Книга на третье - Бормор Петр

А потом появляется новая раса — назовем ее Бехолдеры. Ничем не примечательная, кроме одного мерзкого, просто-таки жуткого свойства: у них Дурной Глаз. На что ни посмотрят — испортят. Летит, например, фея, а Бехолдер на нее глянет — и вот уже нет никакой феи, порхает бабочка. Встретит Бехолдер в буреломе лешего — и хорошо еще, если в медведя взглядом превратит, а то ведь может и в корягу. Пройдет Бехолдер сквозь толпу великанов, и даже сам не поймет, откуда вокруг взялось столько причудливых скал. Залезет на болото — и ни одного гриндилоу не останется, только мерцают болотные огоньки. А всякие воздушные создания, которые послабже, и вовсе под его взглядом исчезают, исходят легким паром.

Только всякая ночная нечисть худо-бедно уцелела — на их темное счастье, Бехолдер ночью слеп как крот. Ну и часть дневных созданий поневоле ушла в ночь; кто-то в землю зарылся, кто-то в пещеры ушел — куда-нибудь, лишь бы не попадаться Бехолдерам на глаза.

И ведь никому эти Бехолдеры зла не желают! Просто воспитание у них такое. Пока они совсем маленькие, могут хоть в упор на кого угодно смотреть. А потом усваивают от взрослых их магию (взрослые Бехолдеры называют ее просто «правильным взглядом на жизнь») — и все, пиши пропало. Глянут, и наповал!

Словом, никого в сказочной стране не осталось. Одни люди.

— Эй, это моё молоко!

Домовой подпрыгнул от неожиданности и шустро юркнул в сторону, но тут же сообразил, что пугаться нечего, вернулся к мисочке и нагло подбоченился.

— А ты кто такой, чтобы мне в моём доме указывать?

— Дом, может, и твой, — ответил Котенок, — а молоко — моё! Не смей лакать!

— Да нам, домовым, тысячу лет молоко ставят! А тебе, малявка, самому от силы месяц!

Котенок подумал немножко, потом выгнул спину и зашипел. Домовой попятился.

— Ну ты чего, чего?..

— А того! Моё молоко, и всё тут.

Домовой раздраженно засопел.

— Не положено тебе молока. Ты кошка, твое дело мышей ловить, вот ими и питайся.

— У нас нет мышей.

— А раз нет мышей, значит, и кошка не нужна! От тебя никакой пользы в доме.

— От меня в доме уют, — пояснил Котенок. — Меня для уюта и брали. И я его о-бес-пе-чи-ваю. А от вас, домовых, какая польза?

— А мы это… ну… — домовой смутился. — Вообще-то, мы гривы лошадям расчесываем.

Котенок фыркнул.

— Вот и найди себе какую-нибудь лошадь. А пока не найдешь — никакой пользы от тебя нет!

Домовой обиженно засопел.

— А еще, — произнес он с угрозой, — мы можем лошадям на хвост репьев насажать, если хозяин себя плохо ведет и молоком нас не потчует.

Котенок покосился на свой хвостик и поспешно убрал его под себя.

— Слушай… а ты только лошади можешь гриву расчесать? Или кому угодно?

— В смысле? — не понял домовой.

— Ну вот, например, если есть кошка…

— Нет! — домовой резко вскинул подбородок. — Так низко я еще не пал!

— Ну и ходи тогда голодный.

Котенок присел возле мисочки и принялся лакать молоко. Домовой посопел некоторое время в сторонке, вздохнул и подошел к Котенку, на ходу доставая из кармана гребешок.

— Откуда начинать?

— С хвоста, — ответил Котенок и подвинулся.

…

— Ой, какой у вас котик пушистый, лоснящийся!

— Молока много жрет потому что.

У одной старой почтенной утки родился гадкий утенок. Утка им страшно гордилась, всем показывала и говорила: «Вот, смотрите! Из него вырастет прекрасный лебедь!» Время шло — и из утенка выросла гадкая утка. Отвратительная просто.

Потому что только в жизни из гадких утят вырастают прекрасные лебеди. А в сказках им сперва надо удрать с птичьего двора и год проскитаться на чужбине, мучаясь и страдая.

А это ведь была сказка, не так ли?

СКАЗКИ О ТОНКИХ МАТЕРИЯХ

— Я тебя люблю.

Душа вздрогнула и проснулась.

— Я тебя хочу.

«Меня?..»

Душа распахнула пошире окошки глаз и выглянула наружу.

Перед ней стояла другая душа, молодая и симпатичная, одетая в красивое ухоженное тело.

В ответ на немой вопрос чужая душа успокаивающе помахала рукой: всё, мол, в порядке, не обращай внимания.

Душа кивнула, поставила тело на автопилот, свернулась калачиком и уснула. Происходящее её никак не касалось.

Иду по улице, а там люк не закрыт. А я, как назло, замечтался и в упор ничего не вижу!

Только собрался туда навернуться — как ухватила меня за левое плечо чья-то мозолистая рука и в сторону рванула, в самый последний момент.

Оборачиваюсь я — а там черт. Как есть черт, с рогами и копытами, а сам весь аж трясется от нервного напряжения и бормочет только: «Ах ты ж гад! Да что ж ты делаешь, сволочь?»

Я вкратце расскажу. Это был мой бес-хранитель. Работа у него такая — меня оберегать.

Почему не ангел? Ну вот так получилось.

Я ведь, оказывается, если ему верить (а чего бы и не верить, сам всегда подозревал!), сволочь редкостная. Такие сволочи встречаются по одной на миллион. Очень у Преисподней на меня грандиозные планы были. А я их, типа, подвел. Ну вот лень мне гадости творить! Как ни крути, а если мне вот сейчас помереть — для Ада я потерян. Что-то простится, на что-то амнистия выйдет, опять же, Суд проявит милосердие — и только они меня и видели. Так что Аду моя смерть очень даже невыгодна, пока есть хоть какая-то надежда.

А Небеса, напротив, вовсе бы не возражали. Вот и выходит, что оберегать меня приходится бесу-хранителю. А ангел, наоборот, всё больше подножки ставит.

Я читал криминальную хронику. Бес сидел на моём левом плече и болтал ногами. Ангел-хранитель, как и положено, незримо парил над другим плечом.

— Маньяка-убийцу поймали, — сообщил я. — Семнадцать человек задушил!

— Четверых, — зевнул бес.

— Но он же сам признался!

— Псих, вот и признался. Набивает себе цену. Читай дальше. Кого там ещё поймали?

— Этого, который украл сорок миллионов. Завтра суд.

— Дадут два года, — со знанием дела кивнул бес. — Через три месяца освободят условно.

— Что-то мало, — усомнился я.

— Мало?! Да он этих миллионов в глаза не видел! За что его сажать?

— Как — не видел? Он же сам пришёл, с повинной…

— Мало ли, пришёл… Ему сказали: «На тебе два миллиона, только скажи, что украл сорок.» А он что, дурак, от таких денег отказываться?

— Насильника поймали, — хмуро продолжил я. — Серийного. Педофила.

— А этому четыре года, — радостно подхватил бес. — Выпустят через три, за хорошее поведение.

— И он больше не будет никого насиловать?

— Он больше не будет попадаться, — уклончиво ответил бес.

— Хреново.

— Да уж. Дурацкое у вас судопроизводство, и сроки смешные. То ли дело у нас!..

— А кстати, — я закрыл газету, — какое наказание его ждёт у вас?

— У нас? — хихикнул бес. — Его ждут сорок юных дев, прекрасных лицом и телом.

— Э-э?!. Минутку, а разве это не?..

— No comments, — сухо отозвался ангел из-за правого плеча.

— Ха! — бес снисходительно улыбнулся. — Ты просто не представляешь себе, что могут сотворить сорок юных дев с одним педофилом!

— Послушай, — спросил я беса, — почему ты такой вредный?

— Я — вредный?! — подпрыгнул бес. — Да ты вообще знаешь, кто я такой?!

— Знаю. Ты — злое искушающее начало, живущее в человеке.