Как-то раз Маргаритка - Джин Феррис

Ролло, с упавшим сердцем, уже предчувствуя, в каком виде они ее отыщут, выскочил собирать свое воинство.

Тем же властным тоном Суитберт приказал:

— Продолжайте церемонию. Сегодня уже довольно с нас прерванных свадеб. Давайте наконец эту закончим.

Маргаритка и Кристиан, преклонив колени, утешали встревожено скуливших собак, которые чувствовали, что натворили что-то весьма нехорошее, только не понимали что именно.

Магнус все еще стоявший там, где его бросила королева, спросил, заикаясь:

— А к… к… как же я? Ведь я же жених.

— Больше нет, — ответил король Суитберт. — Присядь и веди себя тихо, пока мы свяжем узами брака Маргаритку и Кристиана, а потом я собираюсь с тобой потолковать. Если все сложится хорошо, мы, возможно, отыщем для тебя местечко, какое-нибудь маломальское поместье.

Магнус закрыл рот и сел так поспешно, будто кто-то его сзади стукнул под коленки.

Маргаритка и Кристиан наконец произнесли свое «да». И вот наступило время поцеловать невесту, и Кристиан, который не знал, что делать, когда его в кухне лобызала Мег, каким-то образом точно понял, как и что делать, когда поцелуи предназначались Маргаритке.

А потом гости понеслись в Большой зал продолжить праздник, прерванный на церемонию, которая в свою очередь тоже была прервана.

Маргаритка и сестры окружили короля.

— О, папа, — восклицали они, обнимая отца. — Мы уверены, что Ролло отыщет матушку и доставит домой.

— А я нет, — заявил Суитберт, не проронив ни слезинки. — А если отыщет, то я отправлю ее прямо в темницу.

Разумеется, дочери могли сильно поспорить с ним на эту тему, однако при сложившихся обстоятельствах решили благоразумно промолчать. Кристиан их одобрил. Ведь книга хороших манер в точности так и советовала. Воздерживаться порицать кого-то, когда их положение выглядит особенно безрадостным.

Кристиан радовался, что знания, приобретенные из книги Эдрика, в равной степени подходят к королевской жизни, как и к жизни в лесу, поскольку выходит, что ему нынче и впрямь пригодится знать, как обращаться к герцогу или какой вилкой едят устрицы.

— Вы, девочки, ступайте вниз и присоединитесь к гостям. А мне нужно подумать. Я приду позже.

И король отправился в покои поразмыслить о жизни. Может, без Олимпии или с Олимпией, но строго следить за ней, чтобы не позволяла лишнее, как до сих пор. И как ему теперь придется жить, когда Маргаритка уедет в королевство Кристиана.

— Пойду-ка с тобой, Берт, — предложил Эдрик. — Мне тоже нужно подумать, чем заняться.

Король Суитберт не привык, чтобы к нему обращались запанибрата, но решил, что ему это по душе, во всяком случае, в компании Эдрика, поэтому сказал:

— Ну пойдем тогда.

И они ушли.

— Подумайте, как будет выглядеть, если мы пойдем на праздник, когда наша матушка… бог знает где? — спросила Ева, самая добродетельная тройняшка.

— Признаюсь честно, мне все равно, как будет это выглядеть, — сказала Маргаритка. — Это моя единственная свадьба, и я собираюсь ее отпраздновать. Когда кто-то собирается тебя убить, немного затруднительно скорбеть по его бедам. — На мгновение глаза ее заволокло слезами, и она добавила тихо: — Мне просто хотелось бы знать, как ей даже в голову пришло так поступить с собственной дочерью. — И поскольку относилась к немногочисленным королевским особам, достаточно практичным, чтобы носить свой носовой платок, она промокнула глаза и обратилась к Кристиану: — Идем, душа моя. Давай отпразднуем.

И в сопровождении собак они стали спускаться по лестнице.

Мало-помалу остальные сестры присоединились к ним, и дело кончилось тем, что все они стали веселиться, несмотря на необходимость время от времени напоминать себе принимать грустный вид, поскольку вестей о королеве не поступало.

К тому времени, как закончились торжества и все отправились почивать, вестей все так и не было.

За завтраком король Суитберт объявил, что Ролло и его гвардия смогли найти одну единственную туфлю с бантом на носке, поэтому решено прекратить поиски. Где бы ни очутилась Олимпия, ей придется довольствоваться одной туфлей.

Сразу же после ужина, когда последние гости собрали вещи и отбыли по домам, король Суитберт созвал семейство в библиотеке. Он захлопнул дверь и сказал:

— Девочки… и мальчики тоже… У меня для вас интересные новости. Миссис Клевер явилась ко мне и поведала тайну, которую скрывала долгие годы. Ту, что она скрывала до сих пор, потому что Олимпия пригрозила ей «железной девой», если она проболтается. Вы, девочки, будете потрясены, но я должен вам сообщить, что Олимпия вам не мать.

— Что? — вскричал восьмиголосый хор.

— Это так. Она притворялась, что ждет дитя — чего избегала, поскольку считала, что испортит фигуру, — и под угрозой заставляла миссис Клевер тайно приносить младенцев, когда наступало время разрешиться от бремени. Миссис Клевер утверждает, что младенцы были от скромных деревенских девушек, которые оступились и желали для своих детей лучшей доли. Миссис Клевер говорила девушкам только, что их малюток заберут в благородные семьи, и только Олимпия и она знали истинную правду.

— Но тогда кто мы такие? — держась за руки, спросили тройняшки.

Суитберт поскреб макушку.

— Понятия не имею. Деревню, откуда вы родом, сожгли дотла во время последних набегов варваров, а жители разбрелись кто куда, когда вы были еще крошками. Поэтому полагаю, вы просто должны быть теми, кем всегда и были.

— Так ты нам не папа? — спросила Маргаритка, и нижняя губа у нее затряслась.

Кристиан взял жену за руку и погладил.

Король Суитберт взял ее за другую руку.

— Наверное, папа, — молвил он. — Я ведь тот, кто любил тебя с первой минуты, как увидел, кто истоптал весь пол, качая тебя на руках, когда ты болела, кто играл с тобой и учил ездить на лошади, стрелять и мухлевать в карты. А что еще делает из человека отца?

— Ты прав, — согласилась Маргаритка и выкинула все из головы, с облегчением узнав, что не связана никакими узами с Олимпией, которая, в отличие от Суитберта, ничего из того и не думала для Маргаритки делать. А после испытала облегчение, поняв, что всегда чувствовала себя не на своем месте в той жизни, что вела доселе. И теперь, казалось, все встало на свои места, когда Маргаритка узнала правду. Каким-то образом тайны дают о себе почувствовать даже до того, как узнаешь об их существовании.

Кристиан заговорил:

— Тогда Эдрик мой отец. Он делал все такое и для меня. Разве что не учил верховой езде. У нас никогда не было лошади.

Он знал теперь, что в Зандельфии у него есть другой отец, но это вовсе не означало, что Эдрик не настоящий отец тоже.