Скрытый во тьме - Фелисити Вон

удерживая ее на месте. Ее киска сжимается вокруг меня, и мои глаза закатываются. — Блядь. Дои мой член. Позволь мне заполнить тебя, Вай.

Мои слова, смешанные с каждым глубоким толчком, отправляют ее за край, и она берет меня с собой.

Мое имя, сопровождаемое целым рядом ругательств, вылетает из ее красивого ротика, а я заливаю ее внутренности своей спермой, наполняя ее до краев, пока не убеждаюсь, что она будет чувствовать, как я вытекаю из нее несколько дней.

— Блядь, Джаггер, — задыхается она, опуская ноги с моих плеч, но крепко сжимая мои волосы между пальцами, и тянет меня вверх по своему телу, намереваясь поцеловать. — Ты… блядь.

Я убираю светлые волосы с ее лица и целую ее лоб. — Именно так я и думал.

Ее взгляд переходит с моего лица на что-то на полу. Я смотрю вниз и вижу, что маска лежит в куче мусора.

— Это была лучшая трата двадцати долларов за всю мою жизнь, — говорю я.

Она смеется, и я клянусь, что из всех звуков, которые я слышал от нее сегодня, именно этот приносит мне больше всего удовольствия.

— Я определенно согласна. В следующий раз я оставлю ее, когда мы будем дома, чтобы ты мог погоняться за мной по лесу за нашим домом. Как тебе это, Призрак? — спрашивает она, поднимая руку и убирая прядь волос с моего лба.

Я нежно целую ее губы и говорю — Я всегда готов участвовать в твоих играх, маленькое порочное создание.

Бонусная глава 2

Невозможное

Вай

В обычные дни Джаггер проявляет чрезмерную заботу и нелепо следит за тем, чтобы мне не грозила никакая опасность, но на этой неделе он перешел все границы.

Сегодня утром я поехала в торговый центр одна, потому что он плохо себя чувствовал и спал дольше меня. Когда он проснулся, а меня не было дома, он позвонил мне, совершенно выйдя из себя. Даже когда я сказала ему, что оставила записку на столешнице, чтобы он знал, куда я ушла, он все равно так волновался, что сразу сел в машину, даже не переодевшись, и добрался сюда за десять минут. Я благодарила богов, что прошлой ночью он спал в джоггерах и черной футболке, иначе мне, наверное, пришлось бы драться с женщинами, которые и так не могли отвести глаз. Потому что я не сомневаюсь, что он пришел бы голым, если бы пришлось.

— Джаггер, — шиплю я, беря его за руку и оттаскивая подальше от глазеющих девушек. — Что с тобой происходит всю эту неделю? Ты ведешь себя нелепо, даже для самого себя!

Он притягивает меня ближе к себе, пока мы идем сквозь толпу. — Ничего. Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

— Я в торговом центре в Беверли-Хиллз. Чего ты боишься? — он вздыхает и крепче сжимает мою руку. — Тебе просто нужно… Я не знаю. Успокойся, но следи за своим окружением. Женщины в округе становятся свирепыми из-за новой пары Лабутенов.

Я качаю головой и смотрю на него, не в силах остановить ухмылку, которая расползается по моему лицу.

— Тот факт, что ты вообще знаешь, что такое Лабутены, меня просто поражает.

Он смотрит на меня сверху вниз и приподнимает бровь. — Ты же не думаешь, что я знаю, что такое эти тысячедолларовые туфли с красным верхом в нашем шкафу? — он насмехается. — Пожалуйста.

Я пожевала внутреннюю сторону щеки и попыталась скрыть свое веселье от его притворного раздражения по поводу моих дорогих туфель. Я не забочусь о многих материальных вещах, но обувь… это моя единственная слабость.

Я ухмыляюсь и шевелю бровями. — Думаю, может быть, я надену их сегодня в постель, — говорю я достаточно тихо, чтобы только он мог меня услышать.

На его губах на секунду появляется слабая улыбка, но затем исчезает, прежде чем он крепче прижимает меня к себе. — Не знаю, хорошая ли это идея.

Мои брови сходятся на лбу, и я поднимаю взгляд на него. — Что? Почему? Тебе всегда нравилось, когда я…

— Да. Чёрт, да. — Он качает головой и проводит пальцами по волосам.

— Эти каблуки — очень неустойчивые. Я просто боюсь, что что-то случится и… Он прикусывает губы, как будто пытается сдержать свои слова или… скрыть их от меня. — Есть другие вещи, которые ты можешь надеть, и они будут такими же сексуальными.

Я почти решаюсь спросить, что он скрывает, но потом останавливаюсь и думаю об этом. Иногда Джаггер становится таким… уходит в себя или застревает в воспоминаниях о прошлом, когда он чуть не потерял меня. Я не совсем это понимаю, но не могу его за это винить.

Поэтому я оставляю это.

— Да? И что? Совсем ничего?

Он скользит рукой по моей талии и прижимает меня к себе, скользнув кончиками пальцев под пояс моих леггинсов. — Именно об этом я и думал.

Внезапно все мысли о каблуках в постели… или вообще о какой-либо постели полностью покидают мой разум.

— На какой машине ты сюда приехал? — спрашиваю я, чувствуя легкую одышку.

Уголки его губ поднимаются в ухмылке, и я понимаю, что он точно знает, какой вопрос я задаю. — На незаконно тонированном Юконе твоего Отца

— Я внезапно готова идти на парковку.

— Вай? — он поднимает бровь, предупреждая. — Не играй со мной сейчас.

— Никто не играет. Отведи меня к машине, Джаггер.

Он облизывает губы и прикусывает их, незаметно поправляя свои спортивные штаны. Если я что-то знаю о своём муже, так это то, что он никогда не упустит возможность нарушить правила. Ему нравится риск быть пойманным так же, как и мне.

Мы выходим из торгового центра и молча идем по парковке. Когда мы подходим к машине, он оглядывается по сторонам, прежде чем открыть для меня заднюю дверь. Едва моя задница касается сиденья, как он заползает следом и обхватывает меня сзади за шею. Его губы накрывают мои в страстном поцелуе, а рука скользит под мою рубашку.

— Это то, чего я хотел от тебя сегодня утром, когда проснулся. Я был чертовски зол, что тебя не было в постели рядом со мной, — говорит он, опуская чашечку моего лифчика, и его глаза озорно сверкают, когда он видит новую серебряную сережку в моем соске.

Я шиплю, боль, которую я обычно ощущаю, когда он дергает за сережку, немного острее, чем обычно, но я прикусываю щеку изнутри, чтобы прогнать боль. — О, порочное создание, у тебя есть для меня новая игрушка.

— Блядь. Тебе нравится? Это делает тебя