Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли

Лахлан даже не мог распалить в себе гнев, потому что еще никогда не был ни в чем уверен так, как был уверен в том, что Эмма – его подруга. Сейчас ему стало совершенно ясно, что все те соображения, по которым он долгие годы был дружелюбен с Кассандрой, теперь не применимы.

В прошлом он испытывал к ней жалость. Подобно ему самому, она долгие века не находила свою пару – и Лахлану казалось, что у нее, как и у него самого, нездоровая реакция на это. Но тогда как он искал врагов и охотно был на первом месте в любом сражении и вызывался выполнять любое опасное задание за границей, где он мог бы столкнуться со своей подругой, Кассандра вцепилась в него.

– Кто был рядом с тобой, когда погиб твой отец? Твоя матушка? Кто помогал тебе искать Хиса?

Он устало вздохнул:

– Весь клан.

Касс поджала губы – но почти моментально продолжила атаку:

– У нас с тобой долгая история. Мы принадлежим к одному виду. Лахлан, что бы сказали твои родители, узнав, что ты взял себе в подруги вампира? А Гаррет?

Если говорить честно, Лахлан не знал, как бы это приняли его родители. При жизни они очень сожалели о том, что их сыновья так долго не могут найти подруг, и понимали боль своего старшего сына, Лахлана, не скрывавшего своих чувств. Но они также ненавидели вампиров, считая их гадкими паразитами и чумой на земле. И относительно Гаррета он ничего сказать не мог. Но вместо этого Лахлан просто сказал:

– Я жду того дня, когда ты найдешь свою судьбу и, глядя назад, сможешь понять, насколько нелепыми я нахожу твои слова.

В эту минуту в дверях появился Бау. В ответ на вопросительный взгляд Лахлана он только пожал плечами, словно разговор с Эммой прошел не слишком удачно.

Следом за ним вошел Харманн: вспотевший, разгоряченный – полная противоположность хладнокровному и равнодушному Бау.

– Служащие уходят. Я просто хотел проверить, не нужно ли вам чего-нибудь, а потом я тоже уйду.

– Мы справимся.

– Если вам что-то понадобится, мой номер введен в телефонный аппарат.

– Можно подумать, мне это поможет, – проворчал Лахлан.

Ему казалось, что он неплохо справляется с освоением инструментов этого времени, но объемы новых технологий были просто пугающими.

– О! Итак, пакеты, которые сегодня были доставлены для вашей королевы, уже распакованы.

– Харманн, иди, – приказал он.

Вид у Харманна был такой, словно он вот-вот потеряет сознание.

Он бросил на Лахлана благодарный взгляд и скрылся за дверью.

– Подарками ее не тронешь! – недовольным тоном заявила Кассандра.

– А вот с этим я не соглашусь, – возразил Бау, доставая из кармана куртки румяное яблоко и полируя его о рукав. – Я успел убедиться в том, что королева очень любит подарки.

В ответ на вопросительный взгляд Лахлана Бау объяснил:

– Показал ей ее лошадь. Сожалею, что испортил твой сюрприз.

По нему незаметно было, что он сожалеет о чем бы то ни было.

Лахлан пожал плечами, словно его это не волновало, хотя ему очень хотелось увидеть ее реакцию и воспользоваться той благодарностью, которую она готова была бы продемонстрировать.

– И есть хорошее известие: ей не понравилась мысль о том, что Касс пошла с тобой разговаривать. Это малышку расстроило.

Неужели Эмма могла ревновать? Лахлан понимал, что она никогда не разделит ту душевную одержимость, которую он испытывает по отношению к ней, но он будет рад хоть чему-то. Он нахмурился. Ему совершенно не хотелось, чтобы Эмма расстраивалась.

– Кассандра, ты отсюда уезжаешь. И не возвращайся, пока тебя не пригласит сама Эммалайн. Я этого решения не изменю.

Касс ахнула, искренне потрясенная таким решением, – но как она могла этому удивляться?

Она вскочила на ноги, дрожа всем телом, и пронзительно закричала:

– Пусть твоей подругой никогда не буду я, но когда ты придешь в себя, то поймешь, что и эта вампирша не может ею быть! – Она рванулась к двери.

– Я прослежу, чтобы она уехала, – предложил Бау. – Но сначала загляну на кухню. Они там приготовили еды на целую армию. – Секунду поколебавшись, он добавил: – Удачи.

Лахлан кивнул, погруженный в размышления. Ему слышно было, как от замка отъезжают машины.

Король у себя в резиденции вместе со своей королевой. Спустя тысячу лет оборотень нашел свою подругу – и луна прирастала. Всем было известно, что это означает. Всем – кроме Эммы.

У него больше не было времени. У него больше не было выбора. Лахлан перевел взгляд на столик, где сверкал хрустальный графин.

Глава 24

Эмма проснулась в объятиях Лахлана: лицом она уткнулась ему в грудь, а его пальцы нежно расчесывали ей волосы. Не успела она разозлиться на то, что он опять перенес ее к себе на кровать, как заметила, что это он забрался под ее одеяло на полу.

А потом к ней стремительно вернулось воспоминание о виденном сне.

Ей снился Лахлан среди какой-то давней битвы: у него была передышка между атаками. Гаррет и Хис – его братья? – и еще какие-то мужчины-оборотни вели разговор о своих будущих подругах и гадали, какими они окажутся внешне. Они разговаривали по-гэльски. Эмма почему-то понимала каждое слово.

– Я просто говорил, как хорошо было бы, если бы у нее была хорошая внешность, – заявил один из них, которого звали Уиллем. Он пояснил свою мысль, сложив руки чашечками у своей груди.

Кто-то еще сказал:

– Пусть только у моей будет славная попка, за которую можно было бы схватиться ночью…

Они замолчали, когда мимо них прошел Лахлан, не желая обсуждать при нем такие детали.

Лахлан был самым старшим – и ждал дольше всех. Он ждал уже девятьсот лет! Он продолжил двигаться к ручью у лагеря, легко перепрыгивая через валуны, несмотря на тяжелую кольчугу. Встав на колени у ровного омута, он наклонился, чтобы зачерпнуть воды и умыться.

Его отражение секунду колебалось. Он не брился уже много дней – и по его лицу змеился длинный шрам. Волосы у него были длинными…

Эмме он показался просто потрясающим – и она инстинктивно отреагировала на образ, пришедший к ней из сна.

Когда он сел на корточки и устремил взгляд в ясное небо, Эмма почувствовала поразительное тепло солнца – так, словно сама там находилась. А потом его накрыла волна сосущей тоски: «Почему я не могу ее найти?..»

Эмма поспешно открыла глаза. «Она» – это она сама. Та, о которой он так мечтал… Она видела в его глазах ярость, смятение, ненависть – но ни разу не видела той безнадежности, какая была у его отражения в омуте.

– Хорошо спалось? – спросил он, и его слова отдались в его груди низким рокотом.

– Ты спал со мной? Здесь?

– Да.

– Почему?

– Потому что ты предпочитаешь спать здесь. А я предпочитаю спать с тобой.

– А мое мнение тут не считается?

Не обращая внимания на это замечание, он сказал:

– Я хочу кое-что тебе дать.

Потянувшись назад, он достал… золотое ожерелье. Она заворожено уставилась на украшение.

– Оно тебе нравится?

Эмма не отрывала взгляда от ожерелья, которое раскачивалось словно маятник. Она злорадно усмехнулась и рассеянно пробормотала:

– Надо будет обязательно надеть его при Кассандре. Лахлан подхватил украшение в ладонь, оборвав ее завороженный взгляд.

– Почему ты это сказала?

Как она часто делала в тех случаях, когда ей хотелось бы солгать – но не получалось, Эмма ответила встречным вопросом:

– А разве она не станет ревновать, видя, что ты купил мне драгоценности?

Он продолжал хмуро разглядывать ее.

– Да, это правда, – признал он, удивив ее своей прямотой. – Но она уехала. Я прогнал ее и велел не возвращаться, пока ты не пожелаешь – или никогда. Я не допущу, чтобы тебе было неуютно в твоем собственном доме.

Сквозь зубы Эмма процедила:

– Это не мой дом.

Она попыталась отодвинуться, но Лахлан удержал ее за плечо.

– Эмма, это твой дом, независимо от того, примешь ли ты меня. Он всегда был твоим и всегда им будет.