Рай в объятиях Беса - Яна Войнова

тремя ее детьми, затем, очередь дойдет до папочки генерала, а, может, я начну с любимого дедушки Светланы Михеевой. И только после… к ней самой наведаюсь… Правда, думаю, к тому времени, устав бегать на похороны, она сама себе пулю в лоб пустит. Как думаешь?

— Как я всех ненавижу-у-у! – с дикой яростью выдохнул Панкрат. – Что ты от меня хочешь, Боря?

— О, тебе понравится! – он положил перед ним лист бумаги, где были перечислены некоторые как крупные, так и мелкие бизнес предприятия. – В грамотном захвате чужой территории ты лучший. Видишь, тебя не было и как сработали с заводом «Монархъ»? Грубо и не эстетично. – Акулов даже скривился. – Теперь расхлебывают. А ты бы сделал все красиво и без лишних смертей. Поэтому я хочу, чтобы ты в кратчайшие сроки вернул себе авторитет и положение в организации.

— То есть на тебя батрачить?

— Не совсем. Эти бизнес объекты мне самому даром не нужны. Себе оставишь в качестве оплаты. Все по-честному. Но когда я свалю Шаха, ты должен быть на моей стороне. И поддерживать.

— Феликс с тобой заодно? А Север?

— Нет, они пока сами по себе. Так что? Мне стоит считать тебя другом, или все же заглянуть к твоей зазнобе и ее близким?

— Не трогай ее, – без раздумий сдался Панкрат. – Я все сделаю.

— Я очень рад, что мы пришли к взаимопониманию. У меня не было сегодня настроения убивать тебя и твоего дружка, – Акулов дал знак и в комнату привели связанного Витьку Глухого. – Это тебе мой подарок. Забирай, Север не против. И, Панкрат… забудь к ней дорогу! И к Колесникову! Если я узнаю, что ты оказался даже вблизи километра от них… умирать твоя зазноба будет долго и мучительно…

Акулов был прав. Как бы Панкрату самому не хотелось наказать дрянь красивую за предательство, он бы никогда не смог нажать на курок. И точно не позволил бы, чтобы она мучилась из-за смерти близких. А за все годы, что знаком с Витькой Глухим, прикипел душой к здоровому лысому амбалу. Молодец какой! Акулов все просчитал! У Панкрата не было выбора. Как не выворачивай, а он по ногам и рукам связан.

Ненавидел до жжения в глаза свою жалкую слабость. До сих пор одним ее именем Панкрата на колени поставить можно. Да и глупо, наверное, было препираться, приезжать и спустя пять лет бабе претензии предъявлять. Только потому, что в свое время не захотела быть одной. Или испугалась. Или… Жгучая обида действующим вулканом клокотала внутри. Внутренности наизнанку выворачивало, когда понимал, что за столько лет у нее могли появиться дети от этого ублюдка. Но стискивал зубы и терпел. Пусть живет, красивая! Значит, такая у него судьба… Охранять как верный пес ее счастливую семейную жизнь… Тот, кто знает любовь без предательства, ни хрена не знает… Панкрату остались лишь воспоминания о кратких мгновениях, когда он был чертовски счастлив…

Следующие пять лет Панкрат потратил на то, чтобы восстановить свой авторитет, власть, и заработать бабки. Много бабок. Старую территорию он вернуть не смог. Все давно было поделено. Зато организовал себе новую, по масштабам сильно превышающую предыдущую. Многие были недовольны. Но Панкрат всех на клочья рвал, зубами выгрызал по кусочкам былую власть. Дрался насмерть за свое. И через какое-то время Акулов посадил его обратно за стол с другими дедами на более высоком положении, чем он был прежде.

Титаническими усилиями заставлял себя не узнавать, не подходить, не выяснять про Свету. Считал, что со временем стихнет внутри неудержимая тяга. Спустя столько лет она для него ничего не могла значить. Год прошел, уже не значит! Еще год… Света для него никто! Следующий… она пустое место! Еще один… Обычная баба, которую он когда-то трахал. И еще… по-другому быть не могло! Повторял себе чуть ли не ежедневно, и искренне надеялся, что однажды сам в это поверит.

И только Витька Глухой знал, что каждый раз, когда босс напивался до беспамятства, брал пистолет, садился за руль и ехал к чертовой предательнице. Сам до конца не был уверен, то ли убивать, то ли зацеловывать до смерти… Сколько раз верный Витька вытаскивал его из машины! Панкрат его избивал от бессильной злобы, а тот терпел и стоял на своем. Несколько раз даже привязывал пьяного шефа, чтобы он не наделал глупостей. Со временем Панкрат даже свыкся жить с постоянной болью. Она словно вросла в него, став второй кожей. Острыми клыками вгрызлась в душу, сознание и тело, и стала неотделимой его частью.

Спустя время даже подумал, что сумел. Справился с проклятой любовью. Вытравил в себе. Убил на корню. Выжег напрочь. До того момента, как его повязали, и Панкрат снова очутился в вонючей камере. И вернулась она… женщина, которую он всей душой ненавидит. Женщина, которую бы с радостью пристрелил… если бы мог…

Только Света переступила порог камеры, вновь все вспыхнуло, как зажженная спичка. Будто и не было десяти проклятых лет. Первое время пыжился, боролся с собой, скорее по привычке. Но нет, доконала его, зараза красивая. Потоптала красивыми женскими пяточками и жестоко прошлась по мужской гордости. В СИЗО, когда не поверила в его невиновность, окончательно сломала. Психанул, заартачился, но вновь проиграл. Стоило Свете лишь мельком полоснуть его голубыми огоньками, глядя в глаза, Панкрат пластилином растекся в ее изящных женских ручках.

Охренел, когда услышал про фиктивный брак. Выбрался из камеры, отдал приказ и ему нарыли на Свету все. И то, что с должности со свистом полетела, и то, что с Колесниковым развелась спустя три года после его побега. И то, что гондон этот во второй раз женился на дочери какого-то папика. Чуть ли не в пляс бросился, когда понял, что никаких детей у них и в помине не было. Никогда… Тем не менее, чувствовал себя идиотом. Все это время его водили за нос! Не считая первых пяти лет, когда Панкрата пытались убить все, кому не лень, остальные пять – у него просто украли…

Хотя, с чего бы ему жаловаться? Все у Панкрата есть. Власть, деньги, положение, статус, теперь уже и свобода. Все есть, а ее рядом нет…