Торговка счастьем - Галина Романова

– Здравствуй, Саня, – проговорил Дворов Дмитрий Дмитриевич опасным вкрадчивым голосом, которого боялись все, включая Саню. – Что же ты, брат, на работу сегодня не явился? Проспал? Заболел?

– Нет.

Голос сразу охрип, а колени налились странной тяжестью. Он – здоровый, сильный мужик, не трус и не слякоть, – дрейфил перед этим красавчиком! Слыша этот тихий, почти нежный голос, он покрывался потом, твою мать!

– А вчера что же ты меня кинул, падла? – все так же тихо, но уже жестко, спросил Дворов-младший. – Не понос ли приключился, а, Саня?

– Нет.

– А что же уехал?

– А меня это… Уволили меня, Дмитрий Дмитриевич, – спасительная мысль, как резиновый круг в половодье, вдруг выскочила откуда-то и предложила выход. – Прямо там и уволили.

– Да ну! И кто же такой смелый? – в тихом голосе отчетливо прозвучал интерес.

– Снежанна, ваша невеста. Она уволила меня. – Саня почти успокоился, выруливая на участок дороги, ведущий за город.

– Ух ты! – отвратительно, почти беззвучно рассмеялся Дворов. – И за что же, дружище, тебя уволила моя невеста?

– За то, что отказался стучать на вас. Она потребовала, чтобы я в дальнейшем все докладывал ей. О том, где вы и с кем встречаетесь. С кем выпиваете, о чем говорите. А я… Я отказался. Она кричала сильно. И сказала, что я уволен.

– Ага… – Дворов замешкался. Отчетливо прозвучал звонок еще одного мобильного. – Извини, брат, отвечу. Потом перезвоню. Поговорим. Обсудим…

И он отключился. Саня остановился на светофоре. Опустил стекло, впуская в салон поток сдобренного влагой, прохладного апрельского воздуха. Глубоко вдохнул, минуту глазел на городскую суету, показавшуюся ему вдруг приятной и веселой, и внезапно успокоился. Он же все объяснил! Дворов теперь не предъявит ему ничего. В его увольнении замешана баба, то есть будущая жена. Против нее не пойдешь, так ведь?

Загорелся зеленый, и он поехал. Сначала по городу, потом за город, строго по навигатору, в который еще вчера забил маршрут, высмотренный по карте. Ехал долго, часа два. Мелькали населенные пункты, чахлые лесополосы, потом какое-то убогое бетонное строение. Заброшенный завод, кажется. И он его вспомнил. Они ехали мимо него тогда со Львом и его другом. Дальше должен быть густой ельник, необходимо в плотном ряду вечнозеленых деревьев не просмотреть грунтовую дорогу, свернуть. А там…

Точно! И ельник на месте, и грунтовка обнаружилась. Неглубокая колея была вполне проходима. Машинка, резво нырнув в нее колесами, побежала по прошлогодней траве. Через полчаса Саня выехал на бугор и увидал чуть левее ельника, внизу, заброшенную деревню. И не деревня даже, хутор из пяти домов, заколоченных и угрюмых, с крышами в прорехах, поваленными изгородями и поросшими сорняком огородами. Тот дом, в котором они устроили себе предновогодний мальчишник, он нашел без труда. Единственный из всех, он был с хорошей крышей, добротной загородкой, все окна, плотно занавешенные шторами, были целы. Ни единого разбитого стекла. Либо хозяин следил, либо сюда никто чужой не наведывался.

Саня остановился возле калитки, вылез из машины, минуту осматривался. Тихо, как в могиле. Даже птиц не слышно. Подумав, он достал из багажника травматический пистолет, запер машину и, шагнув, толкнул ногой калитку. Та послушно, без скрипа, распахнулась. Он ступил на чужую территорию, замер, ощупывая глазами каждый метр земли. Много прошлогодней листвы, никто не сгребал. Никаких грядок. Три одиноких дерева по краям участка. За домом просматривается угол баньки, в которой они на мужской вечеринке парились. Держа «травматику» наготове, Саня обошел весь участок, заглянул поочередно в каждое окно домика в надежде рассмотреть в щель между шторами хоть что-нибудь, потом почти бегом влетел в баньку. Никого. Он еще раз прошелся вдоль забора. Следов не видно. Кажется, хозяин здесь давно не был. Нарочно громко топая, взошел по ступенькам, стукнул для порядка кулаком в дверь.

– Эй, есть кто-нибудь?

Никто не ответил. Он дернул дверь на себя. Не заперто. Осторожно сунул голову внутрь, позвал:

– Гена! Ты здесь?

Тихо. Из дома потянуло застарелым печным запахом, прелым луком и мышами. Видимо, с той зимы здесь больше никто не появлялся, решил Саня. Если бы Гена здесь бывал, он хоть что-то себе готовил бы, правильно? Какую-то еду. Пахло бы сто процентов чем-то съестным. Гена ловко тогда орудовал у плиты, что-то жарил, переворачивал, помешивал. На стол потом накрывал, резал, накладывал. И в доме было уютно, тепло, пахло едой и мужским парфюмом. Лев любил обливать себя мужскими духами. Сейчас дом казался необитаемым.

Саня сунул пистолет за ремень брюк и пошел, уже не остерегаясь. Быстро осмотрел комнаты. Тихо, пустынно, ни следа человеческого присутствия. Койка за старинной ширмой заправлена старым толстым пледом. Саня провел по нему ладонью. На ней остался пыльный след. Не было здесь хозяина, давно не было, решил он. Снова прошелся по дому. Ощупал шторы, понюхал плотную ткань. Пахло пылью. Осмотрел обеденный стол. Ни единой крошки, даже застарелой. И снова пыль. На столе пыль. Чего тогда ему не нравилось? А что-то же не нравилось! Что-то не давало покоя. Не мог понять что.

Он вышел в сенцы, перестроенные под вполне современный коридор. Залез в огромный старинный шкаф напротив входной двери. Мешочки с сахаром, солью, крупами, плотно завязанные и так же, как и все, покрывшиеся пылью. Он закрыл шкаф, снова глянул по сторонам. Длинная скамейка, густо выкрашенная охрой. На такой у его бабки в деревне всегда стояли ведра с водой. Три ведра, накрытые деревянными кружкáми, чтобы вода не затухала, говорила бабка. На скамейке ведра, под ней железный тазик с ушастыми ручками. Здесь тоже такой был. А вот ведер – ведер не было и…

– Стой, Саша, спокойно, – попросил его мужской голос как раз в тот момент, когда Саня что-то такое заподозрил. – И руки в гору, Саша. Не заставляй меня делать тебе больно.

Но ему стало так обидно, что он бездарно попался и просмотрел очевидное: раз нет ведер для воды, возможно, хозяин как раз за ней и ушел. Так сделалось обидно, что он – здоровый, сильный, ловкий, и попался, как щенок. И он сделал попытку повернуться. И тут же получил сильный удар по затылку и отключился.

Очнуться ему помогли. На лицо полилась вода, он попытался ее смахнуть, увернуться – и не смог. Он был крепко связан. Приоткрыв глаза, Саня обнаружил себя сидящим на полу возле печки, облицованной нарядной бело-голубой плиткой. Руки были связаны сзади, ноги прочно спеленуты изолентой в коленях и щиколотках.

– Зачем? – прохрипел он в спину мужику, застывшему у окна. – Зачем связал?

Мужская спина в черной рубашке вздрогнула. Мужик повернулся. Глянул на него со злостью, процедил сквозь зубы:

– А я тебя не звал.

Гена. Это был он.

– Я же по-хорошему хотел, – прохрипел Саня и поморщился, в затылке сильно болело. – Я же с миром.

– А на тебе не написано, с чем ты, – фыркнул Гена, присаживаясь перед ним на корточки. – С миром или нет, но ствол я у тебя в руках точно видел.

– Это так, на всякий случай, – виновато засопел Саня. – Может, развяжешь? Чего спеленал? Я же с миром.

– Ага, ага. Знаем мы таких миротворцев, – хозяин покачал головой. – И как же ты нашел меня? Пьяный ведь был тогда в хлам. Никто ведь об этом месте не знает. Лев знал и я. Тебя вот зачем-то сюда притащили. Куда же мне теперь бежать, Сашок?.. Мне же некуда бежать. Слишком много народу меня ищет. Нет, надо было тогда тебя тут прикопать. Но, думаю, еще не поздно, так? Не кормить же тебя, пока мои документы будут готовиться! Твоя девка орать начнет, искать тебя. Станут записи с камер просматривать, они ловкачи на это дело. Где-нибудь да засветился. В этом направлении, я точно знаю, две штуки на эстакадах висят. Н-да… Сашок, задал ты мне задачу… Ладно, ты сиди тут пока, а я пойду яму рыть.

– К-какую яму?! – язык перестал слушаться, низ живота сковало холодом.

– Большую, Сашок! О-очень большую! Ты вон какой огромный. Тебе могилка нужна глубокая. Чтобы собаки не разрыли и зверь не сожрал. Машину опять же твою надо спрятать. И машина не махонькая. Ох, Саня, Саня, и зачем ты только сюда приехал? Зачем ты послушал своего хозяина?

– Не слушал я никого. Ушел я! – крикнул он в спину, обтянутую черной рубашкой, которая замаячила в дверном проеме, намереваясь скрыться. – Ушел я от Дворова!

– Да ладно! – Гена остановился, повернулся, привалился плечом к притолоке. – Чего это ушел с такого хлебного места?

– Достало все. Дворов достал, делишки его достали.

– О каких делишках речь? – заинтересованно откликнулся Гена, помолчав минуту. – Что тебе известно?

– В смысле?

Саня зажмурился от боли. Нет, все же этот оборотень оставил у него в затылке что-то. Воткнул какую-то хрень, обездвижив, и оставил. Так болит, что шея не ворочается.