Тайны русских волхвов. Чудеса и загадки языческой Руси - Александр Асов

Следует вспомнить, что в первые послереволюционные годы на Руси и советские деньги выходили со знаком свастики, задолго до того, как этот древний знак стал использоваться фашистами.

Однако знаменательно и то, что тот же Н.К. Платунов, после революции живший в городе Брюсселе и знакомый лично и с Ю.П. Миролюбовым, и с Ф.А. Изенбеком (спасителями «Велесовой книги»), даже не подозревал об их работе с древними дощечками.

Судьба распорядилась так, что древняя традиция ему, и таким как он неоязычникам, так и не была открыта. Чище и честнее оказались люди совсем другого склада – его политические противники, офицеры Белой армии.

А как жила традиция в самой Советской России? Да, и «хлысты», и «язычники» в целом в начале поддержали новую власть, воевали и на фронтах Гражданской войны против белых. Это общее для носителей традиции настроение отразилось и в творчестве поэтов С. Есенина, Н. Клюева.

Не сразу стало ясно, что идеалы большевизма, такие как индустриализация, мировая революция и т. п., на деле далеки от идеалов построения «крестьянского рая». Да и преследования носителей традиции при новой власти стали не в пример более жестокими.

Вот один пример отношения новой власти к носителям традиции, который уже был описан в литературе[8], а потом и в ряде моих книг.

1926 год. Москва. ГПУ арестовывает крестьянина Михаила Круглова, пришедшего из поселка Юрьевца Костромской губернии. Он на площади произносил какую-то непонятную проповедь, был одет в странный костюм и увешан некими идеограммами (дощечками с руническими знаками).

Вначале сей крестьянин попал в сумасшедший дом. Но потом его перевели под надзор одного засекреченного спецотдела ГПУ, который официально назывался отделом по борьбе со шпионами-масонами, а неофициально – 13-м отделом. Впрочем, последнее название он, скорее всего, получил позднее, чуть ли не в наше время, хотя есть люди, утверждающие, что видели даже книги, на которых стоял штамп этого самого отдела в РГБ.

Сей крестьянин потом пропал на Лубянке, пропали и дощечки, которые он носил на себе. Осталось только письмо некого А.В. Барченко, который работал научным консультантом в этом самом спецотделе. Копия сего письма, направленного профессору Г.Ц. Цыбикову (специалисту по тибетской письменности), и ныне хранится у сына и внука А.В. Барченко. Прочтем из этого письма несколько выдержек по книге В.Н. Демина (оригинал сего письма я и сам держал в руках):

«Это убеждение мое (об Универсальном Знании. – В.Н.) нашло себе подтверждение, когда я встретился с русскими, тайно хранившими в Костромской губернии Традицию… Это люди значительно старше меня по возрасту и, насколько я могу оценить, более меня компетентные в самой Универсальной науке и в оценке современного международного положения. Выйдя из костромских лесов в форме простых юродивых (нищих), якобы безвредных помешанных, они проникли в Москву и отыскали меня.

(…) Посланный от этих людей под видом сумасшедшего произносил на площадях проповеди, которых никто не понимал, и привлекал внимание людей странным костюмом и идеограммами, которые он с собой носил. (…) Этого посланного – крестьянина Михаила Круглова – несколько раз арестовывали, сажали в ГПУ, в сумасшедшие дома.

(…) В конце концов с его идеограммами встретился в Москве и я, который мог читать и понимать их значение. Таким образом установилась связь моя с русскими, владеющими русской ветвью Традиции.

(…) Когда я (…) наконец решился самостоятельно открыть перед наиболее глубокими идейными и бескорыстными государственными деятелями большевизма тайну (Традиции), то при первой же моей попытке в этом направлении меня поддержали совершенно неизвестные мне до того времени Хранители древнейшей русской ветви Традиции.

(…) Они постепенно углубляли мои знания, расширяли мой кругозор. А в нынешнем году (…) формально приняли меня в свою среду».

Итак, картина послереволюционной ситуации, сложившейся в русском язычестве (точнее, в русской традиции), предельно ясна. Есть подлинные хранители традиции из Белого Круга. Это нищие, приходящие из костромских лесов в Москву, ищущие поддержки и попадающие на Лубянку. С ними некоторое время заигрывают, выясняют то, что от них требуется, а потом они «исчезают», то есть их, скорее всего, расстреливают.

А есть и иные люди, называющие себя хранителями традиции, они обладают огромнейшей властью. Это уже вовсе не русские люди.

Под «наиболее глубокими идейными и бескорыстными государственными деятелями большевизма», которые были Хранителями русской ветви Традиции, А.В. Барченко (человек искренний, но заблуждающийся, за что и поплатился жизнью) понимал, наверное, своего начальника Г.В. Бокия (одного из отцов ГУЛАГа), а также непосредственно Ф.Э. Дзержинского. Уверен, что в круг сих Черных хранителей входил и сам И.В. Сталин. А вот В.И. Ленин, искренно почитавший любую религию «поповским обманом», в сей круг явно не входил. Как бы мы не относились к сим хранителям, но они, в отличие от первых, стояли у руля истории.

Любопытно в связи с этим вспомнить еще одно событие. Это случилось, когда к нам в редакцию журнала «Наука и религия» пришел В.Н. Демин и внук Барченко Святозар с этим его письмом 1928-го года.

Тогда я впервые услышал фамилию Г.В. Бокия. И тут, прямо при гостях, нам разносят почту, и мне на стол кладут письмо… тоже от Бокия. Конечно, оно меня заинтересовало. Это был отзыв на статью в журнале о Пасхе, и там же была приписка: «да, мы родственники того самого Бокия, и молимся за искупление его грехов…»

Конечно, тому Бокия никак не могло быть известно, что мы заинтересовались его дедом. Опять мистическое совпадение… Сколько их уже было!

Иосиф Сталин и разгром «русской традиции»

Однако вернемся к старым документам, – по ним видно, что последний огонек живой традиции (не замутненный хлыстовством) на Руси к началу прошлого века сохранился только на Волге.

Под Юрьевцем в Будырях, откуда пришел Михаил Круглов, был до революции Белый Круг Хранителей (берендеевский «Золотой корабль»). Они хранили немало тайн. Суть одной из них известна: они готовились к Рождению Спаса (Нового Бога и царя-Спасителя). Он же почитался и мистическим претендентом на русский трон, коему тот принадлежит «по праву».

И, в самом деле, как мы показали выше, в общину во все века (начиная с языческих) уходили представители княжеских родов. В том числе, в последние века, ушедшие от власти из родов Рюриковичей и Романовых (и даже императоры – Петр III и Александр I).

Но вернемся в XX век, к истории моей семьи. Из тех же Будырей накануне революции переселился в Сокольский район, в деревню Пушкарево, и мой прадед Платон Григорьевич Асов (1839–1912). О трагичной судьбе сына его, Ивана Платоновича (моего деда), я и расскажу здесь в связи со всей этой историей.

Иван Платонович Асов родился в 1897 году в многодетной крестьянской семье. Он и сам к неполным 40 годам был трижды женат, и от всех браков были дети. От третьего брака с Ольгою Высоцкой родился мой отец – Игорь Иванович Асов (Барашков).

О брате Иване мне рассказывала прабабушка Анна Платоновна Асова (аудиозапись разговора с нею, сделанную в 1997 году, а ей тогда было уже 95 лет, я выложил у себя на сайте).

Итак, Иван Платонович сначала хотел пойти по духовной линии, ибо воспитывался в семье религиозной, хлыстовской, его взял на воспитание в Будыри его дед Григорий. Однако пошел он по линии военной, как и его отец: тот был Георгиевским кавалером, участвовал в Балканских войнах. Иван был призван, воевал на Германском фронте, а потом, в Гражданскую, стал красным командиром. Очевидно, какие-то нити, после Гражданской, его связывали уже с высшей большевистской властью – по слухам с Буденным и, вроде, с Ворошиловым, а это значит, что и с самим И.В. Сталиным.

Однако эту тему в моей семье избегали подымать, говорили одно – сам Иван по возвращении с войны отмалчивался. Да и вообще братоубийство Гражданки – это не повод гордиться какими-либо подвигами, ее нужно поскорее забыть.

Несмотря на такие связи Иван тогда, поначалу, отказался от карьеры в новой власти, скрылся в лесах за Волгою, в глухой деревне, где его в конце концов и выбрали председателем колхоза.

Расстрельный список с подписями И. Сталина и В. Молотова от 29 сентября 1939 г. Второй номер в списке – мой дед Иван Платонович. Архив Президента РФ, оп. 24, дело 419

К 1936 году ему показалось, что о нем забыли в сей глуши, раны Гажданки затянулись. И потому, когда его пригласили в Пошехоно-Володарск, а затем и в Ярославль, «на новую работу», он согласился и поехал. А там его и взяли. При аресте он попытался спастись, назвался по фамилии матери – Барашковой, представился не председателем колхоза, а крестьянином из деревни Пушкарево. Но это уже не помогло.