Иранская сказочная энциклопедия - Коллектив авторов

«Может быть, они собираются варить еду?» — подумал Хатем и, подойдя ближе, увидел, что все эти люди с обритыми бородами и усами пребывают в глубокой печали, а некоторые даже плачут.

— Скажите, — обратился к ним Хатем, — кто вы такие и что собираетесь делать?

— О юный странник, — отвечали они, — страна, в коей ты находишься ныне, называется Индостан, мы же — ее обитатели, индусы. По нашим обычаям мужей-покойников положено сжигать вместе с их женами. Вот мы и разложили этот костер.

Хатем догадался, что они — идолопоклонники, и решил немедля покинуть это место.

По прошествии нескольких дней достиг он некоего селения и попросил напиться воды. Один из жителей вынес ему сосуд с дугом, и едва Хатем отпил несколько глотков, как тут же почувствовал себя отдохнувшим.

— О юноша, — обратился к нему тот. — Если хочешь, я угощу тебя вареным рисом и сладким молоком.

Когда Хатем отведал вареного рису и сладкого молока, он взбодрился и, в ответ на приглашение хозяина погостить еще несколько дней, изъявил свое согласие.

И хозяин приготовил Хатему удобную постель и поставил перед ним изысканнейшие яства, и Хатем, отведав их, сказал:

— Твой гостеприимный дом подобен земному раю.

По прошествии некоторого времени, обратясь к хозяину, он спросил:

— Что за странный обычай у вас в Индостане сжигать жену вместе с умершим мужем?

И услышал в ответ следующее:

— О юноша! Узы супружеской любви вечны и нерасторжимы. Поэтому, когда один из супругов переселяется в мир иной, другой отправляется за ним следом. Если ты еще несколько дней побудешь в нашем городе, то увидишь это собственными глазами.

Вскоре умер долго болевший правитель города, у которого было четыре жены. Старшая родила ему двух сыновей, вторая — двух дочерей. Третья же и четвертая были бездетными. Когда покойника подготовили для сожжения, все они, облачившись в богатые одеяния, изукрашенные драгоценными каменьями с гирляндами цветов, умастившись благовонными притираниями и распустив волосы, шествовали в начале похоронной процессии. Родственники падали перед ними ниц, умоляя, чтобы они воздержались от самосожжения, однако жены и слышать о том не хотели.

— О любезные! — сказал, обратясь к ним, Хатем. — Как решаетесь вы предстать перед людьми с открытыми лицами?!

— О юноша, — отвечали они, — разве тебе неведомо, что мы уже почти покойницы. Смерть отняла у нас нашего господина, и будет несправедливо, если мы останемся жить, когда он мертв. Ведь разлука с ним обрекает нас на вечную печаль.

Сказав эти слова, они сняли с себя все украшения и, смежив веки, взошли на погребальный костер.

И Хатем увидел, как одна из них обхватила голову покойника, другая села от него справа, третья — слева, четвертая же прижалась к его ногам. И все они были счастливы последовать за мужем.

И подумал Хатем: «Должно быть, они убегут тотчас, как вспыхнет пламя». Подумав так, он подошел к ним и уселся рядом.

— О юноша, уходи, сейчас зажгут костер! — всполошились женщины.

— Никуда я отсюда не уйду, — решительно сказал Хатем.

— О юноша, — воскликнули люди, — эти женщины лишают себя жизни, чтобы последовать за своим господином, зачем же это делаешь ты? Не иначе, как какая-нибудь из них покорила твое сердце?

— У меня есть в этом деле интерес, — отвечал Хатем. И, взяв в рог ожерелье пери, стал с нетерпением ждать.

Когда разожгли костер, женщины прильнули лицами к покойнику и, вспыхнув вместе с ним, словно сухой хворост, вскоре обратились в пепел.

— Понравился ли тебе обычай нашей страны? — спросил Хатема хозяин-индус по возвращении домой.

— Обычай диковинный, — отвечал ему Хатем, — но любовь и преданность ваши истинно велики.

Отдохнув несколько дней в доме гостеприимного хозяина, Хатем стал собираться в дорогу.

— А куда гы торопишься? — спросил его индус.

— Я должен как можно скорее найти гору Нида, — отвечал Хатем.

— Гора Нида находится очень далеко, — сказал хозяин.

— Я дал другу слово не сворачивать со своего пути.

Простившись с индусом, Хатем отправился в путь. По прошествии нескольких дней пришел он в один город, жители коего были охвачены печалью и смятением; Вскоре Хатем узнал, что умерла дочь шаха, а муж ее не желает быть погребенным вместе с ней.

Приблизясь к одному из старейшин, Хатем сказал:

— Каждый волен сам распорядиться своей судьбой. Отчего не хотите вы отпустить этого несчастного?

— О юноша, — отвечал старейшина, — некогда в нашем городе появился человек, подобный тебе. Увидев дочь шаха, он влюбился в нее и просил, чтобы ему отдали ее в жены. По обычаю нашей страны, супруги неразлучны и в жизни и в смерти, и юноша тот дал клятву верности дочери шаха. Ныне же он вознамерился нарушить эту клятву. Однако, следуя нашим обычаям, мы обязаны его похоронить вместе с умершей.

— О юноша, — сказал Хатем, обратясь к овдовевшему, — коли ты дал слово, то должен его сдержать. Ведь рано или поздно все равно придется умереть, так стоит ли тебе нарушать обычай страны?!

— О добрый юноша, у меня на родине совсем иные обычаи, — отвечал тот.

— У необходимости нет выбора. Если даже ты станешь биться головой о камень, они от своего не отступятся. Сейчас согласись с ними, а ночью я тебя вызволю из беды.

— Пока ты меня вызволишь из беды, душа у меня расстанется с телом.

Тогда Хатем, обратясь к собравшимся, сказал:

— Этот юноша согласен выполнить ваше требование, только могила, говорит, слишком мала.

В его стране принято делать могилу просторной, подобно комнате, и оставлять там еду для погребенного на два-три дня, дабы он мог по пути в потусторонний мир предаваться моленьям.

Старейшины тотчас отправились к шаху и обо всем ему доложили.

Выслушал их шах и повелел исполнить все требования вдовца.

Вскоре могила была готова. Совершив подобающим образом погребальный обряд, в могилу поместили покойницу и ее мужа, оставили им немного еды и, засыпав могилу, возвратились в город.

С наступлением ночи Хатем отправился на кладбище и, когда он пришел к месту погребения шахской дочери, застал там множество мужчин. И спросил Хатем одного из них:

— Что делаете вы здесь?

— По обычаю нашего народа, — отвечал тот, — мы должны сидеть здесь три дня и три ночи и все это время не видеться со своими женами.

Волей-неволей Хатему пришлось вернуться в город. Между тем заживо погребенный на чем свет стоит ругал Хатема: «Этот негодник улестил меня лживыми обещаниями, а сам куда-то исчез. Видать, мне не выбраться теперь из беды». Подумав так, он горько заплакал и, наплакавшись вдоволь, заснул крепким сном. По прошествии трех дней и трех ночей Хатем снова пришел на кладбище.

— Эй, юноша, я пришел тебя вызволить из беды! — крикнул он.

Однако никто не откликнулся. Хатем позвал и во второй и в третий раз, и наконец погребенный проснулся и подал о себе весть.

И Хатем тотчас раскопал могилу и помог несчастному выбраться из нее, а потом сказал:

— Теперь ступай куда хочешь, только не попадайся на глаза горожанам, ибо больше не удастся их провести.

— О брат, — взмолился тот, — ты вернул мне жизнь, не дай же мне теперь умереть с голоду, ведь у меня нет денег на дорогу.

Хатем достал слиток червонного золота, вручил его спасенному, и тот, изъявив благодарность и простившись с ним, удалился прочь.

А Хатем тотчас вернулся к себе и лег спать. Поутру, едва забрезжил рассвет, он, испросив соизволения хозяина, стал собираться в путь.

Прощаясь с ним, хозяин сказал:

— О Хатем! Когда ты достигнешь развилки двух дорог, следуй той, что ведет направо, ибо она пролегает вдоль селений, и ты сумеешь там и поесть и отдохнуть.

Оставив позади много путей и дорог, Хатем по прошествии десяти дней вышел к той самой развилке. Забыв о напутствии хозяина, он пошел не вправо, а влево и спустя четыре дня и четыре ночи повстречал множество птиц и зверей, явно спасавшихся от какого-то грозного преследователя. Тут были и лев, и тигр, и слон, и медведь. Хатем забрался на высокое дерево и попытался понять, что происходит вокруг. И он увидел ничтожно-маленького зверька, который с яростно горящими глазами, задрав хвост, бросался то за одним, то за другим зверем. Устрашился Хатем. «Стало быть, сей ничтожный с виду зверь на самом деле грозен, коли его боятся столь сильные звери», — подумал он. И Хатем вынул из ножен кинжал и стал дожидаться приближения зверька.