Все оттенки черного - Вадим Панов

— И что ты узнала?

Анна замолчала, отвела глаза:

— Он хочет меня убить. Кажется.

— Кажется! — Зорич развел руки. — И что нам делать? Убегать?

Девушка вспыхнула, на глазах выступили слезы.

— Почему ты мне не веришь?

— Я верю, — вздохнул старик. Он вновь подошел к Анне, вновь положил тяжелые ладони ей на плечи, склонился и нежно поцеловал в черноволосую макушку. — Я верю, моя девочка, я верю тебе. Но что нам делать?

— Мы должны завершить наш план, — тихо, но твердо произнесла девушка. Она смотрела в пол и не видела, как губы Зорича разошлись в довольной усмешке. — Я справлюсь.

— Мы справимся, — поправил ее старик и снова коснулся губами головы Анны.

— Мы, — согласилась она и ласково погладила огромную ладонь Зорича. — Мы справимся.

— Никто не сравнится с тобой, моя королева Луны, а этот Лазарь, — старик презрительно скривился, — он сам не знает, с кем связался!

— Это точно! — Анна постепенно обретала уверенность. — Теперь я знаю о нем все и готова к встрече.

— Вот и славно!

— Но мне нужна сила! Я слишком слаба.

— Разумеется. — Зорич подошел к дальней стене и нажал на один из драгоценных камней, украшавших козлиную голову. Деревянная панель бесшумно сдвинулась, открывая проход в потайную комнату. Старик посмотрел на Анну. — Идем?

Из комнаты послышался слабый плач. Или стон? Девушка поднялась, посмотрела на свое отражение в зеркале:

— Я так слаба!

— Это поправимо.

Анна шагнула в проход, остановилась, посмотрела на старика:

— Ты не хочешь закрыть дверь в кабинет?

— Зачем? — искренне удивился Зорич. — Ты действительно думаешь, что сюда может кто-нибудь войти?

Анна улыбнулась: старик нагонял ужас не только на рабов и мелкий персонал, но даже на здоровяков-охранников, набранных среди самых гнусных городских бандитов. Вряд ли кто-нибудь из них осмелится проникнуть в его. кабинет.

— Ты прав. — Анна игриво поправила прическу и скрылась в потайной комнате.

Оттуда вновь послышался тихий плач.

— И ничего нельзя поделать? Витя, я тебя не узнаю! — Куприянов выскочил из кресла и нервно зашагал по кабинету адвоката. — Ты находил выход из таких ситуаций, что глаза на лоб лезли! А теперь ты говоришь, что не видишь перспектив! Ты потерял хватку?

— А ты думал, я бог? — не выдержал Баскаков. — Ты будешь влипать в дерьмо, а я тебя вытаскивать из него?

— А чем же ты занимаешься?

— Этим, — усмехнулся адвокат. — Только не надо забывать, что иногда можно оказаться в дерьме не по уши, а с головой и вытащить тебя оттуда будет просто невозможно!

Куприянов остановился, достал сигарету, закурил, теребя в руке черные четки.

— А что, я именно в таком положении? — Гораздо спокойнее.

— Если судить по тем документам, которые ты предоставил, то да, — не стал обнадеживать клиента Баскаков. — Твоя Вера наняла Юрьева, а это, доложу тебе, самое плохое, что можно себе представить в бракоразводных процессах.

— Он настолько крут?

— Он избавил Климовича от трех четвертей состояния! Три четверти отожрал! А мог бы вообще пустить по миру, да бывшая жена сжалилась, оставила этому ходоку мелочь на дальнейшие развлечения. — Баскаков осекся. — Извини, Костя.

— Ничего. — Но желваки у Куприянова заходили. — На что мы можем рассчитывать?

— Против Юрьева? — Адвокат тоже поднялся из кресла и подошел к Константину. — Врать не буду. Если мы соберем команду профессионалов, если сумеем доказать твои обвинения против Веры и если удача будет на нашей стороне, то, возможно, нам удастся отстоять половину твоего состояния и весь будущий доход.

— А если без удачи? — хмуро спросил Куприянов.

— Если без удачи, то все, что говорила тебе жена, прошу прощения, бывшая жена, вполне реально. Она заберет у тебя половину всего и будет претендовать на две трети будущего дохода.

— Это реально?

— Это реально.

С минуту Константин молча смотрел в окно, затем убрал четки в карман и сделал шаг к дверям.

— Собирай команду, Витя, мы будем сражаться.

— Хорошо. — Баскаков покладисто вернулся к столу. — Хотя в нашем положении проще было бы ее убить.

— Что ты сказал? — Константин резко обернулся.

Адвокат вскинул ладони.

— Все ваши бумаги составлены так, что в случае смерти одного из партнеров второй автоматически, невзирая ни на какие завещания, наследует все. Поэтому самым простым выходом для тебя была бы смерть дражайшей супруги. — Баскаков очаровательно улыбнулся. — Только я этого не говорил.

— И правильно делал, — угрюмо бросил Куприянов и направился к дверям. — Собирай команду.

«Проще было бы ее убить. Убить…»

Прямо от Баскакова Куприянов поехал в «Заведение Мрака»: ему надо было срочно увидеть Анну, немедленно увидеть, посоветоваться. Где-то в глубине души Константин понимал, что его зависимость от этой женщины превысила все мыслимые пределы. Она стала наркотиком, сладким наркотиком, и он не мог оставаться без дозы больше двух-трех часов. Дело было даже не в сексе, хотя те вершины блаженства, на которые поднимала его близость с Анной, не были доступны Константину никогда раньше, нет, он должен был видеть свою королеву, любоваться ее горделивой осанкой, нежными чертами прекрасного лица, огромными глазами. Куприянов практически забросил бизнес. С тех пор как Вера ушла, Константин почти все время проводил с Анной, или дома, или в «Заведении Мрака», или где-нибудь еще — Анна не любила скучать. И постоянно думал о ней.

Гориллообразные охранники клуба уже знали Куприянова и пропустили его без звука, лишь почтительно поздоровавшись. Константин прошел по пустым коридорам «Заведения Мрака» — в это время суток здесь можно было встретить только обслуживающий персонал — и постучал в уборную Анны. Ему не ответили. Он надавил на ручку — закрыто.

Странно. Константин растерянно огляделся. Анна звонила, предупредила, что будет ждать его в клубе, куда же она делась? Куприянов подошел к кабинету Зорича, надавил на ручку — дверь подалась — и заглянул внутрь. Никого.

Они уехали?

Константин уже хотел уйти, когда одна из деревянных панелей в дальней стене кабинета бесшумно отошла в сторону, и в комнату вошла его королева.

— Анна!

— Котик? — Девушка удивленно улыбнулась. — Ты искал меня?

Она выглядела потрясающе: глаза блестят, смуглые щеки горят румянцем, полные губы чуть приоткрыты.

— Да. — Куприянов вошел в кабинет и остановился: из проема в стене появился Зорич.

Резкий укол в сердце: что они делали там вдвоем?

«О чем ты думаешь? Она же его дочь!»

— Добрый день, Константин Федорович, — сдержанно кивнул Зорич, спокойно вытирая полотенцем испачканные чем-то красным руки.

Из потайной комнаты послышался тихий плач. Или стон? Протяжный, тоскливый. Куприянов вздрогнул. Снова посмотрел на красные руки старика, заметил подозрительные пятна на его черном балахоне, перевел взгляд на бесстрастные черные очки.

— Ты был у адвоката? — Анна положила руку на плечо Константина.

— Да.

Стон раздался вновь. Невозмутимый Зорич бросил красное полотенце на стол, задвинул панель, спокойно посмотрел на Анну. Девушка ласково обняла Куприянова:

— Пойдем в мою уборную, Котик.

— Конечно, — опомнился Константин. Но, выходя из кабинета, Куприянов был на сто процентов уверен в том, что черный балахон Зорича насквозь пропитан кровью.

— Стало быть, Забытую пустынь ищете? — Дородная селянка с приветливым круглым лицом облокотилась на забор и внимательно посмотрела на Веру.

— Да, — кивнула та в ответ. — Вы не могли бы подсказать, как нам проехать? Мы немного заплутали.

— Конечно, подскажу. Угощайтесь, пожалуйста.

В руках у селянки была корзинка, полная спелой клубники, и Вера с благодарностью взяла предложенную ягоду. Сочную, только что сорванную, вкус которой не может сравниться ни с чем.

— Да и не заплутали вы, — селянка улыбнулась. — Дорога в пустынь через нас идет. Кушайте еще.

— Спасибо. — Отказаться было невозможно, и Вера надкусила еще одну ягоду. — Мы не знаем, как дальше ехать.

— А дальше совсем просто. — Селянка махнула рукой в сторону поля. — По дороге до развилки едете, там направо, и никуда сворачивать не надо, колея, сама приведет. Версты три всего.

— Спасибо огромное…

— Подожди…

Вера понравилась селянке. По всему видать, женщина не простая, но не из чванливых: машина блестящая, с шофером, а спрашивать дорогу сама вышла, разговаривает вежливо, а у самой глаза грустные-грустные, тоскливые, а значит, не из любопытства в Забытую пустынь едет, наслушавшись историй разных, а по делу важному, возможно, горькому. А в беде все равны, и помогать каждому надо, господь за это воздаст.