Медведь - Лина Филимонова

что-нибудь на потом…

— Потом мы придумаем что-нибудь новенькое.

— Новенькое?

— Такое, чего никто до нас не делал.

— Миша, ты меня пугаешь…

— А мне показалось, ты не из пугливых.

— Ну… да. С тобой я ничего не боюсь.

И она снова придвигается ко мне.

* * *

— Котенок, похоже, выпить кофе не судьба, — говорю я, созерцая в очередной раз залитую плиту. — Давай я лучше достану шампанское.

— Напьемся прямо с утра?

— Котенок, уже три часа дня.

— Ничего себе, наш завтрак затянулся…

50

Юля

— Ну что, погнали? — спрашивает Михей.

— Погнали, — говорю я.

Но мы никуда не гоним.

Мы стоим, обнявшись, посреди кухни. На мне рубашка Медведя с подвернутыми рукавами и его же шорты, утянутые шнурком до невозможности. Я босиком — мало-мальски подходящей обуви, естественно, не нашлось.

Уже понедельник. Ранее утро. Мы собираемся домой. Михей вчера целый час провел на чердаке, стоя в углу — это единственное место, куда попадает сигнал сотовой вышки. Но это не помогло, ему не удалось перенести важную рабочую встречу.

Так что мы возвращаемся. Водитель на джипе уже у ворот. А мы… почему-то медлим.

— Никогда мне до такой степени не хотелось здесь остаться, — говорит Медведь.

— А я хочу вернуться домой.

— Да?

В его взгляде откровенное разочарование.

— Я просто боюсь оставаться. Даже еще на один день.

— Я что, такой страшный?

— Очень!

— Серьезно?

— Я просто не выживу, если мы продолжим в таком же темпе.

Он усмехается.

— Я могу быть очень нежным и аккуратным.

— Можешь. Но недолго.

— Котенок… — шепчет он мне на ухо. — Ты такая классная. Ты нежная, мягкая, дикая, горячая… Я обожаю тебя!

Я ничего не отвечаю на эту страстную тираду. Я и так наговорила много лишнего за эти бесконечные выходные.

Они были чудесным. И абсолютно сумасшедшими. Я была как будто в каком-то хмельном угаре. Захлебнулась в безумной страсти, отпустила все тормоза. Болтала все, что приходило в голову, творила все, чего хотелось в моменте…

Но долго в таком состоянии находиться невозможно. Это грозит сумасшествием. Мне надо выдохнуть и прийти в себя.

— Нам пора, — говорю я, глядя на часы. — А то ты опоздаешь на встречу.

— А, может, я хочу положить на них на всех хер…

— Не хочешь. Ты сам говорил, что от этого многое зависит. Ты подведешь целую кучу людей. И все ради чего?

— Ради тебя.

— Мне такие жертвы точно не нужны.

Он молчит.

— Где мои туфли?

Странный у меня видок, в этой огромной рубашке, безразмерных шортах и в туфлях на каблуках. Но напяливать развратное мини-платье, в котором я пришла на день рождения к Носорогу, было бы еще страннее…

— Я отнесу тебя на руках, — говорит Медведь.

Я не сопротивляюсь. Мне нравится. Мне приятно еще раз почувствовать себя маленькой и хрупкой…

Но я не могу отделаться от ощущения, что, как только мы выберемся из этого волшебного места — все изменится. Чудо не может продолжаться вечно…

* * *

Мы уже подъезжаем к городу. Я зеваю и клюю носом — потому что эти три дня мы почти не спали. Особенно в последнюю ночь. Отрывались реально как в последний раз…

А меня гложет одна мысль.

— Миша… я хочу задать серьезный вопрос.

— Давай, котенок. Я готов к серьезным вопросам.

Он сжимает мою руку, которую не выпускает из своей ладони.

— Мы же во второй раз не пользовались презервативом?

— Во второй?

— Ну…. Когда ты… Когда я… Когда мне в первый раз было не больно.

— Не пользовались.

— Почему?

— Прости, котенок. Но останавливаться было нельзя.

— Но…

— Я вовремя вышел. Помнишь?

— Мне кажется, там еще были моменты. Позже.

Точно были. Иногда все начиналось внезапно, презервативов не было под рукой. А я была такое беспечной… Вообще ни о чем не думала. Зато теперь думаю!

— Котенок, чего ты боишься?

— Я всего боюсь!

— Не бойся. Я рядом. Всегда.

Ага, конечно. Всегда…

Он был рядом эти три дня и три ночи. Да что там рядом… почти все это время он был во мне. Мы были как одно целое. Это было чудо…

А сейчас я чувствую что-то вроде похмелья. Меня накрыла адская усталость и какое-то опустошение. Голова чугунная от недосыпа. Все тело ноет.

Чудесная лесная избушка осталась где-то позади. Мы возвращаемся в реальность.

— Как ты хочешь отпраздновать день рождения? — вдруг спрашивает Михей. — Вдвоем? С нашей компанией где-нибудь в ресторане? У тебя были какие-то планы?

— Можно вообще не праздновать, — отмахиваюсь я.

Вот честно — шумного праздника мне сейчас совсем не хочется. Больше всего на свете мне хочется спать. И я очень сочувствую Михею, который едет не в теплую постельку, как я, а на деловую встречу.

— Почему можно не праздновать? — спрашивает он.

— Свой главный подарок я уже получила. Спасибо тебе за него.

— Юля…

Он замолкает. Хмурит свои густые брови и жестко сжимает губы. Я его таким еще не видела.

— Что? — не выдерживаю я.

— Не надо говорить мне “спасибо”! — это похоже на рычание.

— Почему?

— Потому, — бурчит он.

И я слышу в его голосе что-то вроде раздражения.

Все выходные грозный Медведь был плюшевым Мишкой. Нежным, заботливым, внимательным ко всем моим желаниям и чутким к малейшим оттенкам моих настроений. А я была мурчащим котенком — ласковым, милым, послушным, без коготков и острых зубок.

Но на самом деле мы оба не такие. А какие? Я не знаю. Я его совсем не знаю. А он меня.

— Может, поедешь ко мне и там ляжешь спать? — вдруг выдает Медведь.

— Зачем?

— Ну… просто. Я вернусь домой — а ты там.

— Миш… Я поеду к себе. Высплюсь. А ты постарайся побыстрее разобраться с делами и лечь спать. Это будет разумно.

— Разумно… — повторяет Михей.

И я снова слышу в его голосе неприкрытое раздражение.

51

Юля

Я открываю глаза. Обозреваю свою комнату, в которой не была всего три дня. А кажется, что три года… Столько всего случилось за это время!

Случившееся отзывается в теле сладкой болью и приятной негой. Болью — в тех местах, которые просто дымились от бешеного напора Медведя.

Да, он может быть нежным и аккуратным… Но недолго. Потом его накрывает жаркая, сумасшедшая, сметающая все на своем пути страсть. Он так жадно на меня набрасывается — даже в десятый раз, даже в двадцатый… А, впрочем, я веду себя также.

Со мной-то все понятно. У меня этого не было никогда. Я дорвалась до вкусняшек и не могла остановиться. Но