Достопочтенный школяр - Джон Kappe

– Номер семь и номер двадцать четыре, – сообщил Джерри с отсутствующим видом.

Говоря все это, он глянул под стол, разыскивая кнопку, включавшую сигнал тревоги, которая, как он знал, должна быть где-то на столе.

– Номер семь и номер двадцать четыре! – все с тем же восторгом повторил Фрост. – Как поэтично! И какая память?

На уровне колена Джерри обнаружил привинченный к тумбе письменного стола серый ящичек. Ключ-рычаг, включающий сигнал, передвигался вверх-вниз и сейчас стоял в положении «выключено». Джерри вытащил его и положил к себе в карман.

– Я говорю, какая у тебя замечательная память, – повторил весьма озадаченный Фрост.

– Ты же знаешь нас, газетчиков, приятель, – сказал Джерри, выпрямляясь. – Что касается памяти, то мы, газетчики, по этой части большие мастера, можешь быть уверен, – даже лучше, чем жены.

– Послушай-ка, отойди оттуда. Это – запретная территория.

Взяв с письменного стола большой рабочий календарь с записями Фроста о запланированных встречах и делах, Джерри внимательно изучил, какие свидания назначены на этот день.

– Боже правый! – проговорил он – Я вижу, у тебя был весьма напряженный денек. А кто это Н., приятель? Н: восемь тире двенадцать? Вряд ли это твоя теща?

Фрост поднес стакан к губам и жадно глотнул, потом притворился, что поперхнулся, и мучительно, сотрясаясь всем телом, откашлялся.

– Давай договоримся: ее в это не впутывай, ладно? Меня из-за тебя чуть кондрашка не хватила. Ну ладно, проехали!

– Нет, что же это все-таки за Н.? Надраться до бесчувствия? Или это Наполеон?

– Натали. Моя секретарша. Очень славная девушка. Ноги растут от самой шеи. Во всяком случае, так говорят. Я сам не проверял, откуда именно они растут. Поэтому сослаться на личный опыт не могу. Это единственное правило, которого я придерживаюсь. Пожалуй, надо будет как-нибудь его нарушить. Ну ладно, проехали! – снова повторил он.

– Она сейчас на месте?

– Думаю, что да. Я, кажется, слышал ее божественную поступь. Хочешь, чтобы я ее вызвал? Говорят, она очень благосклонно относится к аристократам.

– Нет, спасибо, не надо, – ответил Джерри, положив календарь на место и поднимая глаза на Фроста.

Тот смотрел ему прямо в глаза, не мигая и не отводя взгляда, словно бросая вызов, хотя силы были явно неравными: Джерри был на целую голову выше и гораздо шире в плечах.

– Невероятно, – провозгласил Фрост, все еще пребывая в состоянии восхищения и продолжая улыбаться Джерри. – Это было просто невероятно! – В его голосе слышались нотки признательности и даже преданности. – Девочки были просто потрясающие, и вообще компания что надо. Я хочу сказать, с какой стати человек вроде меня имеет дело с парнем вроде тебя? Ты всего-то навсего какой-то там «достопочтенный»… А мне больше подходят герцоги – это именно мой уровень: герцоги и шлюхи. Давай повторим это сегодня. Правда, давай!

Джерри рассмеялся.

– Я серьезно. Честное скаутское. Давай доведем себя на этом поприще до полного изнеможения и героической смерти, пока мы еще на что-то годимся. На этот раз за мой счет: все от начала и до конца, по полной программе. В коридоре послышались тяжелые шаги. Они приближались. Знаешь, что я сделаю? Вот увидишь. Я пойду к мадам Как-Ее-Там и настоятельно потребую, чтобы… – да что с тобой? – спросил он, заметив напряженное выражение на лице Джерри.

Шаги замедлились и остановились. Глазок закрыла черная тень. Остановилась, не двигаясь.

– Кто это? – спросил Джерри тихо.

– Милки.

– Кто такой Милки?

– Милки Уэй, мой босс, – ответил Фрост, когда шаги удалились, и, закрыв глаза, с явным облегчением перекрестился. Отправляется домой к своей благородной красавице жене, досточтимой госпоже Уэй, которая также известна в узком кругу как Моби Дик. Рост два метра двадцать сантиметров и кавалерийские усы. Не у него. У нее. – Фрост хихикнул.

– Почему он не вошел?

– По всей вероятности, решил, что у меня клиент, – беззаботно ответил Фрост, снова с удивлением отметив про себя напряженно-пристальный взгляд Джерри и его напускное спокойствие. – А кроме того, если бы Моби Дик унюхала от него запах спиртного в такое время дня, ему бы уж точно несдобровать. Что-то ты загрустил. Смотри веселей! У тебя есть я, и уж я-то о тебе позабочусь. Допивай свой коктейль. Ты сегодня выглядишь как-то очень благочестиво и добродетельно. Даже не по себе делается.

Когда наступит время действовать – не тяни, – инструктировали его «наставники». – Не увлекайся зондированием почвы, не давай ему привыкнуть к твоему присутствию и почувствовать себя в безопасности.

– Эй, Фрости, – окликнул Джерри, когда шаги совсем замерли вдали. – А как твоя половина? – Фрост протянул руку, чтобы взять стакан Джерри. – Твоя женушка. Как у нее дела?

– Спасибо, неважно, по-прежнему хворает, – ответил Фрост. Было заметно, что эта тема ему неприятна.

– Ты, конечно, уже звонил в больницу?

– Да ты спятил. Я часов до одиннадцати просто двух слов связать не мог. Она даже по телефону учуяла бы запах виски.

– Когда ты собираешься к ней в следующий раз?

– Послушай, сделай милость, заткнись. Хватит о ней. Ладно?

Пока Фрост no-прежнему смотрел на него, Джерри перебазировался к сейфу. Он попытался открыть его, нажав на большую ручку, но сейф был заперт. Наверху, в пыли, лежала тяжелая полицейская дубинка. Взяв ее обеими руками, он с отсутствующим видом сделал пару движений, как при игре в крикет, и положил ее назад. Все это время Фрост продолжал озадаченно смотреть, не отводя взгляда, и начиная подозревать, что здесь что-то не так.

– Я хочу открыть счет, Фрости, – сказал Джерри, по-прежнему стоя у сейфа.

– Ты?

– Я

– Судя по тому, что ты порассказал вчера ночью, у тебя с финансами так худо, что не то что в банк – в глиняную копилку положить нечего. Если, конечно, твой достопочтенный папочка не держал кое-что под матрацем, в чем я почему-то сомневаюсь. – Земля стремительно уходила у Фроста из-под ног, но он изо всех сил старался устоять. – Послушай-ка, давай я тебе лучше еще налью, а ты перестанешь изображать из себя Бориса Карлоффа в черную среду, ладно? Давай лучше пойдем к куколкам. Хэппи Вэлли, мы идем! Приглашаю тебя пообедать.

– Видишь ли, приятель я говорю не про свой счет. Я имел в виду счет другого человека: я хотел бы посмотреть на него, – объяснил Джерри.

Оживление медленно сошло с миниатюрного лица Фроста, словно жизнь покинула его, и это превращение было одновременно комичным и страшным.

– О, Джерри, только не это, – проговорил он чуть слышно, как будто у него на глазах произошел несчастный случай, жертвой которого стал Джерри, а не он, Фрост. Снова в коридоре послышались шаги. На этот раз женские, короткий и частый стук каблучков. Потом в дверь громко постучали – и молчание.

– Натали? – спросил Джерри тихо. Фрост кивнул.

– Если бы я был твоим клиентом, ты представил бы меня? Фрост покачал головой.

– Пусть войдет.

Язык Фроста, словно маленькая испуганная розовая змейка, высунулся изо рта, нервно облизал губы и снова спрятался.

– Войдите! – сказал он громким, внезапно охрипшим голосом. Дверь открылась, и вошла высокая китаянка в очках с толстыми стеклами. Она забрала письма, приготовленные для отправки.

– Желаю хорошо отдохнуть, господин Фрост, – сказала она.

– Спасибо. До понедельника, – отозвался Фрост. Дверь снова закрылась.

Джерри пересек комнату, обнял Фроста за плечи и быстро подвел его к окну. Тот не сопротивлялся.

– Доверительный счет, Фрости. Который находится в твоих руках. В руках неподкупного, честного человека. Довольно сомнительный счет.

На площади продолжался праздник. На крикетном поле игра временно остановилась. Долговязый подающий в старомодной кепке присел на корточки и старательно подправлял поверхность площадки между линиями. Другие игроки разлеглись прямо на поле и болтали между собой.

– Ты расставил мне ловушку, – сказал Фрост просто, пытаясь приучить себя к этой мысли. – Я думал, что у меня наконец-то появился друг, а ты пытаешься загнать меня в угол. А еще лорд.

– Никогда не имей дела с газетчиками, Фрости. Безжалостные люди. У них нет ничего святого. Ты потерял бдительность. Тебе не надо было так много трепать языком. Где у тебя хранятся документы?

– С кем же тогда отвести душу и потрепаться, если не с друзьями? – возразил Фрост. – Друзья для того и существуют, чтобы можно было с кем-то поговорить. Рассказать кому-то.

– Вот и расскажи мне то, о чем я спрашиваю. Фрост покачал головой.

– Я христианин, – сказал он ни к селу, ни к городу. – Я каждое воскресенье хожу в церковь, никогда не пропускаю службу. Мне очень жаль, но то, о чем ты просишь, совершенно исключено. Я скорее соглашусь погубить свою репутацию, но не совершу должностного преступления, нарушив тайну вклада. Это знают все. Ты меня понял? Так что ничем не могу помочь. Никак. Мне очень жаль.