Здравствуй, человек! - Елена Соколова

Саша очень испугался. Он положил Библию обратно на комод и весь день не мог думать ни о чем другом, как только об испорченной странице. Вечером с работы вернулся папа и перед сном, открыв Библию, конечно, обнаружил порванную страницу.

– Кто разрешал тебе брать Библию? – строго спросил отец. – Как ты посмел так обращаться с этой книгой? Сейчас же встань на колени и попроси у Бога прощения, чтобы Он не наказал тебя!

Саша в страхе опустился на колени и сказал Богу, словно чужому:

– Господи, прости меня за то, что я порвал Твою книгу. Я больше не буду ее брать.

Мальчик, вспоминая слова: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей навредит», чувствовал за собой страшную вину за порванную книгу. Саша решил, что навредил свое душе. Нервозность, давшая свои ростки в детской душе, не способной отличать злое от доброго и перепутавшей все чувства, которым никто не учил давать названия, не ускользнула от внимания учительницы, которая оставила мальчика после уроков и спросила:

– Что-то тебя беспокоит?

Саша опустил глаза и тихо пробормотал:

– Я мамину Библию порвал… Бог на меня сердится.

Учительница очень нежно погладила Сашу по голове и совершенно спокойно сказала:

– Сашенька, успокойся, Бога нет. Его придумали люди, чтобы держать всех в послушании и в страхе. Учись, читай интересные книги, и сам об этом узнаешь.

Саша испугался за учительницу, которую очень любил, ожидая чуть ли не огня с неба, но эта женщина беззаботно улыбалась и смотрела на своего ученика совершенно спокойно. Как-то так получалось, что все дети и взрослые, которые не верили в Бога, выглядели веселыми и беззаботными. Учительница продолжила:

– Я никогда не верила в Бога и поэтому никогда ничего не боялась. Все зависит только от тебя. Если ты захочешь, то станешь кем угодно, тем более что в нашей стране столько возможностей!

Наталья Николаевна проникновенно взглянула на Сашу, и этот, такой располагающий, взгляд, словно распахнутые ворота, пригласил его в свой мир. Мир без Бога и без страха перед Ним. В мир свободы и неограниченных возможностей. А чтобы помочь Саше войти в эти ворота, учительница взяла из шкафа толстую книжку с яркими картинками, протянула ее мальчику и сказала дружески:

– Я дарю тебе ее.

Иметь такую книгу было настоящей мечтой, но когда Саша протянул руки, чтобы книгу эту взять, неожиданно вспомнились ему слова, которые он прочитал в маминой Библии, о том, что нет пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей навредит. Еще Саша вспомнил мамины глаза, и в душе словно включился свет, благодаря именно тем пугающим словам из Библии. Да, если он приобретет эту книгу с картинками и книги всего мира, а душе навредит, то что с того пользы? Саша сказал:

– Я не могу взять эту книгу.

– Почему? – спросила учительница.

Саша ответил:

– Моя мама расстроится.

Наталья Николаевна, заикаясь, сказала:

– У тебя же нет мамы, она умерла…

Саша ясными глазами взглянул на учительницу и сказал:

– Она есть. Потому что Бог есть. Если нет Бога, значит нет и моей мамы, а она у Бога.

Учительница занервничала, с трудом сдерживая раздражение, и сказала:

– Саша, я хотела тебе помочь.

– Я знаю. А еще я знаю, – очень вдохновенно сказал Саша, – что был такой Петр, который оставил все и последовал за Иисусом Христом. Он был хорошим человеком.

– Зачем ты мне это говоришь? – сердито спросила Наталья Николаевна.

Саша растерялся и испуганно ответил:

– Я хотел Вам помочь…

С этого момента дружба с учительницей была разрушена, и даже более того, Наталья Николаевна стала занижать Саше отметки, раздраженно отвечала на его вопросы, а в третьем классе запретна принимать его в пионеры. Это стало настоящим ударом, причем нанесенным на виду у всей школы.

Саша потерял интерес к учебе и на уроках отрешенно смотрел на доску в одну точку. Он не понимал, что впал в депрессию, Саша не знал такого слова и такого названия своего состояния души.

В классе училась девочка Надя, о которой Саша знал, что в ее семье двенадцать детей. Девочка эта пригласила однажды его к себе в гости, а попасть к ней в дом было очень интересно, потому как думалось, что если столько детей, то сколько же в этом доме должно быть игрушек! Разочарование было полным, когда выяснилось, что игрушек не было вообще, а вместо них – аптечные скляночки и сшитые из лоскутков куклы.

Надя весело прыгала через скакалку и предложила попробовать Саше. Он взял скакалку, попробовал через нее перепрыгнуть, но ничего не получилось, и девочка терпеливо принялась обучать его этой игре, которая оказалась очень даже захватывающей. Дети весело смеялись, когда кто-нибудь из них запутывался в скакалке. Саша почувствовал себя рядом с Надей спокойно и уверенно. Сияние глаз этой жизнерадостной девочки притягивало. Наступил вечер, и Надя сказала:

– Хочешь, я тебе подарю кое-что? – и с этими словами достала из потрепанной коробки из-под обуви, по-видимому, очень дорогую для нее вещь, а именно меховой кроличий помпон от зимней шапки. Саша постеснялся отказаться от подарка и принял его, положив в карман своего пальто.

После разрушенной дружбы с Натальей Николаевной Саша боялся тесно сближаться и даже просто дружить с кем бы то ни было, и почему-то особенно с Надей. Мальчик понимал, что разлуку с этой девочкой он пережить не сможет. Одиночество и отрешенность от общего движения школьной жизни компенсировалось врожденной художественной фантазией, которая создавала некие образы, не существующие в реальном мире. Уход в эти образы и погружение в свой внутренний мир прерывались необходимостью отвечать на вопросы учителей, и ответы были нелепыми, совсем не о том, о чем спрашивалось. Однажды директор школы пригласил Сашиного отца на встречу и сказал:

– Вы обращали внимание на странности в поведении Вашего сына? Мы вынуждены направить его на лечение. Пусть это Вас не пугает.

С того мгновения, как Саша оказался в больнице, он и сам поверил тому, что болен. К этой печальной действительности прибавилась тоска, вызванная разлукой с домом, и это смешанное чувство стало граничить с настоящим ожесточением, и во время одной из прогулок по территории больницы мальчик ссутулился, гневно сунул руки в карманы пальто и неожиданно наткнулся на меховой помпон, подаренный Надей. Каким образом и через какие нервные каналы проникли импульсы нежности и ласки от прикосновения к пушистому, теплому, словно живому, кроличьему хвостику, не понятно, но Саша почувствовал, как мышцы его тела расслабились. Он достал из кармана помпон, взял его между ладонями, поднес к губам и дунул на него, заполнив пространство между шерстинками своим дыханием.

Ночью Саша спал удивительно спокойно. Тихий рокот пролетающих в небе самолетов, доносившийся через открытую форточку в палате, убаюкивал, вернув сознание в те времена, когда пела колыбельные песни мама.

После выписки из больницы Саша некоторое время находился на справке дома. Мальчик не мог нарадоваться тому, что вернулся, и сказал папе:

– Давай, я Колю отведу сам в садик.

Отец резко ответил:

– С тобой отправить ребенка? Тебе вообще ничего доверять нельзя, сиди дома.

Саша почувствовал себя чужим и с тяжелым чувством вышел из дома. Сначала он шел по улице медленно, потом быстрее и, наконец, побежал изо всех сил, стараясь заглушить рыдания, подступившие к горлу. Когда пришла усталость, мальчик остановился, вытер слезы и осмотрелся по сторонам. Оказался он на окраине города возле заброшенного дома, в котором и нашел для себя ночлег.

Рано утром проснулся Саша от голода. Вышел из холодного дома и прошелся по ближайшим дворам, предлагая хозяевам свои услуги: наколоть дров, перекопать грядки, чтобы получить еду. Ему отказали все, кроме одной женщины, которая не только открыла перед ним двери своего дома, но и предложила остаться у нее пожить.

Отец, конечно, еще вечером прошлого дня заявил в милицию о пропаже сына, и мальчика разыскивали. Нашли его через два дня, когда он прогуливался вдоль железной дороги и заглядывал в окна поездов.

Дома Сашу сильно наказали и пригрозили, что сдадут в интернат, если подобное повторится.

Когда Саша перешел в четвертый класс, у него сменились учителя и мальчик снова заинтересовался учебой, особенно ему нравились уроки рисования. Младший брат Коля тоже поступил в школу и учился очень плохо. Не давались ему ни математика, ни русский. За такую успеваемость отец наказывал своего сына, и мальчик стал пугливым и нервным. Он не мог справиться со своей медлительностью, которая раздражала абсолютно всех, и старался не попадаться лишний раз людям на глаза.

В школе Колю дразнили и называли братом больного Сашки; а Саша, чтобы укрыть брата от взбучек, выполнял за него его домашние задания, переписывая упражнения и решая задачи. Только это спасло Колю от настоящих нервных срывов и от реальной угрозы попасть на лечение.