Конфликтология. Хрестоматия - Николай Ильич Леонов

и образу действий конфликтующих сторон и второй — по содержанию конфликтов, основным целям, которые ставит выдвигающая претензии сторона.

Э. А. Паин и А. А. Попов выделяют конфликты стереотипов, т.е. ту стадию конфликта, когда этнические группы не всегда даже четко осознают причины противоречий, но в отношении оппонента создают негативный образ недружественного соседа, нежелательной группы. Примером этого служат армяно-азербайджанские отношения.

Действительно, социологические и полевые этнографические исследования до данного конфликта, еще в советское время, фиксировали взаимные негативные стереотипы армян и азербайджанцев. Так, этносоциологические исследования, которые в начале 80-х годов были проведены в Ереване и других городах Армении под руководством Ю.В. Арутюняна и Р. Карапетяна, установили, что в гетеростереотипе азербайджанцев не только присутствуют негативные бытовые черты, но и отсутствуют положительные деловые и интеллектуальные качества. Данные были настолько тревожны, что их было решено не публиковать, дабы не провоцировать открытого противоборства. Полевые наблюдения фиксировали то же самое у азербайджанцев в гетеростереотипах армян.

Другой тип конфликта — «конфликт идей». Характерными чертами таких конфликтов (или их стадий) является выдвижение тех или иных притязаний. В литературе, средствах массовой информации обосновывается «историческое право» на государственность, как это было, например, в Эстонии, Литве, Грузии, Татарстане и других республиках СССР, на территорию, как это было в Армении и Азербайджане, Северной Осетии и Ингушетии.

Третий тип конфликта — конфликт действий. Это митинги, демонстрации, пикеты, принятие институциональных решений вплоть до открытых столкновений.

Можно было бы возразить, что подобная типологиза-ция есть отражение стадий или форм конфликтов. Но это было бы неточным. В защиту авторов подобной типологи-зации можно сказать, что бывают конфликты, которые остаются только «конфликтом идей». В начале 70-х годов в Чикаго проходили демонстрации с лозунгами «Не покупайте у евреев!». Но никаких действий за этим не следовало. На съездах русских общественных движений, например КРО, можно услышать призывы «Россия для русских», но до открытых конфликтов на этой почве не доходит (антикавказские погромы на рынках российских городов имели другую основу).

Иная типологизация — по основным целям, содержанию требований — была предложена в 1992—1993 гг. Л. М. Дробижевой. На основе оценки событий конца 80-х — начала 90-х гг. ею были выделены следующие типы этноконфликтов.

Первый тип — статусные институциальные конфликты в союзных республиках, переросшие в борьбу за независимость. Суть таких конфликтов может быть не этнона-циональной, но этнический параметр в них присутствует непременно, и мобилизация по этническому принципу — тоже. Так, национальные движения в Эстонии, Литве, Латвии, в Армении, в Украине, в Грузии, Молдове с самого начала выдвигали требования реализации этнонацио-нальных интересов. В процессе развития этих движений казуальная основа конфликтов изменялась и «дрейфовала» от этнонациональных к государственным, но мобилизация по этническому принципу оставалась. Как известно, очень небольшая часть русских на начальных этапах участвовала в Народном фронте Эстонии и тем более в Са-юдисе Литвы.

Основная форма конфликтов этого типа была институциальной. Острый конституционный конфликт возник, когда Эстония, а за ней и ряд других союзных республик, приняли поправки к своим конституциям, внеся в них приоритетное право на использование ресурсов и верховенство законов республики.

Президиум Верховного Совета СССР отменил эти поправки. Но по Конституции СССР сделать это мог только Верховный Совет, а не Президиум (но Верховный Совет тогда, в 1989 г., мог и не отменить эти решения, и именно потому М.С. Горбачев принял решение провести обсуждение на Президиуме Верховного Совета). Так возник первый конституционный кризис, который был проявлением острого институциального конфликта. Поскольку решения законодательных органов республик в Эстонии, Литве, Латвии поддерживало большинство титульной национальности, есть все основания относить их к этнонациональным конфликтам.

Статусными конфликтами были и конфликты в союзных и автономных республиках, автономных областях за повышение статуса республики или его получение. Это характерно для части союзных республик, желавших конфедеративного уровня отношений (например Казахстан), для ряда бывших автономий, которые стремились подняться до уровня союзных республик (например Татарстан). Впоследствии, после создания независимой России, радикальная часть национального движения Татарстана поставила вопрос об его ассоциированном членстве. Конфликт завершился подписанием Договора между государственными органами Российской Федерации и государственными органами Татарстана, который содержит элементы как федеративных, так и конфедеративных отношений.

За повышение статуса республики до уровня конфедеративных отношений ведут кровавый конфликт абхазы с грузинами.

К этому же типу конфликтов можно отнести движения за создание своих национальных образований, например ингушей в Чечено-Ингушетии, ногайцев, лезгин в Дагестане, балкарцев в Кабардино-Балкарии.

- Автономистские движения были среди таджиков Узбекистана, узбеков Кыргызстана, кыргызов Горного Бадах-шана в Узбекистане.

Второй тип конфликтов — этнотерриториальные. Это, как правило, самые трудные для урегулирования противостояния. На территории бывшего СССР на период 1992 года было зафиксировано около 200 этнотерриториальных споров. По мнению В.Н. Стрелецкого (Институт Географии РАН), одного из разработчиков Банка данных этнотерриториальных притязаний в геопространстве бывшего СССР, к 1996 г. сохраняли актуальность 140 территориальных притязаний.

Конечно, не все заявленные притязания перерастают в конфликт. Специалисты считают, что к таким конфликтам надо относить споры, ведущиеся «от имени» этнических общностей относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею. В. Н. Стрелецкий, например, считает, что любое притязание на территорию, если оно отрицается другой стороной— участницей спора, — уже конфликт.

Вот тут-то, видимо, и важно, какой это конфликт: конфликт представлений, идей или уже действий? Большинство этнотерриториальных споров идет от имени политических элит, правительств, движений. И далеко не всегда эти споры охватывают хотя бы значительные группы какого-то народа. С точки зрения принятого определения этнического конфликта, к ним надо отнести те ситуации, когда идеи территориальных притязаний «обеспечивают» этническую мобилизацию. Если подходить с такой меркой, то число этнотерриториальных конфликтов будет, несомненно, меньше, чем точек территориальных споров.

Например, Калмыкия потеряла какую-то часть своих территорий в годы репрессий. Заявления об этом были, но в конфликты по этому поводу калмыки не вступают.

В то же время ингушско-осетинский конфликт за территорию Пригородного района и часть Владикавказа перерос осенью 1992 г. в военные действия.

Территориальные споры часто связаны с реабилитационным процессом в отношении репрессированных народов. Но все же конфликты, связанные с репрессированными народами, — особый тип этнических противоборств. Только часть такого рода конфликтов связана с восстановлением территориальной автономии (немцы Поволжья, крымские татары), в отношении других стоял вопрос о правовой, социальной, культурной реабилитации (греки, корейцы и др.). И только в ряде случаев речь идет о территориальных спорах. Так, турки-месхетинцы стремились к возвращению на территорию прежнего Проживания в Грузию.

Еще один тип — конфликты межгрупповые (межобщинные). Именно к такому типу относятся конфликты, подобные тем, что были в Якутии