Дом мертвых запахов - Вида Огненович

при помощи Геды удалось восстановить старую формулу органического лака и клея. И он сам, собственноручно, делал его. На этой скрипке все — его рук дело. Вы понюхайте, понюхайте, совал он Томасу скрипку под нос. Это был гений, господин мой!

Посмотрите на верхнюю левую деку. Начинать надо оттуда. Она должна быть из мягкого дерева, хорошо ощутимого, не плотного и занозистого. Это должна быть ель или, может ,snm, пихта. Tannenholz, oder Fichtenholz, nicht Ahornholz! Es ist zu dick. Sehen Sie[28]. Затем начинаете с трех миллиметров, но все время прислушиваетесь. Истончаете, но легко, снимаете толщину слоями, не видимыми простым глазом, только лишь чувствуете разницу в колебаниях. И так снимаете, слушаете, снимаете, слушаете, до тех пор пока не получите большую терцию. Bitte? Was haben Sie gesagt?[29] — сконфуженно спросил Томас. Die grosse Terz, bitte schön[30]. Обрабатывая деки, знаете ли, можно получить большую терцию. Для нижней деки вам необходимо крепкое, твердое дерево, с хорошей плотностью, явор, nur Ahornholz[31]. И тогда следите за тем, чтобы почувствовать необходимую толщину центра…

Томас не понял ни слова. Если он когда и знал что по-немецки, то на сей раз он забыл все до единого слова. Таращился на прекрасной формы скрипку, которую профессор беспрерывно совал ему под нос, и в растерянности силился разобрать хоть что-нибудь из того, о чем экзальтированный старец, с раскрасневшимся лицом, говорил быстрее, чем спортивный комментатор о поединке на рапирах.

Профессор Волни взял другую скрипку, постучал по грифу и сравнил: Hören Sie auf! Das ist Tannenholz![32]А затем проворно схватил ту, первую, и повторил простукивание. Das ist jedoch besser, nicht war[33], с ликованием в голосе спросил он его. А знаете, почему? Потому что эта из еловой древесины, а эта вот из пихты, и это совершенно разные основные тона, друг мой. Карло это установил. Что касается грифа, он исходил из основного тона дерева. Сейчас услышите, минутку.

Он подбежал к шкафу и из нижнего ящика достал несколько кусочков дерева. С важным видом показал их Томасу и сказал, что их толщина около 28 миллиметров, чего тот вообще не понял. Профессор не обратил на это никакого внимания, а подошел к столу, убрал все с подноса, перевернул его и начал бросать на него те самые кусочки древесины, один за другим.

Hören Sie mahl![34] Послушайте сейчас этот тон. А? Этот гораздо выше. Вот, послушайте. Старец словно в каком-то восторге бросал деревяшки на металлический поднос и прислушивался. Брал и бросал, брал и бросал, словно совершая некий ритуал. Прислушивался с каким-то победоносным пламенем в глазах и бросал их в такт, так что Томас начал получать от этого удовольствие. Когда появился Милан, англичанин чуть ли не бросился к нему в объятия. Здесь происходит нечто важное, сказал он ему. Прошу тебя, переведи в точности все, что он говорит, я не понял ни слова.

Пока тот ходил обратно к Геде и возвращался, профессор все это время бросал кусочки дерева, чтобы гость оценил разницу в тоне, получаемом от разных сортов дерева. Томас приготовил блокнот и ручку и, как только Милан вернулся, сказал: Спроси, пожалуйста, какой толщины в миллиметрах верхняя левая половина деки скрипки, и из какого дерева. Смотри, необходимо все очень точно мне сказать, чтобы я мог записать.

Ха, я так и знал, что он это спросит, профессор просиял от удовольствия и снова принялся метаться по комнате, почти в полном восторге. Что, хочет знать, сколько миллиметров. Нет, дорогой мой господин, никс, никс[35]. Насколько вам надо истончить верхнюю левую деку, которая должна быть из самого нежного и мягкого дерева, если, скажем, это измеряется на слух и сердцем. Тук, тук, ударял он пальцем по груди, тук, тук, вот где создается скрипка, а не здесь, он постучал несколько раз по лбу, а сам весь светится. Точно так же толщина центра нижней деки, и толщина грифа. Миллиметры тут абсолютно ничего не могут решить. Они — отличная мерка для ширпотреба, но смерть для тонкости колебаний, резонанса и частоты. Это, дорогой мой, самое важное открытие маэстро Паржика. Он признает только акустическую проверку. Если вы хотите настоящий инструмент, а не мусор с конвейера, вы должны подстраивать деки, так завещал Карло Паржик.

Что значит «паржик», беспомощно спросил Томас, и тут первый раз понял, что слово, которое профессор столько раз повторяет, на самом деле имя скрипичного мастера, теорию которого ему пытаются объяснить.

Вы сами должны почувствовать, какая толщина вам подходит, а не заранее вычитать это из книг, восклицал старец. Эту и любую другую Паржикову скрипку можно узнать потому, что она создана тончайшим трепетанием слуха, а не холодными цифрами. Она зиждется на масштабе чувств, а не на графике размеров, мистер! Отнюдь не механический расчет определяет здесь филигранность тона, а абсолютный слух. У вас есть абсолютный слух? Если нет, то все это для вас бесполезно. У моего Карло он был. Видите, у великого Скрябина не было абсолютного слуха, а у Карло Паржика был, и еще какой утонченный слух, и чувство ритма. Говорю вам, это был гений.

Господи Иисусе, бормотал пораженный Томас. Милану он казался похожим на Алису в стране чудес. У него в глазах появился точно такой же блеск, как у профессора, а лицо раскраснелось.

Знаете ли, Карло в своей теории колебаний обосновал все условия создания хороших скрипок, начиная с сорта и качества дерева, а также формулы лака и клея, и вплоть до акустической проверки. Hic Rhodus, hic salta[36], сказал профессор, предложил гостям вина, а затем и сам немного отпил из бокала. Сел. Как будто он немного устал.

Не могли бы вы поделиться с ним этими данными, он бы с огромным удовольствием их записал, с вашего разрешения, перевел Милан просьбу Томаса.

А, вам бы хотелось это иметь, спросил профессор вдруг на немецком, а потом вспомнил, что Милан здесь. Ему бы хотелось сделать Паржикову скрипку. Да, может быть, он бы попытался сделать такой инструмент, воодушевленный всем, что вы ему рассказали, передал ему Милан слова Томаса.

Тогда профессор Волни произнес, словно диктуя: я не могу вам этого дать. Это не мое. Это мне не принадлежит. Теория Карла Паржика хранится, как авторские права, в сейфе патентного бюро в Белграде. Господин должен обратиться к ним и подать заявку. Там ему сообщат условия, на каких он может это получить, но