Владычица морей - Рут Лэнган

Ошибся? Берлингему это было безразлично. Преследование, убийство – вот что имело значение. Разве это не лучшее развлечение?

Не в состоянии скрыть возбуждения, он вышел из комнаты. Ему не терпелось начать действовать. Макларен и леди Торнхилл пожалеют о том дне, когда осмелились стать ему поперек дороги. А прежде, чем он их прикончит, они станут пресмыкаться перед ним и молить о пощаде. Но пощады они от него не дождутся.

– Я должна уехать из Лондона, иначе сойду с ума. – Генриетта Мария мерила шагами гостиную, а Кортни молча смотрела на нее.

Сердце ее разрывалось от боли за несчастную женщину. Именно сегодня весь двор наблюдал, как лорд Берлингем унижал ее. Все ошеломленно молчали, а главный советник в весьма грубой форме обвинил королеву в подстрекательстве к неповиновению английских католиков, которые и без того кротостью не отличаются. Когда же королева повернулась к мужу, ожидая от него сурового осуждения подобной грубости, король всего лишь пробормотал, что перед законом все равны.

Многие придворные дамы потихоньку шептались о том, что Карлу уже надоели прелести француженки, и он наслаждается благосклонностью знатной англичанки. Как же быстро, издевались они, король устал от иноземной принцессы. И когда же она вместе со свитой будет отослана, наконец, в какой-нибудь мрачный замок в вересковых пустошах чахнуть, пока старость или скука не оборвут ее жизнь?

– Может быть, нам вернуться в Париж? – У Кортни заныло сердце при мысли увидеть старого Бони и товарищей по плаваниям. Даже суровый Торнхилл был предпочтительнее придворных сплетниц.

– Нет. Король никогда этого не позволит. Он убежден, что вся Франция в заговоре против него.

Кортни отвернулась, не в силах вынести взгляда королевы. Если бы только Генриетта Мария знала, что заговор этот готовит одна из ее верных помощниц! А вынудил ее к этому кардинал Ришелье, ближайший к королю Франции человек.

– Мы были так счастливы в Дувре! – В голосе Генриетты Марии прозвучала тоска. – Мне не хватает морского воздуха.

– Да. – Кортни уставилась на шитье в руках, боясь расплакаться.

– Я должна выйти из этих комнат – они душат меня. – Королева подошла к окну. – Может быть, погуляем в саду, Кортни?

– Конечно, ваше величество.

Пока они спускались по лестницам и шли к саду, Кортни лихорадочно искала в уме тему для разговора, который успокоил бы королеву.

– Ваше величество, может быть, вам доставит удовольствие верховая прогулка? В королевских конюшнях полно прекрасных лошадей.

Королева на минуту остановилась, и улыбка осветила ее лицо.

– А ведь я умелая наездница. Ты не знала, Кортни?

– Нет, ваше величество. – Кортни чувствовала, что краснеет. – Я о вас многого не знаю.

Королева внимательно посмотрела на нее.

– А я знаю о тебе еще меньше, в отличие от моего епископа. Именно он настоял, чтобы ты стала моей наперсницей в незнакомой стране. Я думаю, – тихо добавила Генриетта Мария, – в тебе сокрыто много такого, о чем мне не говорили.

– Ваше величество, я… – Кортни не могла продолжать. Она не осмелится довериться королеве и сказать правду о том, чем она занимается здесь, в Англии. А может, ее уже просветили на этот счет? Но она обязана сказать правду Генриетте Марии. – Я хочу, чтобы вы знали…

– Меня это не касается, – быстро прервала ее королева. – Женщине в моем положении кое о чем знать не полагается. – Взглянув на Кортни, она быстро отвернулась. Епископ Монтан советовал ей не слишком привязываться к своей компаньонке. Но почему – не сказал. Впрочем, совет его запоздал – она уже привязалась к Кортни, которая стала для нее не фрейлиной, а подругой. Но при дворе ходили слухи, что плетется тонкая паутина интриги, в которую попадут все, кто верен Франции, включая эту очаровательную молодую особу. Лучше знать поменьше, чтобы не угодить в эту паутину самой.

Кортни, как ни странно, не почувствовала облегчения оттого, что королева внезапно прервала ее.

– Кажется, я уже надышалась свежим воздухом. – На щеках обычно бледного лица Генриетты Марии горели два ярких пятна, словно ее лихорадило.

– Надеюсь, вы не заболели, ваше величество?

– Я прекрасно себя чувствую. Но до ужина с королем я намерена отдыхать. – Королева, приподняв юбки, повернула обратно к дворцу и сказала через плечо извиняющимся тоном: – Сегодня вечером ты мне не понадобишься.

Она не сказала того, что по настоянию короля ни леди Торнхилл, ни Рори Макларен не будут приглашены ужинать с королевской семьей.

Он не объяснил почему, но, глядя на его лицо, королева поняла, что причины для этого, должно быть, серьезные. Вместо них, к величайшему неудовольствию Генриетты Марии, король пригласил лорда Берлингема и несколько членов своего совета.

– Слушаюсь, ваше величество. До утра.

– Спокойной ночи, Кортни.

Королева заторопилась во дворец, а Кортни осталась стоять одна в саду.

– Спасибо. Оставь поднос здесь. – Кортни жестом указала служанке на столик перед камином.

Впервые она проводила вечер в полном одиночестве. Когда служанка вышла и закрыла за собой дверь, Кортни подумала, что сможет поесть в свое удовольствие без устремленных на нее назойливых взоров придворных. В первый раз с тех пор, как она стала выполнять обязанности фрейлины, ей не нужно переводить каждое слово королевы под игривые улыбки мужчин, глядевших на нее как на сладкий пирожок, которым не мешало бы угоститься.

Взяв кубок, она попробовала эль – он был еще холодным, так как его недавно принесли из королевских погребов. Выпив до дна, она вытерла губы льняной салфеткой и вспомнила моряков с «Ястреба», которые опрокидывали кружки с элем и вытирали пену на губах рукавами.

И тут же ее охватила такая острая тоска по дому, что у нее сжало горло.

Она ничего не знала о Бони и о других. Им, скорее всего, запретили давать о себе знать так же, как ей запретили общаться с кем бы то ни было из ее прошлой жизни.

Кортни попробовала еду и отставила ее в сторону. Всю жизнь она была одна, отгороженная ото всех.

Услышав какой-то шум у окна, она подошла взглянуть. Бледный свет луны проникал через открытое окно, окутывая комнату золотистым светом. Мириады звезд сверкали в ночном небе. Подняв лицо к небесам, она вздохнула и онемела от изумления, когда темная фигура вскарабкалась на балкон и появилась перед ней.

– Как вы смеете…

Слова застряли у нее в горле – чья-то рука закрыла ей рот. Она не успела отпрянуть и очутилась прижатой к крепкой, как стена, мужской груди. Глаза ее округлились от изумления, когда человек разжал ей рот.

– Рори!

– Да, миледи.