Не римская Испания. Арбалетчики князя Всеслава. Арбалетчики в Карфагене. Арбалетчики в Вест-Индии - Мягкова

наш командир несколько скис – наличие у противника лучников было новостью не из приятных. Зато стало понятно, как ему удалось напасть и сделать свое дело скрытно. Кроме «почтенной» Криулы и ее детей – сына и дочери – исчезло два раба-носильщика. Один телохранитель был найден убитым в доме, второй – в чулане вместе с девушкой, служанкой госпожи. Староста деревни разразился по этому поводу целой речью, гневно осуждавшей легкомысленное поведение некоторых девиц, и Тордулу пришлось рявкнуть на него, чтоб заткнулся. Полностью вырезанной оказалась и семья хозяев дома, в том числе трое детей…

– Никого не насиловали, никого не пытали – просто прирезали как лишних свидетелей и обузу, – поделился наш мент результатами собственного неофициального расследования. – Крутые профессионалы.

Через некоторое время прибыли и следопыты с собакой. Причем не потому, что им было приказано возвращаться сюда, а именно по следу. Получалось, что скрытный налет с похищением выполнен той же шайкой, которая руководила и нападением на рудник, и это заставило наше начальство крепко призадуматься.

К счастью, как и огромное большинство современных баб, «почтенная» Криула имела столько всевозможного тряпья, что немало осталось в доме нетронутым. Пока следопыты давали своему псу обнюхать его, Тордул выстроил нас всех во дворе, спровадил местных, подозвал нас поближе и тихонько проинструктировал:

– Я глуп, как вот эта дверь! – он постучал для наглядности пальцем по деревяшке. – Я настолько глуп, что надеюсь найти пропавших здесь, в деревне. И я хочу, чтобы вся деревня знала об этом. Не от меня, а от вас. Сейчас вы все пойдете перерывать все вокруг вверх дном. Усердствуйте у меня на глазах, когда я буду вас погонять, и лодырничайте, когда я отвернусь. Жалуйтесь местным на мою глупость и ругайте меня меж собой, когда я не слышу. Ругайте позлее и пообиднее. Как там выражаетесь вы четверо? – его палец уткнулся в нас. – Эээ… «милять» и «дольботрях»? Я правильно сказал? Вот так и ругайте!

– Он понял, что у этих «коммандос» может быть в деревне сообщник, – разжевал мне Васкес, когда мы приступили к исполнению.

– Ты с ним согласен?

– Наверняка был. Кто-то должен был разведать для них обстановку, показать дорогу и нужный дом, помочь отравить собак…

– Ты говоришь – был?

– Если они ушли – а я думаю, что теперь они ушли, – он им больше не нужен. Их главный не пощадил собственных раненых – зачем ему щадить ненужного свидетеля?

Имитируя бурную деятельность по исполнению идиотского приказа, я помаленьку заворачивал к тем дворам, где повстречал вчера сговорчивую красотку. Начальник ведь ясно дал понять, как нам следует относиться к поставленной боевой задаче, и едва ли интересы дела пострадают оттого, что я заодно наконец-то выпущу накопившийся пар…

Деваха как раз развешивала во дворе постиранное тряпье, после чего охотно выпорхнула к нам. Я с удовольствием увлек ее в давешнее укромное местечко, предвкушая долгожданное наслаждение… Ага, хрен там!

– Не сегодня! – мою руку, полезшую ей под юбку, она отстранила мягко, но решительно.

– Вчера тебе нравились мои монеты.

– Вчера ты не успел. А сегодня вас не станет ублажать никто и ни за какие деньги.

– Мы чем-то обидели ваших людей?

– Ничем. Просто у нас горе…

– Траур по убитым, – пояснил Васькин, и вид у него был довольно кислый.

– Это надолго?

– Приходи через три дня, и ты не будешь отвергнут.

Полапать и поцеловать она себя все же позволила, причем совершенно бесплатно. Не отказалась и поболтать с нами. Но о чем болтать с прошмандовкой? Естественно, о том, «как она докатилась до такой жизни».

– Вы думаете, я так с любым, кто заплатит?

Я так не думал, поскольку уже навел справки и знал, что Астурда – шлюха начинающая, и оттого пока еще разборчивая, но ради хохмы решил подначить ее:

– А чем одна монета отличается от другой, такой же? Вот смотри, – я взял в одну руку одну бронзовую «чешуйку» и во вторую точно такую же. – Чем они отличаются?

– Эти две – ничем, – усмехнулась она. – Обе твои, а ты в числе тех, чьи монеты мне нравятся.

– А если кто-то предложит больше?

– Ну, смотря кто… и смотря сколько, конечно. Но и задорого я отдамся не любому. Не верите? Зря! Как раз вчера, как вы ушли, ко мне подкатился наш дурачок Дундул. Представляете? Он – и ко мне! Хи-хи! Да ему ни одна девка не даст, а этот недоносок вообразил, что за серебряную монету даже я с ним пересплю! Представляете? Ну не дурак ли?! Естественно, я его отшила, хи-хи!

– А кто он такой, этот ваш… как там его? Дундук?

– Дундул? Да пастушок наш придурковатый! Прыщавый, замызганный, и несет от него вечно козлятиной! Наверное, он как раз с козами и это самое, хи-хи!

– А что, у вас так хорошо оплачивается работа пастуха? – включил мента Хренио.

– Да какое там! Кто еды ему даст, кто тряпку какую поношенную, редко когда расщедрятся на медяк. Я даже удивилась, что этот нищеброд серебряную монету мне показал!

– Вот такую? – испанец показал ей гадесский серебряный шекель из тех, которыми нам выплатили аванс и премировали перед отправкой сюда.

– Точно! – подтвердила Астурда. – Голова в шкуре, рыба, значки какие-то не наши – да, именно такую!

Мы с Васькиным переглянулись и поняли, что думаем об одном и том же. Увы, мент оказался прав в своих предположениях. Когда мы пошли искать Тордула, то на месте его не нашли. Нам неопределенно указали в южном направлении, где мы уже за деревней ниже по реке увидели толпу сослуживцев и местных пейзан. На прибрежных камнях лежал труп, в котором деревенские опознали незадачливого пастушка Дундула. Мы снова переглянулись и обменялись понимающими кивками…

К вечеру вернулись следопыты с собакой, которые тайно проследовали вниз по реке и нашли место, где по их мнению злоумышленники могли отвернуть от нее. Что характерно – в западном направлении. Явные следы отпечатывались на дне речки и ниже по течению, но они показались следопытам какими-то слишком уж явными, оставленными нарочно, а вот несколько выше, за широким плоским камнем, от тропы ответвлялась другая, на запад параллельно долине, и на ней собака нашла простенькую стеклянную бусинку, запах которой привлек ее внимание. По словам деревенских, из таких бусинок состояли браслеты дочери похищенной женщины.

Васькину хотелось взглянуть на находку, да и с самими следопытами как следует все подробности обсудить, но сразу ведь к ним не сунешься, шифроваться надо, а потом стало и не до того – были похороны убитых. Это в военном походе погибших хоронят по