Шофер. Назад в СССР. Том 3 - Артём Март

статуэтку. Красивая она была. Показалась мне дорогой, ценной. Ну и как будто разум у меня куда-то провалился в нутро. Выключился, словно лампочка. Остался один какой-то, — Титок развел руками, — какой-то инстинкт зверский. Захапать все, значить. Ну я и захапал. Схватил эту статуэтку, а она, зараза, оказалась увесистая, как черт. Ну я ее в коробку с под макулатуры. Правда, пришлось бумажек оттуда повыкидывать. Ну я распихал их в приемной, по секретарским шкафам.

— Ой дура-а-а-а-а-к, — протянул я, — на кой черт ты это сделал? В клептоманы заделался, что ли?

Титок покраснел. Непонятно было: это он от пива, или так ему стало стыдно за свой глупый проступок.

— Понимаешь, Игорь, — он снова отпил пива, поставил кружку под ноги, — у меня с головы все моя Эммочка не выходила. Ходил я, думал все о ней. Хотелось мне на нее впечатление произвести. Думал, где бы заработать деньги чтобы поехать в город, купить ей дорогой подарок. Сережки золотые, с камушком, ну или кольцо. Ну ты понимаешь. Есть у меня в Армавире знакомый человек, который таким занимается. Покупает, продает. Да только где их взять-то? Деньги эти. Ну а тут статуэтка! И вроде как фарфор! Тяжеленькая. Ну, стоит у пола, как ненужная, на самом неприметном месте. А я помню, что, когда был в Краснодаре на рейсе, так видал там, в магазинах такие статуэтки. По пятьдесят по семьдесят рублей видел! Ну у меня глаза и заблестели! Думал, добавлю со сбережений своих, куплю Эмке золотую безделушку. Ну вот… Купил, етить ее…

— М-да. Ну и чего дальше?

— А дальше, поехал я в тот же вечер в город, к знакомому моему. А тот мне: да эта твоя безделица и не стоит почти ничего. Так, игрушка керамическая. Ну и предложил мне за нее двадцать рублей. Ну а я как-то застеснялся отказываться. Куда ж ее? Обратно что ли несть? Ну и продал. Решил, что еще потерплю до получки и чего-нибудь моей немочке куплю. Ехал я домой, а у самого на душе мерзко-мерзко.

— Так, а от меня ты чего хочешь? — Глянул я на Титка.

— Подожди, Игорь, пожалуйста, — сказал он, хмурый как туча, — я ж еще не все.

— Ну?

— А вчера приключилось страшное. Пока были мы на учениях, подходит ко мне зампред, который наблюдал за новыми комбайнами и говорит, привет, мол, Титков. Получил я твое заявление. Все хорошо. Ну я, в ответ, хорошо мол. А Щеглов мне тогда и говорит: не видел ли я, мол, статуэтку у него в кабинете, русалка сидит на камне, да вычесывает гребнем волосы. Я говорю, мол, не видел. А он сказал мне, что жаль. Что очень она, эта статуэтка ему дорога, потому как это подарок от сердешного его друга. Ну сказал, что пропала она, и будет он ее искать всеми правдами и неправдами.

Титок внезапно побледнел. Потом замолчал, уставившись в одну точку. Понятно было, что прокручивает он в памяти всю эту сцену.

— Ты понимаешь, Игорь, — продолжил он, — смотрел на меня Щеглов так недобро, что сил никаких нету. Видел я в его глазищах, что он знает все. Что понимает — я это взял. Понимает, а напрямую не говорит. Понимает, а в милицию не идет! Заявление не пишет. И до того меня это напугало, что сердце в пятки ушло.

— Куда ж ты смотрел, когда воровал ее? А?

— Да никуда не смотрел! — Взарвался вдруг Титок, — говорю ж, была у меня в голове только Эммачка! Стояла перед глазами и все тут! Такой счастливый я был, когда ехал в Армавир, статуэтку сбывать, а оно вон как все обернулось. Ну и это еще не самое страшное.

Внезапно дверь из купальни открылась. Титок аж вздрогнул.

— Вы чего тут? — Выглянув, спросил Васька Ломов, — ругаетесь, что ли?

За его спиной — выше ростом — выглянул Саня Плюхин.

— Да не, — ответил я. Хорошо все.

— А чего не идете?

— Да ща, — сказал Титок, не глядя на них.

— Пиво пьем, — я показал всем свою кружку.

— Ты смотри, нетерпячка, — хмыкнул Санек, — да успели бы, после парной.

— Так, не дело, — Ломов вышел из купальни, прошлепал большими ногами к Сашкиному табурету и взял там два баллона с пивом, — мы в предбаннике. Давайте уже к нам.

С этими словами он вернулся в купальню. Санька же, пособрал кружки, чьи нашел, и пошел следом.

— А что самое страшное? — Спросил я, когда закрылась за Плюхиным дверь.

— А то, что Щеглов ко мне еще раз подошел, — сказал Титок, — но уже вчера вечером. Ну и сказал, что все знает. Чтобы вернул я ему статуэтку до завтрашнего дня. Иначе будет мне худо. Сказал он, что в милицию сам не пойдет, и что мне и без милиции будет бед по самое горлышко.

— Угрожал значит, — тут уже я призадумался. Что же такое это за статуэтка, раз так Щеглов, этот плут, за ней трясется?

— Ну я пообещал, что хорошо. Пообещал, что верну. Да только как верну? Это надо ехать в Армавир, выкупать ее. Да только… — Он замолчал, снова приложился к кружке.

— Что, только?

— Да только боюсь я ехать один, — глянул он на меня, — мой друг, с городу, он… не совсем чистый перед законом. Ходят слухи, что над ним стоит какая-то группировка Армавирская. — Титок вздохнул, — преступная. ОПГ, значит.

— Могут и не отдать, — сказал я.

— Могут, — кивнул Титок, — да что делать?

— В милицию идти.

— Не-не! — Замахал руками он, — какая милиция? Щеглов меня напугал, что никакой милиции, а то худо мне будет. А я знаю, что и про зампреда нашего тут какие-никакие слухи ходят… Так пойду, но один, понимаешь, боюсь. Хочу попросить тебя, да еще пару человек, чтоб со мной. Талый-то точно не один там будет.

— Талый? — Спросил я.

— Угу. Ну это тот, знакомый, которому я сбыл статуэтку. А как его по имени я не знаю. Кличка это.

Снова помолчали.

— Ты, Игорь, не переживай. Говорить буду я, деньги ему верну я. Там, наверняка, придется доплатить, но у меня есть. Тебе только нужно будет рядом постоять.