Голубое Нигде - Джеффри Дивер

Джилет потер челюсть и сказал:

— Дай мне десять минут с ней.

— С кем?

— С моей женой.

— Ты серьезно?

— Я прошу только десять минут.

— Не далее как час назад мне звонил Дэвид Чамберс из министерства обороны, он едва не отменил приказ об освобождении.

— Они узнали?

— Конечно. Так что, скажу тебе, сынок, свежий воздух и свободные руки — лишь мираж. По закону ты сейчас спишь на тюремном матрасе.

Детектив взял хакера за запястье. Но прежде чем металлические наручники защелкнулись, Джилет спросил:

— Ты женат, Бишоп?

— Да.

— И любишь свою жену?

Мгновение коп молчал. Посмотрел на дождливое небо и опустил наручники.

— Десять минут.

Вначале он увидел ее силуэт, освещенный сзади.

Но это, без сомнения, Элли. Чувственная фигура, копна длинных черных волос, слегка спутанных на концах. Круглое лицо.

Напряжение, которое она явно испытывала, выдавали только руки, стиснувшие ручку двери по другую сторону стекла. Пальцы пианистки покраснели от яростного давления.

— Уайетт, — прошептала она. — Они?..

— Отпустили меня? — Он покачал головой.

Огонек в уголках глаз Элли, когда она увидела из-за его плеча бдительного Фрэнка Бишопа на тротуаре.

Джилет продолжил:

— Я вышел только на несколько дней. Что-то вроде временного освобождения. Я помогаю им найти кое-кого — Джона Холлоуэя.

Она пробормотала:

— Твоего друга по банде.

Он спросил:

— Ты ничего о нем не слышала?

— Я? Нет. С чего бы? Я больше не вижу никого из твоих друзей.

Оглянувшись через плечо на детей сестры, она вышла вперед и захлопнула за собой дверь, будто хотела навсегда отсоединить его — и прошлое — от своей настоящей жизни.

— Что ты здесь делаешь? Как ты узнал, что я… Стой. Телефонные звонки, бросание трубки. На определителе стояло «звонок блокирован». Это ты звонил.

Джилет кивнул.

— Хотел удостовериться, что ты дома.

— Почему? — горько спросила Элана.

Он ненавидел такой ее тон. И помнил его с самого суда. Как помнил и ее единственное слово. «Почему?». Она часто повторяла его до того, как Уайетта посадили в тюрьму.

— Почему ты не бросил свои чертовы машины? Ты бы не попал в тюрьму, не потерял бы меня. Почему?

— Я хотел поговорить с тобой, — объяснил он ей теперь.

— Нам не о чем говорить, Уайетт. У нас были годы на разговоры — но тогда ты по-другому распоряжался своим временем.

— Пожалуйста, — попросил он, чувствуя, что она собирается уйти обратно в дом. Джилет слышал отчаяние в своем голосе, но уже не помнил о гордости. — Кусты выросли, — кивнул Джилет на густые заросли самшита.

Элана взглянула на него, и на мгновение выражение ее лица смягчилось. Одним благоуханным ноябрьским вечером несколько лет назад они занимались любовью рядом с тем самым кустарником, пока ее родители в доме смотрели результаты выборов.

В мысли Джилета ворвался целый поток воспоминаний об их совместной жизни — ресторан здоровой пищи в Пало-Альто, куда они ходили каждую пятницу, полуночные набеги за поп-тартами и пиццей, поездки на велосипедах по двору Стэнфорда. На пару секунд Джилет безнадежно завяз в прошлом.

Потом лицо Эланы снова стало суровым. Она еще раз заглянула в дом через закрытое жалюзи окно. Дети, теперь в пижамах, исчезли из виду. Она повернулась и заметила татуировку, пальму и чайку, на его руке. Много лет назад Джилет сказал ей, что хочет свести рисунок, и Элли вроде бы идея понравилась, но он так и не исполнил обещания. Теперь Джилет почувствовал, что разочаровал ее.

— Как Камилла и дети?

— Хорошо.

— Твои родители?

Элана раздраженно спросила:

— Что тебе надо, Уайетт?

— Я принес тебе кое-что.

Он передал ей плату и объяснил, для чего она нужна.

— Почему ты отдаешь ее мне?

— Она стоит много денег.

Он передал ей листок с техническим описанием, которое набросал в автобусе по дороге из магазина «Гудвил».

— Найди адвоката с Сэнд-Хилл-Роуд и продай ее какой-нибудь крупной компании. «Компак», «Эппл», «Сан». Они захотят получить на нее лицензию, и пусть получают, но проследи, чтобы тебе заплатили большую сумму авансом. Без возврата. Не только гонорар. Адвокат тебе все подробно расскажет.

— Не надо.

— Это не подарок. Я просто возвращаю тебе долг. Ты потеряла дом, сбережения из-за меня. Она возместит тебе все.

Элана посмотрела на плату, но не взяла ее из протянутой руки.

— Мне надо идти.

— Подожди, — попросил хакер.

Джилет хотел сказать еще так много, так много. Он репетировал свою речь в тюрьме долгими неделями, пытаясь придумать наилучший способ представить аргументы.

Ее сильные пальцы — с накрашенными бледно-розовым лаком ногтями — теперь впились в мокрые перила крыльца. Элана оглядела дождливый двор.

Уайетт уставился на нее, изучая ее руки, волосы, подбородок, ноги.

Не говори ей, приказывал он себе. Не. Говори. Ей.

Но все равно сказал:

— Я люблю тебя.

— Нет, — ответила она безжалостно и рукой отмела его слова.

— Я хочу начать все сначала.

— Слишком поздно, Уайетт.

— Я ошибся. Это больше никогда не повторится.

— Слишком поздно, — повторила она.

— Я слетел с катушек. Ты не могла до меня достучаться. Но теперь все будет по-другому. Обещаю. Ты хотела детей. Мы можем завести их.

— У тебя есть твои машины. Зачем тебе дети?

— Я изменился.

— Ты сидел в тюрьме. У тебя не было ни единого шанса доказать всем — и себе в том числе, — что ты можешь измениться.

— Я хочу, чтобы мы стали семьей.

Она подошла к двери, открыла ее.

— Я тоже хотела. Видишь, что получилось.

У него вырвалось:

— Не переезжай в Нью-Йорк.

Элана замерла. Обернулась.

— Нью-Йорк?

— Ты переезжаешь в Нью-Йорк. С другом, Эдом.

— Откуда ты знаешь про Эда?

Уже не контролируя себя, он спросил:

— Ты собираешься за него замуж?

— Откуда ты знаешь про него? — повторила она. — Откуда ты знаешь про Нью-Йорк?

— Не надо так, Элана. Останься здесь. Дай мне…

— Откуда? — отрезала она.

Джилет посмотрел на крыльцо, на брызги дождя на серой краске пола.

— Я прочитал твою электронную почту.

— Что?

Она позволила двери с грохотом захлопнуться. Ярость исказила прекрасное лицо.

Обратного пути нет, и Джилет продолжил:

— Ты любишь Эда? Ты собираешься за него замуж?

— Иисусе, я не верю тебе! Из тюрьмы? Ты взломал мой электронный ящик из тюрьмы?

— Ты любишь его?

— Эд тебя совершенно не касается. У тебя были все шансы создать со мной семью, но ты выбрал другое. У тебя нет никакого права влезать в мою личную жизнь!

— Пожалуйста…

— Нет! Мы с Эдом действительно уедем в Нью-Йорк. Через три дня. И ты не остановишь меня никакими судьбами. Прощай, Уайетт. И больше не беспокой меня.

— Я люблю…

— Ты никого не любишь, — перебила она, — это все только социальный инжиниринг.

Она зашла внутрь и тихо прикрыла за собой дверь.

Хакер спустился по лестнице к Бишопу и спросил:

— Какой номер телефона в ОРКП?

Бишоп ответил, Джилет написал цифры на листке с техническим описанием и добавил: «Позвони мне». Завернул плату в бумажку и оставил в почтовом ящике.

Бишоп повел его обратно по гравию мокрой дорожки. Он никак не отреагировал на сцену у крыльца, свидетелем которой стал.

Когда они приблизились к «краун-виктори», из тени с другой стороны улицы, напротив дома Эланы, появился мужчина.

Лет сорока, худой, со стрижеными волосами и усами. Вначале Джилету показалось, что он гей. Незнакомец носил плащ, но не держал в руках зонта. Джилет заметил, что рука детектива потянулась к пистолету, когда они подошли к мужчине.

Тот замедлил шаги и осторожно протянул бумажник, показывая значок и идентификационную карточку.

— Я Чарли Питтман. Департамент шерифа графства Санта-Клара.

Бишоп внимательно прочитал карточку и, судя по всему, остался доволен документами Питтмана.

— Вы полицейский штата? — спросил Питтман.

— Фрэнк Бишоп.

Питтман взглянул на Джилета:

— А вы?..

Прежде чем Джилет успел заговорить, Бишоп спросил:

— Чем мы можем вам помочь, Чарли?

— Я расследую дело Питера Фаулера.

Джилет вспомнил: продавец оружия, вместе с Энди Андерсеном, убитый Фейтом на хакерском холме.

Питтман объяснил:

— Мы слышали, сегодня вечером здесь проводится операция, имеющая к нему отношение.

Бишоп покачал головой:

— Ложная тревога. Для вас ничего полезного. Спокойной ночи, сэр.

Он собрался пройти мимо, махнув Джилету следовать за ним, когда Питтман заметил: