По воле судьбы - Мэдлин Хантер

– Ты говоришь так, будто не знаешь, куда поставить ногу, к кому примкнуть.

– Если я решу рисковать жизнью за убеждения, то хочу, чтобы это было моим осознанным выбором, а для этого должна быть очень веская причина.

– Ты говоришь так, словно кто-то ждет от тебя каких-то действий. Я почти уверен, что это Мортимер. Чего он хочет?

Аддис говорил так, будто его догадки подтвердились, и Риз ответил ему более откровенно, чем, может быть, следовало.

– Ему нужна информация. Он говорит, что нутром чует: что-то не так.

– Правда? И к кому же он принюхивается?

– Видишь ли, Аддис, сейчас к тебе.

Аддис помолчал, обдумывая услышанное.

– Он так и сказал?

– Более чем внятно.

– Наверное, ему совсем нечем сейчас заняться, если он решил шпионить за мной. Я должен его интересовать меньше всего.

– Ты не на его стороне. Он будет подозревать всякого, кто не поддерживает его.

Уже совсем стемнело, но, казалось, Аддис очень хорошо видит Риза. В его темных глазах вспыхнули золотые огоньки.

– Ты пришел сегодня, чтобы убедиться в правильности его подозрений?

– Я пришел навестить Мойру и посмотреть на новорожденного.

– Но если ты пришел, то Мортимер подумает, что ты, по меньшей мере, попытался что-то разузнать.

– Да, так он и подумает.

– Мне кажется, ты хорошо научился балансировать на краю пропасти и не упадешь. Приходи столь часто, сколько тебе будет нужно, чтобы Мортимер был доволен.

Это были слова если не друга, то, по меньшей мере, приятеля. Причиной такого доверия между ними стали отнюдь не убеждения – причиной была Мойра.

– Наверное, тебе надо сходить к королеве.

– Тогда он решит, что ты предупредил меня и начнет принюхиваться к тебе. Даже по сравнению с простым каменщиком, я в безопасности. У меня нет ничего общего с королевой, и я не собираюсь тешить ее тщеславие.

Служанка внесла в комнату две свечи. Аддис подождал, пока она не выйдет, и продолжил:

– Ты можешь не разделять моих убеждений, но ты ни за что не дашь в обиду Мойру или ее детей. Я думаю, ты пришел не только для того, чтобы повидаться с моей женой, но и для того, чтобы предупредить меня о том, что Мортимер заинтересовался моей персоной.

– Я должен был сказать тебе об этом, прежде чем уйти.

– Благодарю тебя. Правильно, что ты дождался, пока Мойра выйдет, – не хочу, чтобы она волновалась по пустякам.

Он поудобнее устроился в кресле. Шрам разделил его лицо на две половины: одну – молодую и красивую, другую – старую и грозную. В его последних словах прозвучала какая-то особая вопросительная нотка.

Это были именно те слова, та интонация, тот взгляд, которые сказали больше, чем можно выразить речью. Этого и ждал Риз, за этим пришел сюда. Теперь он наверняка знал: Мортимер волновался не напрасно, он забрасывал удочку в правильном направлении. Этим жарким летом лорд Бэрроубург вернулся со своей семьей в Лондон неспроста, на то была веская причина, отвлекшая его от отдыха. Оставалось только ждать осенней прохлады.

Риз постоянно ворочался и никак не мог уснуть. Встреча с Аддисом вынудила его посмотреть правде в глаза. Определенно, готовился какой-то заговор. Теперь, когда он это понял, вспомнил и другие слова, чье-то молчание, чьи-то беглые взгляды – то, на что он упорно не обращал внимания. К сожалению, так дальше продолжаться не могло.

Джон говорил об армии, которую собирают во Франции. Это звучало нелепо, ведь королева Изабелла была француженкой, и ей наверняка стало бы известно об этом первой; правда, были и такие провинции, на которые ее власть не распространялась, например Бретань, Бордо, другие регионы, которые Джон называл Францией. Они не отличались лояльностью по отношению к французской королевской семье.

Риз обдумывал свое положение – ну и в передрягу же он попал! Тревога гнала сон прочь. Если что-то произойдет, Мортимер ни за что не поверит, что Риз не знал об этом заранее. Если же заговор будет сорван, Джон, без сомнения, расскажет Стратфорду и Ланкастеру о том, что один каменщик мог им помочь, но отказался. Джон может отозваться о нем еще резче, но это будет зависеть от положения дел. Джон может решить, что Риз предал заговорщиков, да и Аддису может прийти в голову такая мысль.

Вот как обстояли дела. Многое зависело теперь от простого каменщика, от его слова или молчания, даже взгляда, хотел он того или нет. Ничего определенного, но неосторожного слова будет достаточно для того, чтобы такой проницательный человек, как Мортимер, догадался об истинном положении вещей. Может, оно и к лучшему, если все закончится прежде, чем полетят головы.

Проклятье! Ему и раньше было знакомо это чувство, чувство опасности, но тогда он рисковал хотя бы по собственной воле.

Риз свесил с кровати ноги, сел. В такие моменты он обычно жалел о том, что не женат. Как было бы замечательно обнять сейчас женщину! Тепло женского тела могло бы отвлечь его от тяжких дум, успокоить.

Казалось, комната уменьшается в размерах, словно стены надвигались на Риза, пытаясь раздавить его; положение, в которое он попал, вызывало такие же ощущения. Он оделся и отправился в сад взглянуть на звездное небо.

Проходя мимо кухни, он услышал, как Джоан повернулась на своем соломенном тюфяке. Риз остановился, посмотрел на нее, и его душа сразу же успокоилась. Раздумья этой ночи предостерегали об опасностях завтрашнего дня.

Ему нравилось наблюдать за спящей Джоан, даже несмотря на то, что ему почти ничего не было видно в темноте. Он наслаждался ее присутствием и думал о том, что она скоро уйдет. Теперь он не сомневался в этом. Ее сопротивление, все, что произошло между ними в его кабинете, не оставляло сомнений: она уйдет не из-за него, причина скрыта в глубине ее души и не имеет к нему никакого отношения.

Интересно, что это? Он почти ревновал Джоан к той цели, которая целиком поглощала ее мысли, позволяла устоять под напором чувств. Он вспомнил, как тогда, ночью в кухне, она взывала к справедливости и отвергала факты, которые он упрямо бросал ей в лицо. Это было столкновение горячей веры, присущей молодости, с печальным опытом зрелости. Джоан напомнила Ризу его самого десять лет назад. Наверное, поэтому он был с ней жестче, чем обычно.

Что бы это ни было, она уйдет. Ни сила, ни чувства не удержат ее, так же как не удержит и уют этого дома. Ей не нужно было все это, по этой же причине она не заводила знакомств с соседями, не пыталась найти более уютное место для сна. Она избегала всяких привязанностей. Он понял это и смирился. Гораздо легче быть мужественным, если тебе нечего терять.

Она сказала, что ей нужны деньги. Нужно было бы дать их ей – так бы поступил любой друг.