Ковбой - Александр Бушков

– Алексей Воинович? – поднялся из-за стола хозяин кабинета, генерал-адъютант средних лет; высокий и представительный. Проходите, прошу вас, присаживайтесь. Позвольте представиться: генерал-адъютант Колмановский Сергей Петрович… можно без чинов, по имени-отчеству. Подозреваю, нам еще много придется с вам встречаться в обстановке не только казенной…

Бестужев уселся, положив парадную фуражку на колено. По его первым впечатлениям, хозяин кабинета был человеком в другом роде, нежели Страхов – тут и значительность чувствовалась, и ум, и сила воли…

– Прежде всего, я думаю, вам следуёт принять поздравления? – с тонкой улыбкой произнес Колмановский. Ордена, внеочередное производство, аудиенция у государя. Вы, дельный офицер, я вижу.

Бестужев молча склонил голову.

– Орел! – сияя глуповатой улыбкой, воскликнул Страхов. – Грудь в крестах, и голова в кустах! Полмира исколесил, живой вернулся, с результатами! Не оскудела еще Святая Русь верными людьми!:

Колмановский поморщился, едва-едва но, самую чуточку приподнял бровь с хорошо скрытой насмешкой. Простодушный Страхов этого мимолетного, хорошо замаскированного выражения чувств не заметил вовсе, а вот Бестужев усмотрел, а как же…

– Возможно, мне следовало бы проявить должное казенное гостеприимство – спросить чаю, а то и рюмочку коньяка, поболтать о пустяках… – сказал Колмановский, улыбаясь. – Но так ли уж это необходимо? Дела, Алексей Воинович, одолели, поэтому позвольте к ним и перейти… Не возражаете?

– Никоим образом, ваше… Сергей Петрович.

– Прекрасно, – кивнул Колмановский. – Предмет беседы нашей один-единственный: ваше, если можно так выразиться, устройство. Как вы догадываетесь, быть может, после всех свершений и наград вы просто не можете оставаться в прежнем вашем положении. Толковых людей следует при первой возможности продвигать в соответствии с заслугами… Давайте посмотрим, что вам можно предложить. В настоящий момент свободны сразу две вакансии начальников губернских жандармских управлений… но это все же провинция. Есть интересные вакансии в Департаменте полиции, особом отделе. Можно, в конце концов, перевести вас в дворцовую охрану, дворцовую полицию Не то, не то… Я намерен предложить вам еще более увлекательную перспективу… В настоящий момент создается Специальный комитет по оборудованию военных судов новейшими электротехническими аппаратами – в первую очередь дальноглядом, чьи чертежи вам так блистательно удалось раздобыть и доставить в Россию. Руководить им будет лично высочайший шеф военно-морского флота, его императорское высочество великий князь Алексей Александрович. Учреждение это, как вы видите и понимаете, весьма солидное и важное. Там. найдется место самым разнообразны специалистам… как нетрудно понять по самому характеру будущего комитета,. ему непременно понадобится толковый офицер, руководящий контрразведывательным обеспечением: военная тайна,. новейшее изобретение, коего ни у одного из наших… конкурентов не имеётся… Есть мнение… – он мимолетно поднял глаза к потолку, – именно вас на эту должность назначить. Вы, с вашим опытом, великолепным послужным списком, выдающимися качествами, как нельзя более для нее подходите. Все мы люди, все рассуждаем не только о служебном долге, но и о вещах: вполне житейских… С л у ж е б н у ю значимость проекта вы способны оценить и без моих разъяснений, думается. Поговорим о вещах житейских. Для любого офицера служба под непосредственным началом его императорского высочества, в столь значимом комитете представляет собою великолепное подспорье для самой блестящей карьеры. о чем следует говорить без ложного жеманства: любая служба, неважно, гражданская или военная, предполагает карьерный рост – как и многие, почти все, виды человеческой деятельности. И всякий это учитывает. Стремление делать карьеру, если оно находится в з д о р о в ы х рамках, вполне естественно… Что скажете?

Он смотрел словно бы простодушно и открыто – но взгляд стал цепок, пронзителен. «Ах, вот в чем дело, – подумал Бестужев. – Вы меня покупаете, господа. Резонно предполагая, что я могу уже догадываться об и с т и н н о й подоплеке создания комитета, спешите на всякий случай в з я т ь в д о л ю, как выражаются мазурики…»

– Сергей Петрович, – сказал Бестужев решительно, но без всякого вызова. – Премьер министр Столыпин перед самой моей командировкой подписал распоряжение о назначении меня начальником Шантарского охранного отделения.

– Ну, это пустяки, которыми вам и озабочиваться не стоит, усмехнулся Колмановский. – Я телефонирую Петру Аркадьевичу и дело ваше моментально будет устроено. Вам и думать об этом не след, положитесь на меня

– Простите… сказал Бестужев упрямо но опять без вызова. Вы, сдается мне, не вполне поняли. – Я прошу дозволения отбыть к месту службы согласно имеющемуся распоряжению.

Страхов вскочил так бурно, что едва не свалил кресло:

– Голубчик, золотце, вы что, с ума спрыгнули?. Какой может быть Шантарск, когда вам такое… такое… Пьяны вы, что ли?

– Виктор Сергеевич, – небрежно бросил Колмановский. – Позвольте, уж мне… Алексей Воинович, вы это серьезно?

– Абсолютно, – сказал Бестужев.

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза – без всякого противоборства. У Колмановского был умный, усталый взгляд циника, вовсе не находившего удовольствия в цинизме, просто-напросто по долгу службы обязанного все понимать. Бестужеву показалось, что его читают, как раскрытую книгу на хорошо знакомом языке.

– Ну что же… – после недолгого молчания заключил Колмановский. – Насильно мил не будешь… Вы взрослый, неглупый человек, Алексей Воинович, у вас наверняка есть жизненная позиция, и вы не склонны к опрометчивым решениям в переломные моменты… Я понимаю. Всякий выбирает для себя тот жизненный путь, который считает необходимым. Что ж, была бы честь предложена, а от убытка бог: избавил. Не смею задерживать. Хотя, конечно, жаль, очень жаль…

…Тихие коридоры, тихие живописные аллеи, чугунные ворота, тихие чистые удочки Царского Села… Бестужев шел все в том же состоянии печальной отрешенности, он не думал ни о чем, ничему не давал более оценок, он всего-навсего сожалел, что оказался внезапно отягощен э т и м знанием. И знал, что иначе поступить не мог – нужно было спасать что-то в себе, и не виделось иной возможности.

– Алексей Воинович!

Он обернулся. На перронной площадке стоял профессор Бахметов в парадном вицмундире, и среди его орденов красовался Белый Орел на шее. «Ну вот, – печально усмехнулся про себя Бестужев,. – а говорят, будто орлы не летают стаями. Весьма даже летают, если они – Белые…»

Интересно, как сочетается записной либерализм и вольнодумство сего ученого мужа с его парадным мундиром и многочисленными орденами «прогнившей монархии»? А ведь сочетаются, и гадать нечего, он радехонек, весел, в приподнятом настроении, это сразу видно…

– Я слышал, вас удостоили высочайшей аудиенции? И как вам наш обожаемый самодержец? Не правда ли, светоч государственного ума?

Явная насмешка сквозила в его улыбке, в лукавых глазах. Бестужеву и без него было тошно. Он ответил крайне сухо:

– Его величество государь, как обычно, на высоте.

– Ну, дай-то Бог… А позвольте спросить… Вы, конечно же, получили предложение войти в Специальный комитет?

– А вы?

– Получил, – сказал Бахметов. – И вынужден был решительно отклонить. Совершенно не мой профиль, знаете ли… Но вы-то, разумеется…

– Нет, – сказал Бестужев. – Мне было сделано такое же предложение, и я отказался. Совершенно не мой профиль, знаете ли…

– Вы серьезно?

– Совершенно.

– Позвольте… Куда же вы теперь?

– То есть как это куда? – пожал плечами Бестужев, впервые за сегодняшний день улыбнувшись. – Конечно же, в Шантарск…

Он стоял, улыбаясь бездумно, чуточку даже мечтательно, смотрел вдаль, в ту сторону, где всходит солнце, двигаясь к Санкт-Петербургу со стороны далекой Сибири.

И ни о чем не сожалел.