Каждый может любить (СИ) - Колесникова Валентина Савельевна

- Имя-то да-а, а вот сам объект… ну да ладно, то есть… все, любовь прошла, завяли помидоры?

- Можно и так сказать. – я лишь пожала плечами, не зная, что еще можно ответить на поставленный вопрос. Александр сильно удивился моим словам, он даже слегка отстранился, с удивлением отмечая мою стойкость и силу воли.

- Сила воли? Она здесь совершенно не при чем. Я просто живу дальше и если честно, хочу все плохое оставить в уходящем году. По-моему, именно сегодня замечательная для таких дел ночь! Новый год – новый холст и большего пока не надо.

- Понимаю, - его голос дрогнул, он нервно сглотнул, хотел еще что-то сказать, дернулся в мою сторону, но резко вернулся на место, заметив, как из парадной выходит Игорь. Мальчик бежал к машине, улыбался, застегивая на ходу длинную теплую куртку. Он так радовался празднику… Это здорово, я уже и забыла, что новый год обычно приносит счастье и любовь, новые истории и приключения, и к сожалению, но чаще к счастью, эти самые истории заканчиваются плохо, даруя возможность начать все с самого начала.

Игорь впорхнул в машину, мягко закрыв за собой дверь. Его глаза сияли счастьем и радостью, он весь был в нетерпении, жаждал праздника и подарков, прикусывал от волнения нижнюю губу и с интересом смотрел в окно, бесконечно улыбаясь.

- Ба будет в восторге! – он словно лампочка, светился счастьем, - уже хочу подарить ей подарок!

- А что это, если не секрет? – интересно, что придумал этот мальчик.

- Картина! Я посмотрел на то, как вы пишите на холсте, потом изучил несколько видео в интернете и не смог усидеть на месте. Все же это так здорово, мне безумно понравилась эта техника! Но хочется большего, масштабнее, ярче и круче!

- Тогда после Нового года приходи ко мне в студию, будет тебе и ярче и круче. Дома не все задумки можно осуществить, что-то приходится дорабатывать на рабочем месте, особенно покрывать лаком – он достаточно едкий и вредный. Я тебя тогда научу со структурной пастой работать, она позволяет воплощать интересные идеи.

Игорю даже говорить ничего не надо было – все видно по глазам. Они горели, лучились, сияли, выражали искреннее ожидание и радость. Тоже так хочу! Как же давно я не радовалась чему-то вот так искренне…

Пока мы ехали в незнакомое мне место, отец и сын постоянно болтали. Причем иногда они забывались и переходили на английский язык, затем вновь могли перескочить на русский, ну а потом обязательно на немецкий. В школе я изучала оба этих языка, но помню лишь основы. Мужчины восторженно обсуждали предстоящий праздник и даже не замечали того, что говорят не на родном русском. Забавно…

- Пап, а она знает немецкий?

- Судя по недоуменному лицу – нет. И кстати это не красиво вот так обсуждать что-либо рядом с человеком, который не понимает тебя. Это может заставить чувствовать себя некомфортно, так что прекращай скакать.

- Она ведь тебе нравится, да? Я же не слепой.

- Это не твое дело, сын…

- Еще как мое! Она мне понравилась, ты сам мчишься к ней, как только время появляется, так чего молчишь-то?

- Сын, все сложно…

Боженьки, главное не выдать себя, что знаю немецкий! Они ведь обо мне говорят, да? Обо мне же? Хотя откуда мне знать, вдруг он еще к кому-то приезжает? Мы достаточно редко видимся, но эти слова оказывают такое сильное воздействие! Кажется, у меня горят щеки… Ой мамочки, нельзя себя выдавать!

- А у вас, взрослых, почему-то всегда все сложно, - мальчик сложил перед собой руки, надулся, - с каких пор ты боишься?

- Ребята, - тихонько перебила я на своем родном, - так не честно, о чем вы говорите?

- Простите, я не заметил, как перешел на немецкий, - Игорь изобразил искреннее удивление и с легкостью начал новую тему, рассказывая что-то про своих друзей и школу, а так же про поездку в Париж. Кажется, школьная экскурсия заграницу для кого-то является нормой. Ничего себе, бывает ведь такое.

- И как тебе город всех влюбленных?

- Ужас… - мальчик скривился, а я искренне удивилась, - куча людей, в метро одни попрошайки, везде грязно, все передвигаются на великах даже в дождь! Про Эйфелеву башню вообще молчу – пока дойдешь до обзорной площадки, проклянешь все десять раз…

- Да ты, Игорь, пессимист, да?

- Это почему? – мальчик удивился такому выводу.

- Потому что из всей поездки ты запомнил лишь плохое, неужели тебе не понравились пышные тепленькие круассаны по утрам с апельсиновым соком? А сам французский язык? Плавный, но в тоже время яркий и местами резкий? А как же вид, который открывается с Эйфелевой башни? А как же улочки в стиле Прованс с множеством цветов и ярких красок, безумством переплетений и тайных троп?

- Не знаю… я почему-то не обратил внимание на это… А вы были в Париже, да?

- Нет, - я покачала головой, наблюдая за тем, как Александр внимательно смотрит на дорогу, но в тоже время ловит каждое наше слово, - но очень хочу. Хочу отстоять ту огромную очередь на обзорную площадку, съесть на завтрак круассан, запив его апельсиновым соком. Сидеть в маленькой уютной кафешке с белыми столами и стульчиками и они обязательно будут ажурные. Наблюдать за прохожими, но самое главное – уехать из Парижа и погрузиться в атмосферу Франции, объездив ее пригород – красивые дома, узкие улочки, красивая, волшебная музыка, свойственная лишь этому городу, этой стране… По-моему, это прекрасно.

- Да, в такую Францию и я хочу… - Игорь явно был огорчен, что смотрел на город в негативном свете, но в его случае нужно дождаться каникул.

- Ничего, вот на праздники возьмешь и поедешь. Папа купит тебе билет на самолет и может быть слетает вместе с тобой.

- Зачем билет? У нас свой самолет есть! Можно хоть сейчас полететь…

- Что? В смысле, свой самолет? – я не поверила, а вот Преображенский сник окончательно. Видимо, его сын проговорился. – да ладно, у вас свой самолет?

- Маленький, - пролепетал мальчик, но судя по лицу отца эта фраза ошибки не исправит. Я откровенно расхохоталась, и испытала чисто человеческое удивление и толику зависти. Ведь может же кто-то пробиться в верха, есть мужчины, которые зарабатывают и на многое способны. Но если честно, меня это пугает. У этого человека, получается, все есть.

- Дай угадаю, ты думаешь о том, что у меня есть абсолютно все, что душе угодно, так? – Преображенский был сильно расстроен тем, что я узнала про самолет. И не мудрено…

- Прям в яблочко, если честно.

- Ты не права. – мужчина вздохнул, сбавил скорость и тихо повернул машину, - у меня есть все, но нет семьи. Считай, что ничего нет. Со временем к деньгам привыкаешь, многие вещи тут же теряют свою цену и важность, но отсутствие поддержки ничем не заменить.

- Слушай, я уже давно поняла, что ты до безобразия богат, - я скривилась лицо, надеясь, что окончательно не испорчу все веселье, - но ты кое в чем не прав. Я не могу считать, что у тебя ничего нет. Есть очень много семей, которые работают ради куска хлеба, ради своих детей, которых не способны прокормить. И я не беру в пример тех людей, которые знают о своем положении и все равно принимаются плодиться аки кролики. Сколько пар осталось без жилья из-за недостроенных домов? Взяли ипотеку, подписались на двадцатилетнее рабство, а застройщик взял и обанкротился… и жить негде, и кредит выплачивать и двое детей дома с женой и за аренду платить… Это же просто кошмар! И такое сплошь и рядом. Очень много обманутых семей, которые тоже имели достаток, но по тем или иным причинам остались без всего. Деньги очень важны и в плане здоровья. Взять даже ваш центр, один день приема в котором стоит как половина моей зарплаты, но зато твои доктора гарантируют уход, своевременную помощь и все необходимые исследования. Так что у тебя есть очень многое, просто кое-чего важного не хватает. Но это временно, как я уже говорила, скоро ты встретишь свое счастье, возможно, уже встретил.

- Может и встретил… - тихо повторил Саша, но сын его перебил:

- Да встретил! Еще как встретил! Только ведет себя как баран!