Просыпайся, любимый (СИ) - Политова Екатерина

— Чушь собачья. — рычит он. — Злоба моя требовала выхода, бессилие, но не магия. Я обуздал её, я забрал её себе не чтобы убивать всё живое, а чтобы защитить свою страну.  Чем это обернулось, как это выглядело со стороны… это я контролировать не мог. Они думали, что мне нужна власть. Но зачем она мне, когда у меня есть моя Стихия? Когда у меня была моя Кристина… — его голос становится тише, Рафаэль хмурится и смотрит в сторону. Но пламя в глазах не утихает. — Я не вернулся бы в Жерред. Ничто мне было не нужно кроме неё. Но за всё, что я сделал мне отплатили сердцем любимой женщины в железной коробке. Вот как это вижу я. Поверь, перед смертью у меня было много времени обдумать всё это.

— Почему ты не пытался опровергать ложь о тебе? Почему не пытаешься сейчас?

— Мои слова - лишь облако пара. Мертвым всё равно, что о них говорят живые, — отвечает Рафаэль, смерив меня жестким взглядом.

— Ты ещё жив, — вполголоса говорю я.

— Вот теперь можешь меня поцеловать, — отзывается Рафаэль, расплываясь в акульей улыбке.

Я тушуюсь.

— В смысле?

— Ты же за этим пришла? — отвечает он, беспечно наматывая мой локон на палец.

— Ты думаешь я пришла тебя отравить? — догадываюсь я и разжимаю пальцы. Хочу сделать шаг назад, но он ловит меня за талию и прижимает к себе, как тогда, на крыльце его дома. Выражение лица Рафаэля говорит о том, что отпускать он меня не собирается. А я пытаюсь его переубедить. — Моя мать ещё не закончила. Я знаю, что сделали с Кристиной, со мной так же не поступят.

— Хочешь проверить? — низко спрашивает Рафаэль и наклоняется ко мне.

А у меня появляются сомнения. Страшные сомнения. Урсула ведь этого не сделает…

— Я не отравлена! — говорю я, но не верю сама себе.

Рафаэль резко подается вперед и целует в губы, это бесконечно приятно, но я упираюсь ему руками в грудь, в беспомощной попытке остановить.

Глава 13.3

Рафаэль набрасывается на мои губы с каким-то диким животным безумием. Пытаюсь оторваться от него, когда он начинает покусывать. Мне это не нравится, меня пугают чертовы острые зубы, но он сжимает меня одной рукой, в спину как всегда больно упирается рукоять катаны, а второй хватает за затылок, не могу ни отвернуться, ни выкрутиться. Белое пальто падает с его плеч на землю.

— Хватит… — пытаюсь возразить.

Рафаэль отрывается от моих губ и кровожадно улыбается, оскаливается и смеется низко. Трогаю пальцами ноющие губы и отшатываюсь.

— Ты как животное! — вырывается у меня, смотрю на свою ладонь и боюсь увидеть кровь, но ничего такого. Это был просто сумасшедший поцелуй съехавшего с катушек демона, хотя мне казалось, что он меня сожрать хочет словно дикий зверь.

— Не хочешь прокатиться по городу? — улыбаясь спрашиваетРафаэль и опять облизывается. Наклоняется, поднимает пальто и небрежно закидывает за руку, в которой держит меч. — Да, ты хочешь, идем.

— Видишь? Я говорила, что не отравлена, моя мать не такая, как Эльдора, — говорю ему, когда Рафаэль берет меня под локоть.

— Угу, — неопределенно мычит он.

Слуга Винсент уже подогнал машину, в которую Рафаэль довольно грубо меня запихивает и захлопывает дверь.

— Ты прочитала? — спрашивает слуга, которого по привычке мне хочется продолжать звать Мер.

— Да, — отвечаю я быстро.

— И как?

— Всё плохо, Винсент, и было тогда, и будет сейчас, — отзываюсь я, напряженно глядя, как Рафаэль открывает дверь с другой стороны, и залезает в автомобиль. Мы с Винсентом замолкаем.

— Куда, хозяин? — спрашивает он.

Рафаэль молча бросает катану на переднее сиденье. И что-то меня напрягает это движение, потому что он со своим оружием не расстался даже во сне и, судя по всему, этот жест и Винсента напрягает. А Рафаэль тем временем откинувшись назад, медленно снимает черные перчатки и, улыбаясь как сумасшедший, произносит:

— Домой, на кладбище, обратно в могилу, — а потом начинает смеяться, но смех резко обрывается, Рафаэль дергается, вцепившись себе в горло, и сгибается пополам.

Я смотрю на него и ужасаюсь. Он хохочет сквозь боль, сквозь стиснутые зубы, а от его губ по подбородку расползаются черные разводы, будто сосуды под кожей чернеют.

— Что с тобой… — испуганно выдыхаю я. Не может быть нет. Когда она успела? Почему я? Почему именно так?

Я подползаю к нему по сиденью, хватаю за плечо. Рафаэль судорожно выдыхает, не поднимая головы.

— Сделала, молодец, — выдавливает он, — Ты или слишком наивна для фон Стредос или слишком хитра.

Рафаэль тянет носом воздух и задерживает дыхание, помутневшим взглядом смотрит куда-то в одну точку. Чувствую, как по его телу идет дрожь. А его лицо перекашивается, как он болезненной судороги.

— Что происходит? Нет! Как ты смела! Я ведь тебе всё рассказал! — истерично восклицает Винсент и я вижу неподдельный страх на лице этого парня.

На лбу Рафаэля выступает пот, он резко выдыхает, а потом вдыхает ртом, будто пытается надышаться перед следующим приступом боли.

— Это не я клянусь. Рафаэль, поверь мне! — я трясу его, будто ему это как-то поможет.

— Нет, — мотает он головой, улыбается, глядя в пол пустым взглядом.

Из машины выскакивает Винсент и бросается к хозяину, открыв заднюю дверь.

— Ты! Предательница! — выкрикивает он мне.

— Я не знала! — возражаю я, не отцепляясь от плеча Рафаэля. Я не “не знала”, я не верила, что родная мать так поступит со мной.

— Заткнулись оба, — тихо огрызается он между вдохами. — Дайте хоть сдохнуть в тишине.

И это “сдохнуть в тишине” приводит меня в бешенство.

— Нет, не дам я тебе умереть! — я отпихиваю Винсента, а он, не ожидая от меня такой прыти, отшатывается и очень зря.

Не знаю, как Рафаэль переживет это, но в машине я ему помереть не дам. Вообще не дам! Нигде! Я дергаю его в Мертвые Земли, вижу как Винсент бессильно бросается к нам, но остановить меня не успевает.

Рафаэль издает мучительный стон, едва мы оказываемся в вотчине Синего Древа. Мертвая стихия делает ему ещё хуже. Он падает на бок, но я крепко держу его за плечо.

— Прости, всего полсекунды, — шепчу я.

Быстро перебрасываю нас в мою лабораторию. По сути это просто ещё одна квартира, которая состоит из двух комнат - собственно лаборатории, где на огромном железном столе всё ещё лежит тело цербера без души и комнаты отдыха, так я её называла, потому что ночевала там порой.

Я не хотела, чтобы слуга мешал со своими обвинениями. Я накосячила, страшно ошиблась, я всё исправлю.

Невыносимо видеть Рафаэля вот так. Вот таким. Страшно!

Он выгибается дугой на полу, нервно дрожащими пальцами цепляется за ворот рубашки и черный галстук, будто они его душат. Он пытается их сорвать и только мешает мне ему помочь. Из-за того, что он дергается развязать галстук удается не сразу, я стягиваю его с напряженной шеи и бросаю куда глаза глядят, расстегивая верхние пуговицы рубашки. Едва мои пальцы касаются его горячей кожи, одергиваю руки, ведь я теперь яд для него.

Рафаэль не издает ни звука, смотрит куда-то в потолок, обхватив себя руками и стиснув напряженную челюсть. Но я вижу, как его выгибает боль.

— Потерпи, пожалуйста… — прошу я, но он меня не слышит.

Мне надо понять, что отравлено. Совершенно точно - помада. Но есть ли что-то ещё?

Я боюсь оставлять его одного, но припоминаю, что у меня есть как минимум восемь часов, если за эти годы Вердер и фон Стредос не изменили яд.

Встаю к зеркалу и поджигаю на руках синюю некро-магию и направляю её на себя, не знаю, как ещё выяснить. Если Рафаэля убивает некромантия в его собственной крови - значит…

Да, я не ошиблась. Руки, лицо, шея, губы горят странным синим. Особенно ярко губы… Помада? Пудра? Крем? Чертов гель для душа? Она отравила всё?! Мне не нравится цвет этого магического яда, с ним что-то не так, но главное - я его могу видеть.

Нервно стираю долбаную помаду, не жалея кожи, я готова содрать её! Я умываюсь слезами, потому что слышу приглушенный стон из соседней комнаты. Соленая влага слез жжет кожу. Я хватаю спирт, мне плевать я хочу смыть это с себя. Руки, губы, шею я лихорадочно, разъяренно тру кожу, потом проверяю в зеркало — дрянь смывается.