Под небом Испании - Александр Родимцев

– Есть! К утру 19 февраля вернуть высоту Пингарон, – ответил Альберто Санчес.

– А теперь покажи свое хозяйство, – обратился к нему Пандо.

Санчес дал команду, чтобы командиры рот были готовы к смотру. Вскоре мы увидели офицеров, унтер-офицеров и солдат. Они стояли в стройных рядах, на их обветренных загорелых лицах можно было прочесть готовность снова идти в бой. Оружие у всех оказалось в полной боевой готовности: пулеметы начищены, возле каждого «максима» стоят по две коробки с боеприпасами.

– Молодцы, – похвалил Пандо.

– Да, с такими ребятами можно воевать и днем и ночью, – ответил командир батальона. – Особенно гордимся нашей пулеметной ротой. Самая лучшая в бригаде. Пулеметчики смело дрались на западном берегу реки. От их меткого огня навсегда осталась на поле боя не одна сотня мятежников. Немало полегло их и на подступах к высоте Пингарон. Пленные рассказывали, что они никак не ожидали такого губительного огня. Пулеметный шквал буквально валил на землю наступающую пехоту.

Пока Санчес рассказывал о бойцах, к нам почти бегом подскочила молодая девушка в пилотке с кисточкой. Приложив руку к головному убору, девушка стала докладывать о состоянии пулеметной роты.

– Это командир пулеметчиков? – с удивлением опросил я у Альберто.

– Да, это наша Энкарнасион Фернандес Луна. Храбрейшая из храбрейших. У моста на Хараме она одна задержала несколько десятков франкистов. Пулеметный расчет, который охранял мост, был полностью выведен из строя и мятежники, почувствовав свободу, поднялись в атаку. И вдруг «умерший» пулемет заговорил. За щитом его лежала Энкарнасион Луна. Она зарядила новую ленту и короткими очередями принялась обстреливать наступающие цепи.

– Разрешите быть свободной? – откинув густую прядь волос, закончила рапорт пулеметчица.

– Где вы учились военному делу? – не удержался я. Луна лукаво улыбнулась:

– В Альбасете, три месяца работала в арсенале. Пулеметы изучала в учебном центре, учителя моего, – она лукаво посмотрела на меня, – звали Павлито.

Мне стало неловко, что забыл ее.

– Спасибо, что не подвели, не посрамили нашей школы в Альбасете.

– Что вы, это вам спасибо, всем русским, научившим нас хорошо воевать.

После осмотра батальона мы вернулись в штаб, где уже были собраны командиры рот. Пандо объяснил план предстоящей ночной атаки. Для наглядности он вычертил мелом на доске боевой порядок каждой роты.

Построение выглядело так: две роты наступали в первом эшелоне с разрывами между ними в триста-четыреста метров. Третья рота оставалась во втором эшелоне. Особая роль отводилась пулеметчикам, которые обеспечивали действие рот первого эшелона при захвате высоты. Минометчикам Пандо отвел место в глубине второго эшелона. Такое построение диктовалось условиями местности, где предстояло наступать республиканцам.

Я восхищался военными знаниями Пандо. Ведь он сугубо штатский человек, ни одного дня не служил в армии, не учился в академии, а как грамотно разрабатывает сложную операцию. Посторонний человек, слушая, как он проводит рекогносцировку и готовит операцию, никогда бы не поверил, что перед ним врач-хирург, а не военачальник.

Он говорил не спеша, стараясь точно донести свою мысль до подчиненных, и успокаивался только тогда, когда убеждался, что командир роты или батальона точно уяснил свою задачу.

Мы уезжали от Санчеса в полной уверенности, что его батальон задачу выполнит.

К вечеру доложили, что подразделения заняли исходные позиции, приготовились к броску на Пингарон. Мы с Пандо расположились в неглубоком, наспех вырытом саперами окопчике па небольшом холмике.

Нудно тянулись последние минуты перед боем. Как они томительны и неприятны! Уже много позже в руки мне попались стихи поэта Семена Гудзенко «Перед атакой». Как точно передается в них переживание солдат, ожидающих часа атаки:

Когда на смерть идут – поют,а перед этим можно плакать.Ведь самый страшный час в боюЧас ожидания атаки.

Но мы уже не в силах ждать.И нас ведет через траншеиокоченевшая вражда,штыком дырявящая шеи.

Пандо последний раз смотрит на пасы, сверяет время. Все правильно. Час ночи. Командир первого батальона поднимает над головой тяжелую ракетницу. Выстрел – и три ракеты, распустив пушистые красные хвосты, словно сказочные жар-птицы, уходят в сторону уснувшего Пингарона.

Первыми откликнулись пулеметчики и минометчики. Они заговорили разом. Скороговоркой, тенорком застрекотали пулеметы, временами захлебываясь от быстрого «разговора». И деловито, басом, заухали минометы.

А еще через несколько минут вокруг раскатилось многоголосое эхо: в атаку пошел первый батальон. Сквозь вспышки разрывов вырастали силуэты солдат и офицеров, взбиравшихся на высоту. Вот один из них споткнулся о невидимую преграду, развел в недоумении руками и рухнул на землю. Пандо снял фуражку:

– Не всем придется праздновать победу на Пингароне.

Вспыхивали и гасли редкие огни в ночной атаке. Мы не могли видеть происходящего и только по шумам, крикам и направлению стрельбы догадывались, что там происходит. Наконец в небо взвились долгожданные красные ракеты. Это сигнал победы. Наши части вышибли с Пингарона врага.

Вскоре в землянку привели трех пленных – командира роты, который назвался Раулем Феонесом, и двух совсем молоденьких, безусых унтер-офицеров. Один из них, всхлипывая, растирал грязной рукой слезы. Парни, обманутые франкистской пропагандой, в поисках романтики и легкой наживы вступили в ряды мятежников. Им обещали блистательную карьеру и в недалеком будущем – погоны майоров.

Унтер-офицеров увели, а с командиром роты решили побеседовать подробнее.

Бывший офицер испанской армии, владелец больших поместий Рауль Феонес в отличие от своих юных сослуживцев знал, за что воюет. Он отстаивал принадлежавшие ему богатства: дома, бескрайние поля и апельсиновые рощи, виллы на берегу моря и вклады в национальном банке.

Он пытался нам доказать юридическую правоту своих действий.

– Я защищаю личную собственность, поймите меня, господа.

– Кто вам сказал, что эти блага принадлежат одному человеку? – осадил его Пандо.

– У меня соответствующие бумаги, охранные грамоты, счета.

– Да, но один человек не в силах обрабатывать огромные поля, собирать урожай, перерабатывать и продавать сельскохозяйственную продукцию, содержать виллу на берегу моря.

– У меня есть рабочие… вернее были. Я им плачу.

– Сколько?

– По договору.

– «По договору», – возмущенный Пандо вышел из-за стола и зашагал по землянке. – Последнюю шкуру дерете с рабочих. А ведь то, что вы считаете своим, по праву принадлежит им, истинным хозяевам и апельсиновых рощ, и белоснежных дач, и бескрайних полей. Это они своими руками выращивают апельсины, строят виллы, заботятся об урожае.