Зеркальные тени - Нина Дьяченко

А если я решу потащить её к себе на такси, то по дороге она тысячу раз передумает, когда развеется минутное блаженство от нашего поцелуя.

С трудом оторвавшись от таких желанных губ и поставив её на землю, тяжело дыша, с трудом выговаривая слова, предложил покататься на такси. Если я не могу проводить её — разве такси может привезти нас в другой мир? — то почему бы ей не проводить меня? Побыть вместе ещё немного, если невозможно слиться под ближайшим деревом. И откуда во мне вообще проснулась эта дешёвенькая мораль?! Но я действительно не мог так поступить с ней.

Отринув слабые возражения — для вида — я остановил такси и вскоре мы ехали по направлению к моему дому.

Когда мы вышли из такси возле белоснежной гостиницы, которая словно светилась в темноте, откуда требовалось идти ещё полчаса как минимум до моего дома, я снова увлёк её в поцелуй, хорошо, что мы остановились возле задней стены здания, где никого не было, и царила почти непроглядная тьма.

Теперь уже она мягко оттолкнула меня, едва справляясь с участившимся дыханием.

— Я сейчас… телепортирую к себе, попрошу мою подругу изготовить для тебя лекарство, а завтра, если ты не против, принесу его тебе.

— А, ты об этом, — я небрежно коснулся вампирского укуса на шее.

— Да, это может быть серьёзным, — она взглянула мне в глаза. — Не хочу тебя убивать, знаешь ли, если ты превратишься в монстра. Не то, чтобы меня это сильно волновало, конечно, я сама тварь редкая, но у нас загадочное начальство — иногда даёт такие странные задания, — девушка покачала головой.

— Я тоже, собственно говоря, против собственного умирания, — я улыбнулся. — Держи визитку, — я достал из кармана визитную карточку, вытащил ручку и приписал свой адрес к мобильному телефону. — Буду тебя ждать, — сказал я слегка провокационным тоном, глядя ей прямо в глаза с явным намёком, отчего она покраснел.

— И если это не противоречит твоим моральным убеждениям, я хотел бы видеть тебя в платье.

Я наслаждался явным смущением Элли, умолчав о том, что больше всего хотел бы видеть её не в платье, а без него.

Кивнув мне, несмело улыбнувшись, словно очень редко это делала, и забыла о таком простом движении губ, она очутилась в столбе чёрно-голубого пламени, в котором словно бы на миг сгорела, а затем исчезла, как и пламя.

Словно её и не было никогда.

От этой мысли у меня сжалось сердце. Я словно упал в ледяной колодец одиночества. Вокруг меня осталась только пустота и ночь.

Оставалось курить, гулять по затихшим улочкам и вспоминать о ней.

Когда я телепортировал к Агояши, то увидел, что она лежит на кровати, глядя на меня застывшим взглядом — слово два навек окаменевших янтаря.

— Ты не спишь? — задал я самый идиотский вопрос на свете. Она помотала головой, поднимаясь — словно тонкий призрак с каштаново-рыжими волосами, в белой рубашке.

— Я жду тебя, — она подошла ко мне и протянула губы для поцелуя, а затем резко отодвинулась, её глаза сузились.

— От тебя пахнет другой женщиной! — воскликнул она, а затем вернулась на кровать, уставившись в пустоту, глядя на потолок, на чьих деревянных, старых балках давно поселилось несколько летучих мышей — или мне это кажется?

— Мне кажется, я тебя теряю, — тихо произнесла она, поворачиваясь набок, чтобы смотреть мне в лицо, опираясь на худенький локоток. — И, мне кажется, что ты влюблён.

— Я не могу любить, да и не умею этого делать, — резко оборвал её я, снимая одежду, и надевая пижаму. С некоторым раздражением я устроился рядом, уже ощущая себя чужим — впервые, как я только очутился в постели Агояши, этого невозможного чуда, лисички-обортня, как я всегда её называл.

— Любовь ни у кого не спрашивает, сможешь ты её выдержать или же нет. Она просто приходит… как боль, — тихо ответила она.

— Ладно, спокойной ночи, давай оставим рефлексии на потом, я устал и хочу спать.

Агояши горько усмехнулась.

— Она тебя уже утомила, да?

— Перестань, я не хочу об этом говорить. Особенно, когда ты общаешься со мной в таком тоне! — кажется, это вырвалось слишком резко. О, боги, я же должен себя контролировать, всегда, постоянно, чтобы придти к своей цели — и исполнить её однажды, не дрогнув.

Я вздохнул, затем притянул её к себе, всё же ощущая её напряжённость и возникшую между нами холодность.

— Кто бы ни был со мной вместе, ты всегда будешь моей особенной любовь, запомни это, — мой тихий шёпот растворился в этом старинном доме с покатой крышей, как у японских храмов, словно сахар в бесконечной черноте ночных небес.

— Ну, вот, ты уже хочешь, чтобы мы с тобой остались друзьями, — она истерично хихикнула. — Прямо как в какой-то дурацкой пьесе!

— А ты против быть моим другом?

— Я бы хотела всегда оставаться твоей… девушкой. Но, если ты когда-нибудь захочешь видеть меня рядом с собой только в качестве друга, останусь. Вырву из груди сердце, нацеплю на лицо одну из тех лицемерных масок, которые носишь ты — и останусь тенью, которая всегда будет двигаться рядом с тем, кто её отбрасывает. И буду любить тебя вечно.

Её тихий шёпот убаюкивал меня, и я постепенно заснул, только на грани сна и реальности подумав о том, что она может меня зарезать во сне своей любимой катаной, а затем совершить сипуху.

Наверное, эта мысль заставила меня вскочить, не дожидаясь, пока я засну.

Я отошёл к окну, подумав о том, что где-то в этом огромном доме, иногда напоминающим мне лабиринт, сейчас пытается заснуть моя официальная невеста, Сае.

И у меня возникло неприятное чувство, что я предаю их обоих. Поэтому я наскоро оделся, стараясь потише шуршать одеждой, а затем, не поцеловав Агояши на прощание, телепортировал к себе, и уже там отправился в кровать, ощущая болезненную горечь, поселившуюся в сердце.

Я словно нарушил обет, который когда-то дал обеим девушкам и чувствовал себя прескверно.

Но не настолько раскаявшимся, чтобы отказаться от Элли.

— Аза, привет, ты у себя? — мне хотелось провалиться сквозь землю, прямо сквозь эти тёмно-серые плиты, прежде чем начать этот нелёгкий, страшно нескромный разговор. Нет, не то, чтобы мы с подругой не говорили о своём, о женском, но на такие темны… ещё нет. Не доводилось. К тому же, мне требовалось узнать кое-что важное прямо сейчас. Холод вполз в мою душу, когда я вспомнила наконец-то, что должно было волновать меня в первую очередь! А я любовалась на красавчика, и заслушалась его речами до такой степени, что практически забыла как меня зовут, не говоря уже о его… ранении.

— Привет, привет! — блондинка вышла из подсобного помещения, поправляя очки, и немного рассеяно глядя на меня. Правда, вскоре её взгляд стал пристальным, изучающим. Она немного прищурилась, как это делают близорукие, чтобы разглядеть собеседника. Иногда меня умиляли эти человеческие повадки. Но во многом, несмотря на наше почти бессмертие и силу, наши повадки оставались совсем такими же, как и у людей. И тела были очень даже схожи.