Область личного счастья. Книга 2 - Лев Правдин

— Очень остроумно, — заметила Лина и на ходу, не оглянувшись даже, снова спросила: — И долго так будет?

На этот вопрос он вообще не пожелал отвечать. Он просто потащился за ней, как привязанный, засунув руки в карманы и презрительно глядя из-под цыганского чуба. Он шел раздувая ноздри горбатого носа. Никого больше не существовало в целом мире, только он и эта девушка — такая любовь, что к ней и прикоснуться нельзя.

Вот как она идет, тоненькая, стройная, и не покачнется, будто стакан с водой на голове несет. Только круглые ее бедра вздрагивают в такт шагам и высокие черные каблучки четко стучат по новому асфальту тротуара.

— Смотри, доиграешься, — гортанно говорит Мишка, приближаясь к ней.

— Ах, как страшно, — без выражения отвечает Лина. — Еще про цыганскую кровь сегодня не говорил…

— Убью, тогда посмеешься.

— Не люблю трепачей.

— Можно к тебе придти?

— Я сказала один раз и на все время — нельзя!

— Приду, — пообещал Мишка.

Лина равнодушно сообщила:

— Приходи. Меня все равно дома не будет, ты ведь знаешь. Переоденусь и уйду.

— Опять кирпичи таскать?

Лина вдруг остановилась, и Мишке показалось, что она поглядела на него с необычным для нее выражением ласковой усмешки.

Он бросился к ней и осторожно взял ее руку. Она, не вырывая руки и продолжая улыбаться, сообщила словно о чем-то очень хорошем:

— У меня в жизни поворот. Из конторы ушла. Сегодня рассчиталась. Потому и долго — дела сдавала. Буду крановщицей работать, на кабель-кране. Уже зачислена ученицей.

Бронзовое Мишкино лицо просветлело, словно с него слетел пепел тоски. Он проглотил комок, застрявший в горле, и, задыхаясь, заговорил:

— Ты знаешь, я не могу так без тебя… Я тебя во сне, как живую, вижу… Первая ты такая на всей земле… Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?..

— Да подожди ты, — с какой-то ласковой досадой остановила она его горячую речь и даже положила вторую руку на его рукав, — подожди. Я тебе сразу хотела сказать, да разве с тобой можно попросту. Для тебя тоже радость. Права тебе прислали. Шоферские. Виталию Осиповичу спасибо скажи. Он за тебя ручался. Писал в автоинспекцию, что на стройке шоферов не хватает…

Но Мишка смотрел на ее руки, которые она не отнимала, и, казалось, вовсе не слушал, что она ему говорит. Он был безмерно счастлив тем, что Лина весела, что она разговаривает с ним.

Должно быть, очень хорошо, что она будет работать на бирже, очень, наверное, хорошо, что ему вернули права, если это так радует ее.

Сорвав кепку с головы, он ударил ею о землю.

— Поворот в жизни? Не уйду я от тебя. Убей — не уйду!

Она начала уговаривать подождать еще немного, и эта ее ласковость насторожила Мишку. Страшное подозрение овладело им.

— Другой есть? — хмуро спросил он.

Вырвав руки, она отвернулась и на ходу, через плечо бросила:

— Совсем обалдел!.. Не ходи за мной! Не ходи.

И, свернув с дороги, быстро, почти бегом направилась к деревне, невидимой за лесом. Мишка растерянно смотрел, как она удаляется, прямая и стремительная, размахивая руками и презрительно двигая плечиками.

Ушла и не оглянулась, будто и нет его на свете.

Подняв с земли кепку, захватанную масляными пальцами, он примял козырьком свой чуб. В глазах загорелся опасный огонь. Вот на этой самой тропке он впервые увидел ее, и она оставила его в дураках. Ни одна девка не позволяла себе такого. Избита эта тропка, исхожена Мишкиными ногами. Он покорно расставался с Линой там, где этого хотела она, и уходил довольный уже и тем, что ему позволили проводить ее до какого-то незримого рубежа, дальше которого нет ему ходу, словно вывешен тут «кирпич» — знак, запрещающий проезд — красный прямоугольник в желтом круге. Каким идиотом он был!

Раскаленный злобой, он шел по запретной тропинке и не заметил, как потерял ее, оказавшись в тайге. Здесь было сумеречно, хотя солнце еще стояло высоко.

Он шел, спотыкаясь о кочки, гнилые корни ломались под его сапогами, молодые сосенки играючи хлестали его по лицу. Шел, пока не упал, попав ногой в какую-то яму. И так был утомлен отчаянием и злобой, что не нашел ни сил, ни желания встать, чтобы снова идти. И вдруг он увидел Лину.

Не замечая Мишку, она тихонько шла куда-то в сторону от деревни, к тому месту, где он лежал. Увидев его, остановилась, посмотрела свысока, презрительно раздув ноздри.

Он видел только ковер яркой зелени молодого мха, по которому раскинуты соцветия, похожие на тонкие бледно-зеленые звезды, лучисто мерцающие в таинственном полумраке леса. Он видел ее ноги на этом ковре, ее блестящие голые икры, не защищенные даже чулками. Эта беззащитность казалась почему-то особенно обидной. Она ничего не боится. Вот как она уверена в своей власти над ним. Ей можно все. Ей можно стоять так на звездном ковре, любуясь на униженного ею, сраженного насмерть человека.

— Стоишь, царевна! — выдохнул он жарким ртом и медленно пополз к ней.

Она не шелохнулась, не закричала, она не сказала ни слова и даже не вздохнула, когда он, обняв ее колени, припал к ним жадными губами.

Он целовал ее ноги, постепенно поднимаясь и не отрывая рук от неподвижного, словно застывшего тела.

Через некоторое время, стоя на коленях, он дрожащими руками искал в карманах пиджака папиросы и тяжело дышал. Пышный его чуб совсем свалился на глаза. Лина безвольно лежала перед ним на звездном зеленом ковре, закрывая лицо тонкими руками.

В томительной тишине деловито стучал дятел.

Лина вдруг раскинула руки и стремительно поднялась, словно птица вспорхнула.

— Ну, добился своего? — бесцветным, вялым голосом спросила она. — Мало же тебе надо… А я, дура, думала счастье с тобой найти…

И словно плюнула на прощание:

— Дешевенький!..

ХАРАКТЕР ЛИДЫ

Думая о Тарасе, Женя была права только в одном: он не успел до женитьбы полюбить Лиду.

Но Тарасу казалось, что он ее любит, что их отношения и есть самое настоящее и прочное чувство. Уже одно то, что Лида ничем, ни наружностью, ни, тем более, своими поступками, не напоминала Марину, заставляло его так думать.

Ведь и Марина и он скорей всего обманывали друг друга, им только казалось, что они любят. Ничем другим не объяснить их разрыва.

Иного объяснения Тарас не мог принять, как не мог и подумать даже, что он женится на Лиде, не любя ее. Он просто решил: если их отношения не похожи на отношения с Мариной, значит, это и есть любовь.

История его женитьбы такова.

В прошлом году вернулся он с производственной практики в переменчивый осенний день: серые космы туч то брызгали дождем, то вдруг сваливались за дальние горы, и тогда на чистом небе ненадолго появлялось бледное солнце.

Проходя по знакомым улицам, Тарас ощутил обманчивое чувство физического роста. Ему казалось, что за два месяца пребывания среди величественных гор и первобытной тайги, на причудливо изрезанных берегах таежной реки он не только вырос, но и пропитался солнцем, смолистым воздухом тайги, низовым ветром с холодными брызгами волн.

И дома, покрытые влагой, и мокрые деревья, и убегающие от дождя люди — все казалось маленьким и серым.

Он шагал по мокрому асфальту тротуара, с сожалением глядя на горожан, прыгавших под мелким дождем через лужи и выбоины. Его сапоги не боялись воды, одежда, не успевавшая просыхать, не требовала, чтобы ее прикрывали плащом и зонтиком. Он сам не боялся ни дождя, ни пронизывающего до костей ветра, ни палящего солнца.

Это было великолепное чувство физического и духовного роста, какое всегда дается близким общением с природой и борьбой с ее первобытной силой.

До начала занятий оставалось еще несколько дней, и в общежитии было пусто. Пахло краской и свежевымытыми полами.

Тарас разыскал коменданта, взял в камере хранения свой чемодан, вымылся под душем горячей водой, переоделся во все чистое и только тогда позвонил вахтеру института.

Писем от Марины не было.

Он сидел за столиком у телефона и курил, ожидая знакомого прилива тоски, но тоска не приходила. Тарас с удивлением отметил: молчание Марины огорчило его меньше, чем он ожидал.

А через несколько дней, выходя из института, он встретил Лиду. Она ожидала его, стоя на ступеньках подъезда, и, дождавшись, взяла под руку.

— Не думал, что так скоро? А мне показалось очень долго. Очень. Ты сегодня занят?

Непосредственность, с которой держалась Лида, покорила Тараса. Прижимая локтем руку девушки, он ответил, что занят, но черт с ними, с занятиями, если она приехала.

— Ждал? — взмахнув пушистыми ресницами, восторженно выдохнула Лида.

— Не очень, — радостно засмеялся Тарас. Ему было как-то особенно ловко идти рядом с высокой стройной девушкой, красиво одетой в широкое серое пальто и белый пуховый платочек, подвязанный под круглым румяным подбородком. Он заметил, что все прохожие оглядываются на них, и это тоже радовало его. В общежитии, куда Тарас занес книги, вахтерша тетя Маня спросила: