоданом Louise Vuitton, как сразу узнаёшь много нового.

1. Москва похорошела. Помню, в детстве, привозила меня тётка на ВДНХ, так это было ужасно. Не то что теперь.

2. Phantom огромен. Слишком. Я бы Phantom не купил. Wraith в самый раз. Но это семёрка BMW, а значит, нет смысла платить такие деньги. Bentley не предлагать, это VAG, точка.

3. Это Boney M? Кто? Оливер Читхэм? Я такое ещё на катушечной «Комете» в детстве слушал.

4. Почему москвички такие нервные? Ещё ничего не успел сделать, а уже смотрят как на маньяка.

5. Вы почему скорую не пропускаете? Не важно, что без сирены, надо пропускать.

6. Дорого в Москве квартиру снять?

7. У меня дочка песни Цоя наизусть знает.

8. А чем универмаг «Москва» отличается от универмага «Московский»?

9. Голосовать за новую конституцию буду обязательно. Мы делаем историю нашей страны.

10. Есть ли у вас чем почистить ботинки?

* * *

– А вы сможете подождать меня минут двадцать и отвезти обратно?

– Да, конечно. Это будет платное ожидание.

– Платное?! – Пассажирка взвизгнула так, будто я предложил ей что-то совершенно недостойное. – Вы же будете просто стоять и ничего не делать!

Я собрал волю в кулак и спокойным голосом ответил.

– Совершенно верно. Именно поэтому оно и будет платным.

– Нет уж, спасибо! – отрезала дама, дав понять, что мои уговоры ни к чему не приведут.

* * *

– Ничего себе, иллюминация!

Мы въехали на Тверскую, и пассажирка восторженно вздохнула.

– У нас в городе так не делают!

«Из Тамбова, наверное» – почему-то сказал про себя. Надо было что-то ответить и вслух, так что я небрежно спросил:

– В Женеве?

Не спрашивайте, почему. Не было никакой издёвки, не было желания задеть. Просто почему-то спросил про Женеву.

Девушка молчала секунды три. А потом ответила:

– Да, а откуда вы знаете?!

Тут пришлось удивляться мне. А потом объяснять, что я не знал, не пытался догадаться, а просто выпалил первое пришедшее в голову…

Следом я мог бы сказать ей, что эта иллюминация порядком надоела. Что выглядит она уродливо и аляписто. Что эти растущие в размерах из года в год «арки» – хочется подпилить лобзиком в критических местах, чтобы это чудо сложилось раз и навсегда. Что сегодня 29 февраля, в кои веки, и завтра москвичи проснутся со всем этим великолепием и начнётся отсчёт четвёртого месяца мерцания этих блевотных огней. Что году в 93-м из этого можно было бы сделать неплохую декорацию для выступления Киркорова в ночнушке, расшитой бисером.

Мог сказать. И зачем-то взял, и сказал.

Женевская девушка очень смеялась, а я бурлил всё сильнее, придумывая на ходу остроумные метафоры, выворачивая израненную душу.

300 ₽ чаевых, мои дорогие.

Может, думаю, в стендап податься?..

* * *

– Говорила же, надо было по Волоколамке! – У пассажирки начинается лёгкая истерика в пробке на Звенигородском шоссе.

В подобных ситуациях возражать – опасно. Но я люблю риск и потому возражаю.

– Вы же сами потребовали ехать по Звенигородке, а не по Волоколамке, как рисовал навигатор.

Сейчас сдетонирует, чувствую.

– Да у меня