Темный Набег - Руслан Мельников

Глава 27

– Русич, а ты уверен, что действительно видел то, что видел?

– В каком смысле?

Бернгарда он нашел бродящим меж телами орденских братьев. Погибшие рыцари лежали отдельно – в стороне от павших союзников и от мертвых кнехтов. Магистр пребывал в скорбной задумчивости и всем своим видом давал понять, что Всеволод выбрал не самое подходящее время для разбирательств.

Может, и так. Однако сейчас не до щепетильности. Сейчас Всеволод желал получить ответы на свои вопросы. И имел на это полное право. В конце концов, ведь и в его дружине тоже есть потери. Но прежде чем скорбеть о мертвых, нужно подумать о живых.

– В смысле самом что ни на есть прямом. Знаешь, с недосыпу, от излишнего утомления и впечатлительности всякое может привадиться…

– Хочешь сказать…

Магистр прервал его, не дослушав:

– Что в твой рассказ трудно, очень трудно поверить. Все мои оставшиеся в живых воины были здесь, – он обвел рукой замковый двор, внешние стены, неопределенно махнул куда-то за открытые Серебряные Врата. – И за любого я готов поручиться. Там же, – Бернгард указал на внутреннюю цитадель и возвышающуюся над ней массивную башню-донжон, – там были ты и Эржебетт.

Тевтон покосился на стоявшую поодаль отроковицу в одежде отрока.

– И вам обоим, насколько я могу судить, никто не нанес вреда…

– Не успел, – в сердцах выкрикнул Всеволод. – Потому и не нанес.

Его замечание проигнорировали.

– А тот таинственный призрак, с которым ты, русич, будто бы сражался…

– Призрак?! Будто бы?! – Всеволод взъярился не на шутку. – Возможно, призрак и смог бы стукнуть в дверь тайным стуком. Но призраки не носят в перчатках раствор адского камня. И ни от призрака, ни от морока, ни от наваждения не осталось бы вот этого.

Он бросил к ногам Бернгарда свои трофеи: меч и кусок грубой белой ткани.

Магистр лишь пожал плечами:

– Этого добра полно на складах и в оружейнях. Кроме того, такие мечи и такие плащи имеются у каждого брата ордена Святой Марии. Кого из них ты хочешь обвинить в покушении на свою… м-м-м… своего оруженосца?

Всеволод сжал кулаки:

– Но не у каждого будет черная отметина на левой ладони.

– Ах, ты об этом… – Неприязненная усмешка скользнула по губам Бернгарда. – Что ж, иди, ищи. Я не запрещаю. Приглядывайся к любому. Если что найдешь – сообщи. Приму меры незамедлительно. Только ты уж сам не руби сгоряча. Черные пятна могут ведь оказаться несмытой упыриной кровью. Ну, а начать, если хочешь, можешь прямо здесь, с меня.

Бернгард поднял ладони:

– Видишь, мои руки чисты. А хочешь, позову брата Томаса? Во-о-он он, стены осматривает. Но это же ничего, что осматривает, так? Это ж пустяк – отвлечем ненадолго. Зато твою душеньку успокоим…

Всеволод шумно вдыхал и выдыхал сквозь зубы. Ему не верили. Или делали вид, что не верят. Или над ним откровенно насмехались.

– Вот только, боюсь, моему кастеляну предъявить тебе для осмотра будет нечего, русич. Левой ладони у него нет вовсе. А может быть, ты думаешь, у брата Томаса где-то припрятана пристяжная рука в виде бутыли с серебряной водой? Так ты не стесняйся – давай его спросим. А не признается – обыщем.

– Не стоит, – прохрипел Всеволод.

Рука-бутыль не схватила бы его клинок стальной хваткой.

– А раз не стоит, – Бернгард сменил злобно-шутовской тон на сухой, приказной, – так ступай, русич. Не мешай другим, и сам займись делом. И дружинников своих тоже займи. Работы сегодня много – всем хватит.

– Бернгард, – дрожащим от ярости голосом произнес Всеволод. – В крепости есть кто-то, о ком ты не знаешь или кого скрываешь сознательно…

Тевтонский старец-воевода устало вздохнул. Но на этот раз ответил ровно и спокойно:

– Кого мне скрывать, русич, если и днем, и ночью у меня на счету каждая пара рук. Калека Томас – и тот, вон, всегда при деле. А если – это, конечно же, нереально, но предположим… если кто-то, действительно, прячется в замке втайне от меня… Что ж, искать его я не стану по той же причине. Чтобы как следует прочесать Серебряные Врата, нужно отвлечь от работы половину гарнизона и потратить полдня. Это для нас – непозволительная роскошь. И пока я не вижу суровой необходимости прибегать к таким мерам. Уж лучше для поднятия духа лишний раз устроить вылазку и порубить за стенами вполне реальную нечисть, чем разыскивать невесть что у себя дома. Зачем давать повод нежелательным пересудам? Зачем смущать безрезультатными поисками души братьев? Им и так здесь нелегко…

Вообще-то определенная доля здравого смысла в словах Бернгарда имелась, – вынужден был признать Всеволод. Зачем давать повод? Зачем смущать? Может быть, в этом и заключается истинная причина нежелания магистра принимать на веру его рассказ?

– И вот еще что я тебе скажу, русич, – помедлив, добавил Бернгард. – Над своими людьми ты – воевода, а значит, волен поступать, как сочтешь нужным. Но всем прочим вовсе ни к чему знать то, о чем ты мне сейчас поведал. И так слухи всякие по замку гуляют.

Всеволод прекрасно знал, какие «всякие». И все же не удержался – спросил, проигнорировав совет Бранко:

– Замковый упырь?

Магистр тевтонской Сторожи демонстративно отвернулся.

Все.

Поговорили…

– Пойдем, Эржебетт, – Всеволод мотнул головой.

Девчонка мгновенно сорвалась с места. За малым – не побежала. Лишь бы подальше, поскорее лишь бы от разгневанного мастера Берн-гарда. Тевтонский старец-воевода провожал их долгим тяжелым взглядом. Всеволод спиной чувствовал этот давящий взгляд магистра.

Ох, и нехорошо же было на душе. Мерзко. Паршивовато… Устраивать проверку среди тех, с кем этой ночью бился бок о бок… Подленько и неправильно это. Но ведь и иначе нельзя?

Скрепя сердце Всеволод начал с самого простого – с собственной дружины. Тут уж дело такое: коли взялся искать неведомого татя в чужом доме – начни со своих. Чтоб хозяину после не в чем было тебя упрекнуть. И чтоб самому не терзаться сомнениями. Проверять-то, как ни крути, следовало всех скопом, ибо тевтонским доспехом мог прикрыться кто угодно. Нет, не то чтобы Всеволод не верил своим бойцам, но для полного успокоения души…

Душу свою он успокоил. А, успокоив, – честно повинился перед дружиной. Объяснил, в чем дело. Попросил помощи.

Поняли. Помогли воеводе.

Русичи разбрелись по замку. Каждый работал наравне с прочими защитниками крепости. На совесть работал. Но, работая, – еще и высматривал черные пятна на левой ладони соседа. Особые пятна, отличные от гари, грязи и густой упыриной крови. Такие же пятна, как метка на пальцах Всеволода.

Защитники Серебряных Врат давно сняли боевые латные рукавицы. В простых перчатках тоже трудились немногие. У тех, чьи руки, все же были закрыты, дружинники Всеволода на время и под любым предлогом просили перчатки. Перчатки снимали, отдавали. Одни – с охотой, другие – с недоумением. Но левой длани скрывать никто даже не пытался.