Если бы Ницше был нарвалом. Что интеллект животных говорит о человеческой глупости - Justin Gregg

способны осознанно рассматривать природу своего тела, как шимпанзе, и именно поэтому их смущают зеркала.

И наконец, у нас есть социальное самосознание. Это способность осознанно понимать свое отношение к другим людям в вашем социальном мире, когда речь идет о социальном статусе, силе или характере ваших отношений. Это дает нам возможность видеть себя такими, какими нас видят другие, что позволяет укорениться теории разума. Она также дает нам возможность лгать (и нести чушь), а также делать прогнозы о поведении других людей на основе того, что, по нашему мнению, знают или во что верят другие. И это дает нам возможность анализировать свое поведение в сравнении с поведением других, что помогает превратить наши нормы в мораль. Как мы видели на примере животных, многие из них обладают социальным самосознанием. Например, благодаря ему у моих цыплят формируется порядок клевания. Но маловероятно, что мои куры осознают - или должны осознавать - свое социальное "я". Куриное общество прекрасно функционирует на основе бессознательных норм, и им не нужно сознательно размышлять о своем статусе в стае. Но сознательное размышление о социальном "я" у людей приводит к той удивительной социальной сложности, которую мы наблюдаем в человеческой культуре, а также к сложным моральным, этическим и правовым системам, которые мы можем создать (чего бы это ни стоило).

Когда мы задаемся вопросами об интеллекте животных, нас очень часто интересует, в какой степени другие виды могут вывести эти три вида осознания на сцену сознания. Это интересный вопрос, поскольку способность думать о себе (индивидуально или в составе группы) значительно повышает способность к сложному поведению. Возможно, люди уникальны тем, что обладают всеми тремя формами самосознания, доступными для сознательного анализа.

Добавьте к этому способность осознавать собственное мышление/познание. Это называется метапознанием. Чтобы понять эту концепцию, я приведу вам свой любимый пример. Исследователи из Центра изучения дельфинов во Флориде научили дельфина по имени Натуа нажимать на одно весло, когда он слышал высокий тон (2 100 Гц), и на другое весло, когда он слышал низкий тон (все, что ниже 2 100 Гц). Натуа получал рыбное вознаграждение за правильное нажатие на весло или длительный тайм-аут за неправильное. Тайм-аут означал, что эксперимент на некоторое время прекращался, а значит, у Натуа не было шанса получить рыбное вознаграждение. Это было довольно простое задание для Натуа, пока низкий тон не стал настолько близок к высокому тону , что он перестал их различать. Тогда он просто начал беспорядочно нажимать на кнопки. Натуа это не забавляло, поскольку неправильный ответ означал отсутствие рыбы на некоторое время.

Чтобы проверить, осознает ли Натуа свою неуверенность, когда тона становится трудно различить, было введено третье весло: весло спасения. Если Натуа нажимал на кнопку отбоя, ему нужно было просто немного подождать, пока не появится новый, легко различаемый тон, и можно было попробовать снова. Это был лучший вариант в тех случаях, когда он не был уверен, низкий это тон или высокий, а ошибиться означало долгое ожидание.

Когда ему предъявляли низкий тон, который ему было трудно отличить от высокого, Натуа реагировал именно так, как можно было бы ожидать от животного, которому трудно понять ответ. Он медленно подходил к веслам и мотал головой из стороны в сторону, явно колеблясь, прежде чем в конце концов нажимал на весло для спасения. Лучшим объяснением такого поведения было то, что Натуа знал (через метакогницию), что он не знает правильного ответа, и осознанно понимал, что ему трудно решить задачу. Другими словами, мыслительные процессы Натуа стояли на сцене в полном свете сознания, позволяя ему думать о своих мыслях.

Метапознание дает животному способность осознавать, когда оно чего-то не знает. Задумываться о своих знаниях. Осознание своего незнания подталкивает к поиску дополнительных знаний, чтобы помочь в процессе принятия решений. Существует лишь несколько исследований (и много споров), предполагающих, что метакогниция есть у нескольких видов животных, включая исследования с обезьянами, дельфинами, обезьянами, собаками и крысами. Если метапознание и существует у животных (как это, несомненно, имеет место в случае с Natua), оно не может быть особенно распространенным. Напротив, эта способность является основой человеческого мышления. Мы явно осознаем свою метапознавательную способность, которая вдохновляет нас на выявление пробелов и проблем в нашем мышлении и поиск решений с использованием всех других когнитивных способностей, имеющихся в нашем распоряжении. Мы используем математику и язык для сознательной организации своих мыслей, а благодаря способности к причинно-следственным умозаключениям и эпизодическому предвидению мы можем вообразить бесконечное количество решений проблем, с которыми сталкиваемся.

Объяснение способности человека делать сложные вещи, которые мы стремимся назвать "интеллектуальными", на самом деле связано с нашей способностью к сознанию. Но только в том смысле, что у нас в голове есть целый ряд когнитивных процессов, на которые мы можем натренировать наш прожектор субъективного опыта, позволяющий нам более эффективно координировать эти когнитивные процессы для решения сложных задач. Все животные живут жизнью, богатой qualia, независимо от сложности или количества доступных им когнитивных процессов, которые могли бы встать на эту импровизированную сцену и быть освещенными прожектором сознательного, субъективного опыта.

Поэтому я убежден, мой дорогой друг Андреа, что на самом деле я делал жизнь этих обреченных трутней немного счастливее. Я подозреваю, что их маленькие умы осознавали удовольствие от поедания меда в последний раз перед смертью. И все же несомненно, что человеческий разум осознает гораздо больше, чем разум этих трутней. Вы правы, что в содержании нашего сознания, как мы видели, есть нечто иное. Возникает вопрос: и что же? Является ли все, чего мы достигли как вид благодаря этим когнитивным способностям - и нашему субъективному осознанию их - 1) признаком того, что наш вид успешен, и 2) благом для планеты? Этими важными вопросами мы и займемся далее.

 

Глава 6. Наша недальновидная дальнозоркость

Пресса, машина, железная дорога, телеграф - это предпосылки, к тысячелетнему выводу которых никто еще не осмелился прийти.

-Ницше

 

Кэпэблити Браун был самым знаменитым садовником Англии. Он также несет небольшую ответственность за грядущее вымирание человеческого рода.

Ланселот Браун родился в 1715 году и получил прозвище "Кэпэбилити"; это слово он часто использовал, когда объяснял английским аристократам, что их поместья имеют "большие возможности для улучшения". Он предпочитал натуралистичный вид своих садов: вместо ухоженных живых изгородей, каменных дорожек и грандиозных фонтанов, характерных для формальных французских садов XVII века, он создал грандиозные с видом на озера, рощи статных деревьев и раскидистые лужайки. В свое время он обновил сады 170 британских поместий, в