Птичка на тонкой ветке - Феликс Петрович Эльдемуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он закурил… закурил чисто "по-русски", в кулак, в точности как артист Крюков перед тем, как броситься в бой с акулами. И вдруг вспомнил:
— Да! ведь у меня есть немного виски. Хотите глоточек?
И сам отхлебнул первым… хотя, отхлёбывать было нечего — его миниатюрная фляжечка оказалась пуста.
— Тысяча извинений, сэр! Сам не понимаю, когда же это я…
— Сэр! — обратился к нему Тинч, который всё это время не без интереса прислушивался к нашему диалогу… или, точнее, к его монологу. — Разрешите предложить вам это!
И подал ему флягу — ту самую.
— О, сэр! Я весьма вам признателен, но что это… "ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!"… Как это к месту, надо будет и на моей заказать такую подпись… Олл райт, и — да восторжествуют в этом мире подлинные Закон и Порядок!
Глыть!
— О! Первоклассное пойло, сэр! Напоминает "Камю". Само лезет в глотку…
Мы передали фляжку по кругу и поддержали его тост.
— Кстати, — спросил я, — какого лично вы мнения, сэр, о складывающейся обстановке? И есть ли у нас какие-то шансы хотя бы выжить?
— Как я полагаю, сэр… — затянулся он окурком сигареты и, щурясь, поглядел вдаль, где в километре от нас всё так же ворчали приглушёнными моторами неподвижные бронемашины. Уронил окурок в траву и старательно затушил его носком ботинка. — Вы учтите, что за бронёю этих железяк сидят ребята, у которых сейчас вскипают мозги. Малейшая оплошность с нашей стороны — и нам несдобровать. Как это ни покажется странным, наша сила сейчас — в нашей беззащитности. Тогда, быть может, что-то и получится… Хотя я, лично, сомневаюсь в этом, сэр. Что-то изнутри мне подсказывает, что этим дело не закончится, сэр.
— Тогда, что нам остаётся делать?
— Я полагаю, нам остаётся спокойно ждать развития событий, сэр.
Он был божественно непрошибаем. Я не уставал любоваться им…
— А может быть, — мелькнула у меня мысль, — нам стоит пойти на хитрость. Допустим, вы сделаете вид, что нас разгоняете…
— Не выйдет, сэр, и я надеюсь, что вы сами это прекрасно понимаете. Во-первых, время упущено. Они же всё видят. Во-вторых, танки, так или иначе, войдут на улицы. На то они и танки, на то он и приказ, сэр. И тогда, при всём моём сочувствии к вашему движению, сэр… Так что, этот вариант отпадает, сэр.
— Но разве…
— Постарайтесь держать себя в руках, сэр. Да! Не сочли бы вы за нескромность… Угостите меня ещё разок сигаретой, сэр!
Он осторожно разминал сигарету в пальцах, обнюхал её, смакуя, но закуривать не спешил, отстранённо поглядывая в сторону механической армады.
Я понял.
Глубоко-глубоко в сердце этого человека пробуждалась Надежда. Выработанная за множество лет службы выучка не позволяла ему проявлять свои эмоции. Он, наверное, сейчас жалел о том, что так разговорился, и размышлял, пристойно ли это было.
Он не играл.
Он был согласен на всё.
— Даже если вы сейчас попробуете двинуться куда-либо — вперёд, назад, попробуете сплясать перед ними джигу или вскочите вдруг на своих мустангов, они могут это не так понять. Лучшая политика — спокойствие, сэр…
Как раз в это время, танки одновременно зарокотали моторами. Дёрнулись и натянулись поводья в наших руках. Сизый дым потянулся по полю.
— Сэр! — услышал я очередное обращение. — Они всё-таки двинулись. Я полагаю, в данной обстановке…
Но он не успел посоветовать, что нам следовало бы делать в данной обстановке, потому что двигатели бронемашин — они успели подойти метров на пятьсот к нам — неожиданно заглохли.
Звон продолжал стоять в наших ушах…
А небо покрыла тень. И тень эта, в россыпях радужных брызг, опускалась между нами и передовым строем танков.
— Я осмелюсь предположить, — невозмутимо констатировал событие Джеймс Лэндмарк, закуривая ("чёрт! это было действительно первоклассное пойло!"), — что перед нами — перламутровый дракон, сэр?
— Я тоже полагаю, что он — перламутровый, сэр! — в тон ему откликнулся Тинч.
Загрохотало вдали, загрохотало со всех сторон горизонта, осветившего светом молний всё происходившее…
Гигантский дракон, — в размахе крыльев он был не менее длины футбольного поля, поводил оскаленной мордой в двухстах метрах перед нами. Что-то в этой морде показалось мне знакомым: у дракона оказались длинные седые усы и борода…
А по направлению к нам, вальсирующим кентаврьим галопом, раскинув руки, мчалась счастливая Ассамато (или Исидора? Теперь она снова была не кентавром, а всадницей). В правой руке у неё был тот же цветастый зонтик, которым она крутила в воздухе и выкрикивала восторженно:
— Хей-у! Хей-а! Успела! Успела! Успела!.. Эвоэ! Гуи-гн-гн-гнм!..
Как ни странно, в стоявшей за нашими спинами, освещённой переливами радужных блесков, безмолвной толпе появление дракона не вызвало никакого страха. Люди оживились, заговорили все разом, радостно, приветственно, весело…
— Дорогая, дорогая!.. Смотри! Дракон и пресвятая дева! Да погляди же! — услыхал я знакомый голос и обернулся.
И это, разумеется, опять был месье де Фужере со своею кроткой молчаливой половиной…
Он тоже был здесь. С нами.
В строю машин, чьи двигатели безвозвратно заглохли, наоборот, воцарилось смятение. Захлопали крышки верхних люков, кто-то выбирался и прыгал наземь, и бежал туда, назад, кто-то, очевидно, оставался, надеясь, что броня защитит его от когтей дракона…
И вдруг длинная пулемётная очередь с головного танка трассирующей цепочкой устремилась вослед принцессе…
2
…Но, как, очевидно, это и должно было произойти, между нею и очередью так же внезапно возникло крыло дракона и пули, отразясь от перламутровой чешуи, веером отлетели в воздух.
— Больше так никогда не делай, — молвил презрительно, раскатистым гулким басом бывший Алекс Болотная Тварь. — Уч-чёный!
И почесался.
И пристально смотрел на нас жёлтым глазом.
Казалось, сейчас он вымолвит что-то вроде знаменитой фразы Михаила Астангова: "Негоро? Я не Негоро! Я капитан Себастьян Перейра!.."
Нет, пасть его не раскрывалась, но слова отчётливо звучали в наших головах:
— Я — Хоро, великий дракон Меры и Вечности. Я — покорный и вечный слуга Того, Кто не ведает старости, ибо извечно молод Он, во всех Своих проявлениях, и я, как и вы все — лишь одно из них. Я способен разрушать и восстанавливать. Я неподвластен соблазнам и чувствам. Я помогаю женщине выносить здоровый плод. И я же останавливаю вашу жизнь — для жизни грядущей и для жизни вечной… Да свершится Предначертанное, ибо старый дракон Меры и Времени снова явлен в этот мир!..
— Я вдруг поняла, всё это поняла! — повествовала тем временем Исидора, отбрасывая поводья Июльки.
Коней теперь можно было
