Индийская мифология. Энциклопедия - Кирилл Королев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пожалуй, никакая другая мифопоэтическая традиция не связана с ритуалом столь тесно, как традиция индийская. Для носителей индийской культуры не существовало вопроса, который вот уже третье столетие, с момента возникновения мифологии как научной дисциплины, изучающей мифы, вызывает споры между исследователями: что возникло раньше — миф или обряд? Индийцу, воспринимавшему миф и обряд как единое, неразрывное целое, этот вопрос показался бы бессмысленным.
В ведийский период, когда в обществе господствовало представление об универсальном космическом законе рита, который одновременно являлся для ариев и законом этическим, регулирующим все общественные отношения, — в ведийский период неразрывность мифа и ритуала ощущалась наиболее полно. «Современные исследователи архаичной культуры пришли к убеждению о том, что ритуал занимает центральное место в жизни архаичных коллективов, определяя цель и смысл этой жизни и давая правила ее организации во все ключевые моменты. Для ведийского ария как члена такого коллектива, принадлежащего к традиционной культуре, не было выбора в образе жизни и типе поведения — все регулировалось ритуалом и обычаями, переходящими из поколения в поколение от так называемых «отцов» (питаров) — родоначальников семей, которым принадлежали наиболее древние мандалы РВ и след которых уходил в мифологическое прошлое. Ритуал не требует для себя мотивировок в силу своей прагматичности, поскольку вполне достаточной является ссылка на положительный опыт предков. Служа каналом для передачи информации, ритуал проносит опыт предков к потомкам» (Елизаренкова).
Эта «ссылка на опыт предков» — не что иное, как проявление идеи «вечного возвращения», исследованной М. Элиаде, идеи цикличности мироздания, раскрывающейся как регулярный распад космоса, торжество хаоса и осуществление нового акта творения для создания упорядоченного мира.
В мифологии эта идея цикличности выразилась в представлении о дне и ночи Брахмы; в обрядности она получила свое выражение в праздновании наступления нового года.
Богиня Ганга. Бронза (XII в.).
Для архаического сознания настоящее есть не более чем повторение изначальных архетипов. То, что было создано в процессе творения во «время оно», воспроизводится вновь и вновь в новогоднем ритуале, участники которого тем самым как бы заново входят в «изначальный» мир и оказываются внутри мифа. «Периодическое возрождение Времени предполагает более или менее явно — особенно в исторических цивилизациях — новое
Сотворение, иначе говоря, повторение космогонического акта Любой Новый год — это возобновление Времени с его начала. В конце года и в преддверии Нового года повторяются мифические мгновения перехода от Хаоса к Сотворению Мира» (Элиаде). Как писала Т.Я. Елизаренкова, новогодний ритуал был, по-видимому, самым крупным празднеством в обществе ведийских ариев. «Помимо обычных жертвоприношений: сооружжения жертвенного костра, алтаря, совершения жертвенных возлияний, принесения жертв и исполнения хвалебных гимнов (что считалось не менее важной частью ритуала почитания богов, чем подносимые им материальные приношения), — устраивались специальные ритуальные состязания в поддержку возобновления жизни в новом году. Наряду с военными состязаниями и гонками колесниц, первостепенную роль играли словесные поединки поэтов-жрецов, наградой же победителю были все те жизненные блага, на которые может рассчитывать ведийский арья, живя в мире, организованном по закону рита».
Жертвоприношения в канун нового года уподоблялись знаменитому жертвоприношению Пуруши: принося свои жертвы, арии опирались на «модель», установленную богами, которые расчленили первочеловека Пурушу и создали из его тела мир:
Из этой жертвы, полностью принесеннойБыло собрано крапчатое жертвенное масло.Он сделал из него животных, обитающих в воздухе,В лесу и (тех), что в деревне.
Из этой жертвы, полностью принесенной,Гимны и напевы родились,Стихотворные размеры родились из нее,Ритуальная формула из нее родилась.
Из нее кони родилисьИ все те (животные), у которых два ряда зубов;Быки родились из нее,Из нее родились козы и овцы.Далее гимн гласит:Дух его луной обернулсясолнце оком его сияетгубы стали Агни да Индройобратилось ветром дыханье.Воздух пуп его земляноги из главы же небоявилось ухо стало странами света так богами был мир устроен.
Семь поленьев в срубе костровомтрижды семь в костре для сожженьябоги ради жертводаяньяпривязали Пурушужертву.
Жертвой в жертву жертвебоги воздали так впервыебыло жертводаянье возвратилас ьэта сила на небо
Космогонический характер носили и ритуалы, как их назвал М. Элиаде, строительные. «Все ритуалы имитируют божественный архетип, постоянная их реактулизация имеет место в тот же мифический вневременной момент. Однако строительные ритуалы открывают нам еще имитацию, а значит — реактулизацию космогонии. Со строительством каждого дома начинается «новая эра» . Всякое строительство есть абсолютное начало, то есть стремится воссоздать первоначальный момент, полноту настоящего, не содержащего ни малейшего следа «истории». Строительство является новой организацией мира и жизни. Современному человеку достаточно было бы лишь немного больше восприимчивости к чуду жизни, чтобы при строительстве нового жилища или вселении в него вновь обрести ощущение обновления (точно так же, как Новый год сохраняет еще в современном мире значение конца прошлого и начала «новой жизни» )». Эта «строительная имитация» божественного деяния проявлялась, в частности, при возведении алтарей (храмов арии еще не строили). Строительство алтаря начиналось с установки жертвенного столба (юпа) — аналога мировой оси или мирового древа. Рядом с юпой сооружался сам алтарь, точнее, три алтаря, строго ориентированных по линии «восток—запад» (прачи). Первый (восточный) алтарь был квадратным и символизировал небесный мир; второй (западный) алтарь был круглым и олицетворял мир земной; третий, полукруглый алтарь помещался к югу от первых двух и символизировал воздушное пространство между небом и землей. В «Шатапатха-брахмане» говорится, что вода, в которой замешивают глину для строительства алтаря, есть изначальная вода; глина, служащая основанием алтаря, есть сама земля; боковые стенки алтаря обозначают воздух. Кирпичи алтаря называются днями: «Алтарь огня есть год. Ночи — камни его ограды, их 360, потому что в году 360 ночей; дни — кирпичи, потому что этих кирпичей 360, а в году 360 дней». Через строительство алтаря воссоздается космическое время: «Алтарь огня имеет пять слоев (каждый слой — это время года), пять времен года составляют год, и Агни (алтарь) есть год. Праджапати же, распавшийся на куски, есть год, и пять частей его тела, распавшегося на куски, — времена года. Пять времен года, пять слоев. И когда кладут слой на слой — это из времен года строят Праджапати. Так что эти пять частей его тела, которые суть времена года, они суть восточные страны, пять восточных стран, пять слоев. И когда кладут слой на слой — это из восточных стран строят Праджапати, который есть год».
Речная богиня Ямуна. Резьба по камню (IX в.).
Сооружение алтаря Агни — агничаяна — длилось около года и сопровождалось многочисленными обрядовыми действиями. В жертву богу приносили пять животных, их головы замуровывали в основании алтаря, а тела бросали в ту воду, в которой замешивали глину для кирпичей. Самих кирпичей требовалось 10 800 штук, причем каждый получал свое наименование и символическое значение (так, «Шатапатха-брахмана» называет два из этих кирпичей «временами года») и устанавливался в кладку с определенными ритуалами и произнесением соответствующих заклинаний. Как гласит ригведийский гимн:
Этот алтарь — крайняя граница земли.Это жертвоприношение — пуп мироздания.
Жертва соединяла небо и землю, мир богов и мир людей. «Боги живут тем, что жертвуется им здесь, внизу; люди живут дарами, которые они получают с небес». Эти отношения «кругового обмена» дарами поддерживали функционирование закона рита. Причем жертвы богам приносились как во время собственно жертвоприношений, так и в ходе осуществления иных социальн1Х действий: например, убитые враги считались жертвами Индре (ведь Индра незримо возглавлял войско ариев), а покойники, сгоравшие на погребальных кострах, толковались как жертва Агни.