Валентина. Тайные желания - Ноэль Гаррисон

После того как официант вытирает пятно на скатерти, убирает осколки чашки и приносит новый кофе, Сантос наконец прерывает молчание:

– Прошу прощения, если обидел вас, Белль. – Он обращается к ней по-польски. После стольких лет слышать родную речь до того неожиданно, что у нее подступает ком к горлу.

– Вы бывали в Польше? – спрашивает она, горя желанием узнать, где он научился говорить по-польски.

– Да, бывал. – Он снова переходит на итальянский. – Имел несчастье наблюдать отход армии русского императора в 1915-м. А также их отношение к вашим соотечественникам и к вашей земле.

Тысяча девятьсот пятнадцатый. Год смерти отца Белль. Год, когда она вышла замуж.

– В Варшаве было много беженцев, – шепотом произносит она. – Русские, уходя, сжигали все: деревни, леса, землю. Там, где они прошли, уже нельзя было жить.

Она видит свое отражение в витрине кафе «Флориан». Кто бы догадался, что эта утонченная венецианка в прошлом – бойкая польская девочка. Она была единственным ребенком варшавского врача, души не чаявшего в своей жене. Как же родители любили друг друга! Они не расставались до самой смерти отца.

Белль опускает глаза и крутит обручальное кольцо на пальце. Ее удивляет то, что оно на месте. Обычно, превращаясь в свое alter ego, она его снимает и оставляет дома, но сегодня торопилась почувствовать солнце и свободу. Теперь она понимает, что ее свобода – это всего лишь фасад. Сантос прав. Она такая же, как ее родина. Связана со всех сторон.

– Белль.

Она вскидывает глаза и видит, что Сантос напряженно всматривается в нее. Он достает из нагрудного кармана платок и протягивает ей. Она прикасается к щеке и понимает, что плачет.

– Спасибо, – шепчет она и, поднося платок к лицу, вдыхает его запах (улавливает пряный аромат гвоздик и мяты), вытирает щеки.

– Я вижу, что у вас в душе море, – говорит Сантос, сверкая глазами. – Позвольте мне, и я освобожу вас.

Она смотрит на него с надеждой. Неужели он говорит это всем несчастным замужним женщинам, которых встречает во время путешествий? Но, даже если это так, – неважно. Она уже пошла на многое, стремясь изменить свою ограниченную и зажатую жизнь. Белль все равно, что движет Сантосом; ей нужно только, чтобы он прикоснулся к ней. Ее трясет от желания, когда она сжимает его платок в руке.

Они уходят из кафе и идут рука об руку через площадь Сан-Марко. Уже поздно, и она понимает, что до званого ужина мужа осталось совсем немного времени, но ей невыносимо хочется быть рядом с этим моряком. И так хорошо чувствовать его руку на своей, это так естественно. Он соблазнительно близко, и от того, как его тело легонько касается ее, когда они шагают рядом, сердце замирает у нее в груди. Они останавливаются у Гранд-канала и смотрят на лодки, плывущие по широкой глади. Белль переводит взгляд на разноцветные дома противоположного берега. В них как будто отражается весь спектр чувств, которые наполняют ее сейчас, в эту самую секунду, когда она стоит рядом с мужчиной своей мечты: красный – ее страсть; кремовый – его непосредственность; жженая сиена[10] – ее спонтанность; персиковый – нежность, которой она хочет его одарить; и даже бледно-зеленый – грусть, оттеняющая их судьбу.

– Чем вы теперь хотите заняться, Птичка Белль? – спрашивает Сантос, засунув руки в карманы и глядя на нее. И в ту же секунду ответ сам рождается в ее голове, как будто он внушил его Белль.

– Я хочу пригласить вас в гости, – роняет она, не осмеливаясь смотреть на него.

Он поворачивает ее лицо к себе, нежно проводит пальцем по щеке, останавливая его у нее на губах.

– Думаю, не сегодня, моя милая птичка. Меня ждет важное дело, но я знаю, мы еще встретимся.

Белль старается не показать разочарования, однако глаза ее снова наполняются слезами, на этот раз от стыда.

Он приподнимает ее лицо за подбородок.

– Милая Белль, не грустите. Имейте терпение. Не нужно стремиться взлететь слишком высоко, слишком быстро.

Убрав палец с ее губ, он наклоняется и нежно целует Белль. Она отвечает на его поцелуй с жадностью, надеясь, что он передумает, но через несколько секунд он отрывает от нее губы и похлопывает по плечу.

– Я найду вас, Белль, – говорит он, отступая. – Верьте мне.

Она смотрит ему вслед, пока он идет через площадь Сан-Марко. Почему его отказ так ее огорчил? Почему это для нее столь важно, если они едва знакомы?

Он оскорбил тебя, Луиза. Нагло влез в твою жизнь. И еще заставил вспомнить жизнь в Польше. Он хищник, охотник на ранимых замужних женщин. Он скверный человек.

Но, развернувшись и отправившись в обратный путь, она понимает, что это не так. Он сказал, что найдет ее. Просил верить ему, и по какой-то необъяснимой причине она верит. Она чувствует это. Крошечное зернышко надежды, посеянное у нее в сердце, пустило корни в душу, отчего позже она улыбается, несмотря на то, что муж порет ее ремнем за опоздание.

В этот вечер она другая женщина. Она поддерживает разговор с гостями, но не прислушивается к своим словам, просто позволяет потоку бессмыслицы изливаться сквозь ее уста, и никто этого, похоже, не замечает. Она ест отменное, если верить отзывам гостей, угощение, но не ощущает вкуса и не обращает внимания на то, какие блюда перед ней ставят. Она затянута в парадное платье, но, сидя за столом, не чувствует истерзанных ремнем, горящих ягодиц. Все это время она сжимает в руке скомканный мокрый платок Сантоса. А позже, когда муж, как обычно, пыхтит на ней, пытаясь создать наследника, она не замечает, когда он кончил и случилось ли это вообще. После того как он засыпает, она разжимает кулак и раскладывает на ладони платок Сантоса так, будто это водный цветок, распустившийся на роднике ее желания. Она подносит его к лицу и вдыхает запах, потом закрывает глаза и представляет лицо Сантоса.

«Он говорил со мной по-польски».

Вот чем он покорил ее сердце. Она любит, поэтому все остальное отходит в сторону и умирает. Все, что было до этого, – кошмарный сон, вся ее бытность синьорой Луизой Бжезинской. А теперь она просыпается. И она – Белль, она ждет, когда к ней придет Сантос.

Валентина

– Да ты сегодня горячая штучка, дорогая! – восклицает Марко, когда Валентина присоединяется к подругам в баре «Маджента».

Гэби оценивающе осматривает Валентину и улыбается.

– Ты правда потрясно выглядишь, Валентина. Сто лет не видела, чтобы ты так одевалась.

– Да. С тех пор, как Тео переехал к тебе, уж точно, – вставляет Антонелла.

Валентина задумывается. Она поменяла стиль одежды не целенаправленно. Но Антонелла права. До встречи с Тео Валентина одевалась намного ярче. Хотя ей никогда не хотелось выглядеть как femme fatale[11] или секс-бомба. Начать с того, что для этого у нее неподходящая фигура. Грудь слишком маленькая, а искусственное увеличение формы бюста она находит омерзительным. Сердце ее разрывается от жалости, когда она видит молоденьких тощих моделей с силиконовой грудью. Валентине они кажутся неким подобием куклы Барби, карикатурой с непропорциональными частями тела. К тому же искусственные груди совсем не так приятны на ощупь. Об этом ей говорил Тео.