Рубеж веков - Ludvig Normaien

успел вырваться от этих, как вызвали к хартуларию, где самого Петра Гарида не было, а когда он представился, то его проводили в ту часть обоза, где расположились священники и прочие представители патриарха. Здесь ему пришлось исповедаться. Рассказал подробно о всём, что видел ночью. Только о свёртке упустил рассказ, уделив всё внимание о тех, кто грыз покойников. Здесь ему рассказали, что лишь вера и молитва Богу могут его защитить от всей нечисти, что обитает в проклятых местах.

- Проклятых местах? Но почему они прокляты?

- Потому что там жили предатели, клятвопреступники. В ответственные для государства годы они занимались лишь тем, что пытались сохранить собственное благосостояние. Они отринули веру в Господа, начав верить в лжепророка исмаилитов. За что и они, и земли их престали получать благословение, и нет там теперь защиты от диавольских отродий.

Получив благословение, Теодор вышел, раздумывая о том, что тогда на бывшей территории империи не должно было бы остаться нормальных земель, так как в книгах о случаях предательств, клятвопреступлений написано было очень и очень много.

И лишь после этого он занялся своими делами, оставшись один. Его не отпускал вопрос – как сарацины узнали о том, что там, в руинах был клад? Может была какая-то карта? И первым делом он начал перебирать вещи того сипаха, как сказал Гедик. Куча мелочи в виде ложек, огнива, поясов, мыла и прочего. Пара кинжалов, две сабли, кольчуга с прочими элементами доспеха, куча одежды в виде шаровар - штанов - чагшир, бязевая рубаха, толстого кафтана, кафтан с прорезанными рукавами, плаща… И всё ярких цветов.

Вот среди всех этих вещей и была обнаружена тоненькая книжка, или даже тетрадь. Лемк ожидал там увидеть какаю-нибудь сарацинскую вязь, но нет, она была написана на греческом. И вновь, как с той книгой о военном искусстве, которую ему подарили друзья, утащившие её откуда-то, тут встретилось слово Μαυρικίου. Возможно тут и будут ответы на вопросы, что они делали в руинах.

Вещи «тюрбанников» были уже более похожи друг на друга и по качеству были похуже, чем у того же сипаха. Обычные, непримечательные потёртые трёхфутовые сабли, пара кинжалов у каждого – подлиннее, фута полтора, и покороче – менее фута. Одежда практически одинаковая, из обычного крашенного сукна. Синие длинные рубахи, и красные покороче, напоминающие скорее камзол, шерстяные плащи.

Мушкеты Лемк рассматривал с удивлением. Пять мушкетов, и ни одного среди них одинакового. Вернее так – стволы одинаковые, а вот всё остальное… Украшенное искусной резьбой, они походили скорее на произведения искусства. И они были значительно легче тех, которыми воевали ромеи и латиняне. И сошек к ним не было, что говорило о том, что те сарацины обращались с ними как с аркебузами. Вот порох, в отличие от ружей, оказался плохим, почти таким же, какой делали в Городе и значительно уступал по качеству пороху латинян.

Ну и среди вещей не было монет. Кошельки уже ушли кому надо, а вот тот свёрток… Лемк помнил то место, у приметного камня, под которым, незадолго до выхода к своим он успел его прикопать, постаравшись прикрыть так, чтобы не было видно ни издалека, ни вблизи.

Отложив и перебрав то, что ему могло бы пригодиться, а что продать обозным купцам, он просмотрел коней. От жеребца, который достался ему скорее всего от сипаха, кровы стыла в жилах. Горяч, хорош, красив! Вот только Теодор, с его опытом верховой езды, тут же бы вылетел из седла, вздумай он на таком поскакать.

- Продам, ну тебя к чёрту, обязательно продам! – глядя в глаза этого зверя, пообещал себе Лемк.

- Грех такого продавать, господин! – услышал его Юц. – Такого коня, если себе не оставлять, то надо подарить военачальнику!

Лемк, удивлённый разговорчивостью этого паренька, хотел сказать ему что бы он не лез не в свои дела, но мысль была верная, в принципе.

- Подумаю.

Часть вещей сразу обменял на три кувшина критского вина, которым вечером у костра угостил своих друзей, отмечая то, что выжил. Помянули и товарищей.

Сидир Мардаит сидел и возмущался:

- Опять на твою долю выпало немало! А мы? Так ты все подвиги совершишь, всех сарацин перебьёшь, станешь турмархом, а мы так и останемся простыми солдатами по истечению контракта!

- Сид, если бы я только мог вернуть тем вечером всё назад, то я этим бы непременно воспользовался. И духу моего у тех развалин бы не было! Да и в чём подвиг? Мне просто повезло.

- Ну не скажи… Ты выбрался живой и здоровый, а они – нет.

- Вы бы рассказали лучше, что тут у вас происходит.

- Да всё как всегда – повесили парочку воров. Ещё троих повесили за поножовщину. Не смогли сдержать по итогам игры в кости, слово за слово, один труп с распоротым брюхом, а троих его товарищей по игре – в петлю.

- Вчера, говорили, видели вновь многочисленные конные отряды сарацин на севере – добавил Евхит.

- Да, уже пора бы им собраться, и так мы уже всю восточную Фракию отхватили.

- Не всю, ещё Адрианополь для этого взять надо. Да и что-то сейчас меня уже как-то не тянет в бой… - поделился Теодор своим состоянием.

- Ничего, ты вспомни сколько людей в войске! Тут такая силища, что мы всех раскатаем!

- Да я не поражения боюсь, а того, сколько нас останется после той битвы и останемся ли мы вообще сами живы…

- Эээ, неправильно ты думаешь! Нас много, мы сильны! У врагов нет шанса! – наперебой высказались в ответ сидящие у костра.

- Ну дай то Бог!

Не успели они уйти спать, как пришёл оптион, помощник кентарха. Герард Дипар вызывал к себе.

Простоя палатка, которая служила и местом обитания командира, и его маленьким штабом, охранялась караульными, которые пропустили его без разговоров внутрь. Герард Дипар, худощавый воин среднего роста, как и большинство испанцев выряженный в смешные набитые штаны-плундры и кожаный колет с наплечными валиками, ласково принял его:

- Ну здравствуй, Теодор, ещё раз. Ты, наверное, удивлён, почему я вновь вызвал тебя, хотя мы уже сегодня беседовали. Просто хочу кое-что рассказать. Присаживайся, присаживайся вон туда, на ящик. Смотрю, вы сегодня с друзьями отмечали?

- Совсем немного, господин кентарх!

- Ничего страшного, это понятно. Я был в таких ситуациях и кувшин хорошего