Телохранитель - Мери Каммингс

Адвокату Рэй перезвонил сразу же. Естественно, забыл про часовые пояса и напоролся на автоответчик. Второй раз позвонил поздно вечером — на сей раз миссис Ньютон ответила.

Голос у нее оказался низкий и хрипловатый, очень похожий на голос мисс Ташник, учительницы истории, которая в десятом классе терзала Рэя, заставляя его заучивать бесчисленные никому не нужные даты, и как-то оставила после уроков за не представленный в срок доклад. Наверняка миссис Ньютон выглядела совсем по-другому, но перед мысленным взором Рэя сразу замаячило смуглое высохшее лицо исторички — даже знакомый неприятный холодок по коже пробежал.

Возможно, именно поэтому у него сразу начисто отпало желание спорить с ней и возражать в чем бы то ни было, даже в мелочах.

Разговаривала миссис Ньютон лаконично и деловито; сообщила, что с документами уже ознакомилась, и тоже спросила, есть ли у него какие-то «особые пожелания» по этому поводу.

— Нет, мэм, — ответил Рэй.

— Мне кажется, требования вашей жены несколько завышены. Я думаю, что мне удастся их сократить до разумного предела.

— Да, мэм…

— Пока же, мистер Логан, я прошу вас воздержаться от каких-либо контактов с ней. Не звоните ей сами, если оставит сообщение — не перезванивайте. Если ей все же удастся до вас добраться, говорите только одно: чтобы она обратилась к вашему адвокату, и сразу вешайте трубку. Никаких длинных разговоров и объяснений.

— Да, мэм.

— Джеффи сказал, что у вас есть какое-то письмо, которое она приложила к документам на развод.

— Э-ээ… — Рэй не сразу сообразил, что непочтительное «Джеффи» означает Рамсфорда, — да, мэм.

— Пришлите мне его, пожалуйста. Оно мне пригодится.

Он собирался ответить, что письмо слишком личное и вовсе ни к чему, чтобы оно упоминалось в суде… и с легким ужасом услышал собственный голос, покорно мямлящий:

— Да, мэм… да, конечно, я сейчас же пришлю.

И действительно, едва повесив трубку, пошел к Рамс-форду — по счастью, тот еще не спал — взял ключ от его кабинета и отправил вышеупомянутое письмо факсом на продиктованный миссис Ньютон номер.

Лишь когда факс негромко пискнул, сообщая об успешной отправке, Рэй замотал головой и подавился смехом, осознав, сколько раз он сегодня сказал «Да, мэм» и «Конечно, мэм» — фактически единственное, что он вообще говорил!

Наверняка она считает его каким-то дурачком!.. Ну что делать, если у нее голос такой!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В пятницу Ри решила уйти с занятий пораньше — пробежаться по магазинам и сходить в парикмахерскую. Предстояла грандиозная вечеринка, та самая, о которой она упоминала в день приезда Рэя (кажется, так давно — а всего-то чуть больше двух недель прошло!).

Магазины, магазины… «Ой, какой миленький бутик — давай заскочим на минутку! Посмотри — как ты считаешь, мне этот цвет пойдет? Примерь вот это… Нет, мне кажется, синяя все же лучше… Ладно, пойдем. А, и давай еще сюда зайдем!»

Выйдя из очередного бутика, Ри обернулась.

— Чего ты такой унылый?

— Да ну их, эти магазины!

— Рэй-ки-ии! — Она придвинулась вплотную, пальцами потянула уголки его рта вверх. — Вот так — улыбнись!

Почти инстинктивно Рэй ткнулся на миг лицом в ее волосы.

— Чем это от тебя пахнет?

— А это духи новые, от Селин Диор — «Провокация» называются. Я в бутике на пробу подушилась. Нравится?

— Да… очень нравится. — Ему пришлось трижды произнести про себя привычную мантру: «Она моя сестра!» и вспомнить точную дату битвы при Геттисберге, чтобы утихомирить мгновенно разбушевавшиеся от этого пряного и нежного запаха гормоны.

У Рэя хватило совести не заставлять Тони полночи дежурить в машине, дожидаясь их. Вместо этого он решил поехать на вечеринку на машине Росса. И взять Росса с собой — естественно, не афишируя, кем тот является на самом деле, а в качестве своего приятеля. Тем более что, по словам Ри, девушек на мероприятии предполагалось больше, чем кавалеров, и появление еще одного мужчины, молодого и симпатичного, их несомненно должно было обрадовать.

В квартире, где проходила вечеринка, царила поистине тропическая жара. Хорошенькая пухленькая брюнетка, одна из трех студенток, снимавших эту квартиру вскладчину, встретила их словами:

— Извините, у нас почему-то отопление ни с того ни с сего включилось, и управляющий сказал, что только завтра отключит! Снимайте с себя все лишнее, кладите в прихожей!

Воспользовавшись приглашением, Рэй немедленно стянул блейзер и расстегнул лишнюю пуговицу на вороте рубашки.

Ри покосилась на него, но ничего не сказала, хотя, как он подозревал, была слегка раздосадована: дома он вынужден был перемерять добрую дюжину рубашек, чтобы она могла выбрать, какая лучше сочетается с этим самым блейзером. Рэй же возблагодарил Господа, что выбранная ею в конце концов рубашка оказалась из хлопка, а не из какой-нибудь экологически чистой шерсти (среди его гардероба теперь имелась и такая) — в той бы он вообще спекся.

Сама Ри была в коротеньком ниспадающе-бесформенном платьице из чего-то похожего на синюю рыбью чешую, левую руку украшала дюжина тонких, позванивающих при каждом движении браслетов. Она не шла — скользила, шествовала, плыла в сознании собственного величия: еще бы, два кавалера, один другого лучше! Рэю это было ясно с первого взгляда, и от вида ее гордо задранного носа тянуло рассмеяться — какая же она еще на самом деле маленькая!

Когда она цапнула его под руку, чтобы всем было понятно, который из приведенных ею мужчин «ее», а который свободен, он все же не удержался и хмыкнул.

В гостиной размером чуть ли не с теннисный корт, с высокими лепными потолками, было куда прохладнее, чем в холле. Распахнутые настежь двустворчатые двери выходили на два небольших балкончика с узорными чугунными решетками. Рэй из любопытства выглянул — внизу виднелась ярко освещенная улица; шли люди, нескончаемым потоком ехали автомобили.

Правая половина комнаты была превращена в подобие танцплощадки — вместо обычной люстры ее освещали несколько мигающих в такт музыке цветных фонарей. Над головой, отбрасывая во все стороны яркие пестрые зайчики, крутился зеркальный шар, под ним уже мелькали два-три подсвеченных разноцветными вспышками силуэта.

В основном гости пока что тусовались на левой половине гостиной, где стоял необъятного размера кожаный диван, несколько кресел и стол, уставленный бутылками и закусками. Народу набралось человек двадцать пять, но казалось, что их вдвое больше — они галдели, смеялись и приветствовали друг друга так шумно и радостно, словно не виделись только вчера в университете. Со всех сторон звучала итальянская речь — легкая и быстрая, какая-то летящая; впрочем, слышались обрывки фраз и на английском, и даже, кажется, на шведском или датском языке.