Невеста смерти - Алексей Макеев

— Слава тебе господи! — с чувством огромного облегчения выдохнул Гуров. — Ты остальным сообщил?

— Нет, тебе первому, чтобы ты сгоряча снова в телевизор не полез.

— Тогда позвони им, а я Попову позвоню.

Услышав о том, что девочку вернули, тот вздохнул с огромным облегчением, а Лев спросил:

— Новости какие-нибудь есть?

— Окончательная ясность появится только в понедельник, — ответил Попов. — Уж не обессудьте, но машина у нас большая и поэтому неповоротливая.

Мария, услышав о том, что девочка жива и сейчас с матерью, подошла ко Льву и зарыдала, прижавшись к нему.

— Господи! Левушка! Какое счастье, что у нас нет детей! — сквозь слезы говорила она. — Если бы такое случилось с нашим ребенком, я бы этого не пережила!

Успокоив жену, Гуров позвонил Тюрину и сказал, что принимать участие в ток-шоу не будет. Тот мгновенно взвился на хвосте не хуже кобры и начал упрекать Льва в том, что тот его подвел, без ножа зарезал, растоптал его репутацию и все в этом духе. Он даже приехал к Гурову, чтобы попытаться его уговорить, но тут в бой вступила Мария, после чего Тюрин счел за благо быстро отвалить, демонстрируя при этом крайнюю степень оскорбленности и разочарования в жизни и друзьях. Да и сам Гуров чувствовал себя отвратительно, хотя, казалось бы, никаких причин для этого не было: Наташу вернули, в ток-шоу принимать участие не надо. Но ему все равно было не по себе, но вот почему, он понять не мог. Видя это, Мария обращалась с ним как с тухлым яйцом, разговаривая даже на бытовые темы с предельной осторожностью.

Когда же утром в понедельник позвонил Попов и попросил приехать к нему на работу, Лев почувствовал необыкновенное облегчение — наконец-то все точки над i будут поставлены. Очень скоро он уже сидел в кабинете Алексея Юрьевича, который положил перед ним лист бумаги — это была подписка о неразглашении.

— Все, что вы прочитаете и услышите в этом кабинете, должно здесь и остаться, — объяснил Попов.

Гуров, не раздумывая, тут же подписал, после чего Алексей Юрьевич положил перед ним личное дело генерал-лейтенанта Крикунова, и Лев принялся жадно читать. Он выхватывал из документов только самую суть, когда вдруг, дойдя до очередного, невольно воскликнул:

— Так вот откуда я эту фамилию знаю! Мой отец вместе с ним в Академии учился!

Наконец Гуров нашел то, что ему было нужно — в ноябре 1988 года, когда Крикунов, уже в звании генерал-майора, работал в Главном оперативном управлении Генштаба СССР, он и его жена усыновили своих внуков Алексея и Андрея.

— Ну теперь понятно, почему директор детдома отдал Анне Григорьевне личные дела их внуков. Попробовал бы он не отдать! — заметил Лев.

Дальше он прочитал, что после августовского путча 1991 года Крикунов был, как и очень многие другие высшие офицеры Генштаба, отправлен на пенсию. А вот то, что в феврале 1992-го они с женой усыновили еще и Егора Егоровича Рогожина, который стал Егором Константиновичем Крикуновым, Льва озадачило.

— Как же они смогли это сделать? В их-то возрасте? При живой матери? Хотя… В те безумные годы за деньги можно было сделать все.

Скончался же генерал Крикунов в октябре 1993-го, место смерти — тюрьма «Лефортово», причина смерти — инфаркт. Все ясно, он не мог остаться в стороне, встал на сторону Верховного Совета и, наверное, был арестован вместе с остальными в Белом доме. А вот в тюрьме той же ночью умер — видимо, не смог пережить того, что свои же стреляли по своим. Похоронен был генерал на Троекуровском кладбище.

— А что стало с его вдовой и детьми? — спросил Лев.

— Как мы выяснили, в ноябре 1993 года она с младшими детьми переехала на Украину — она оттуда родом, а после получения украинского гражданства подала документы на выезд их всех в Израиль.

— Израиль? — удивился Гуров. — Она что, еврейка?

— Да! Она была Ханна Гершевна Рот, но еще училась в школе, когда ее родители, по понятным соображениям, русифицировали ее имя, и она стала Анной Григорьевной Красновой. В восемнадцать лет вышла замуж за выпускника военного училища Владимира Николаевича Тарасова, а после его гибели — за Константина Григорьевича Крикунова.

— Значит, вот где они обосновались.

— Нет, — покачал головой Попов, — они там задержались только на несколько лет, а потом уехали.

— Так где же они сейчас? Я не поверю, что вы это не выяснили.

— И до этого дойдем, — пообещал Алексей Юрьевич.

— Хорошо, подожду, — вынужден был согласиться Лев. — Но у Крикунова еще сын был.

— Почему был? Он и сейчас есть, — сказал Попов и, достав из стола еще одну папку, протянул ее Гурову.

Это было личное дело майора КГБ Крикунова Георгия Константиновича. Увидев непонятный цифровой шифр, Лев поинтересовался:

— Что это, Алексей Юрьевич?

— Это обозначение спецподразделения «Каскад», — ровным голосом ответил тот.

— Он был «каскадовцем»? Черт! Люди-тени, ночной кошмар наяву для душманов. Они же уходили в автономные рейды по их тылам и никогда не оставляли после себя никаких следов.

— У него и до Афганистана много чего было, можно сказать, ни одна горячая точка его не миновала, — заметил Попов. — По всему миру отметился — он же несколькими иностранными языками владеет.

— Неужели это и есть третья сила? — Гуров открыл папку и, взглянув на фотографию, сказал: — Да! Это он! Человек Левашова сумел сфотографировать его в Демидовске и заплатил за это жизнью. А Сергей даже под пытками ничего не отдал. Я думаю, если показать этот снимок в деревне, старики узнают в нем того мужчину, который увез Егора.

Лев стал смотреть дальше и только качал головой. Послужной список этого человека не просто впечатлял — он потрясал. Там были и досрочные присвоения очередного воинского звания, и многочисленные документы о награждениях. Последним документом в деле был приказ о том, что Георгия отправили в отставку с формулировкой «по состоянию здоровья», которому предшествовало заключение врачебной комиссии. Причем, судя по дате, приказ подписан через несколько дней после того, как был уволен из армии его отец. Тут уж Гуров не выдержал!

— Черт побери! И этого человека, Героя Советского Союза, чьи награды на кителе не поместятся, вышибли со службы!

— Я разговаривал с некоторыми людьми и выяснил, что тогда новое руководство просто побоялось оставлять в таком подразделении сына врага существующей власти, — бесстрастно объяснил Попов. — Мы выяснили, что он в 1993-м отвез мать с братьями на Украину, но потом вернулся. Как говорят соседи, в квартире иногда появлялся, но большую часть времени отсутствовал, хотя за коммунальные услуги платил регулярно. В 2003 году продал квартиру и сам уехал в Украину.

— Ну тогда мне понятно, где он на самом деле жил и чем занимался, — заметил Лев. — Но один он действовать не мог. Он был командиром группы, и что стало с его подчиненными?

— Подали рапорты и ушли вслед за ним. Мы выяснили, что все они в 2003 году тоже выехали в Украину, и ни один из них больше в России не появлялся.

— Да появлялись они, чтобы сына Грищенко убить и Наташу Герасимову похитить! — уверенно заявил Гуров. — Только под другими именами. Рогожина была в прекрасных отношениях с Титом, «смотрящим» по Демидовску. А у того были очень обширные связи, так что, скорее всего, для нее и всех ее людей были изготовлены новые документы, причем, может, и не в одном экземпляре, и на самые разные имена. Раз уж за спиной у Рогожиной стоял такой человек, как Георгий, который свои награды не на штабном паркете получил, и, судя по тому, что вся его группа вслед за ним ушла, людей умел беречь, они предусмотрели абсолютно все.

— Но просеять всех приехавших в Россию за последние несколько месяцев иностранцев и их перемещения — нереально, — сказал Алексей Юрьевич. — Тем более что оба преступления произошли, можно сказать, в Москве, а это теперь такой проходной двор! Единственная надежда на то, что Наташа что-то расскажет. Но она сейчас в больнице, и рядом с ней только мать и бабушка, а посторонних, я имею в виду следователя, к ней и близко не подпустили. Психика расшатана настолько сильно, что врачи опасаются за ее рассудок. О ее физическом состоянии и говорить не приходится. Так что выйдет она из больницы очень не скоро. Кстати, на имя ее матери пришел денежный перевод на весьма внушительную сумму. Видимо, в качестве возмещения морального ущерба и на лечение.

— Вот вам и зацепка! — обрадовался Гуров.

— Этим уже занимаются, но в успех я, честно говоря, не верю, — вздохнул Попов. — Если этим занимались толковые специалисты, то концов мы не найдем.

— А что по Рогожиной?

— Она тоже в 2003 году выехала на Украину и больше никогда в России не появлялась, — сказал Алексей Юрьевич. — А вот гражданка России Лада Михайловна Пахомова немногим менее двух месяцев назад легла в частную клинику города Екатеринбурга, где скончалась от онкологического заболевания в позапрошлый четверг и согласно ее воле была подзахоронена в субботу в могилу Егора Павловича Пахомова. Но в пятницу ее тело было доставлено в город Демидовск, где произошло отпевание в соборе Александра Невского. Проститься с ней пришли практически все жители, и плакали не только женщины, но и мужчины. Когда утром в субботу ее повезли в Железногорск, то катафалк ехал по коридору из людей, которые засыпали дорогу перед ним цветами вплоть до выезда из города. А вечером субботы на площади имени Петра Первого были накрыты столы и организованы поминки по ней. И люди шли. Причем не бомжи, чтобы выпить, и не голодные, чтобы поесть, а люди приходили целыми семьями, с детьми, чтобы отдать ей последний долг и выразить свое уважение и любовь. Перед ее огромным портретом все было завалено цветами и горело море свечей. А сейчас могила завалена венками и цветами так, что ограды не видно, хотя она, как говорят, довольно высокая.